"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Открыла в пятницу походный сезон. Не очень удачно открыла: ноги до сих пор ломит, а красивый вид был только один, на все пятнадцать километров на горку — с горки. А еще свежие медвежьи какахи нашли. Но то по словам гида, а я ему не очень верю почему-то)
Но зелень была невероятная, конечно Особенно возле водопада, где буквально все поросло папоротниками.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Не самый удачный текст, цель которого я потеряла на середине Возможно, когда-нибудь вернусь и причешу-допишу, но пока пусть — для истории — лежит тут. Нормальной концовки нет, сюжета нет, смысла тоже нет))
+++Постель, к которой ее направляет Хаскилл, принадлежит прежнему герцогу Мании. Его покои еще пустуют — а значит, придворные то ли не смогли договориться, кто займет пост, а то ли все это время ждали возвращения Айны, чтобы решить дело миром.
В комнате до сих пор витает запах подозрительных благовоний, а еще стоит брошенным мольберт с пейзажами Мании, от которого Айну обдает тенью стыда и вины. Кровать тоже выглядит излишне широкой и пышной, намекающей, что занимались на ней чем угодно, но только не спокойным продолжительным сном. Однако найти другую свободную постель среди ночи — дело проблематичное. Предшественник Айны не нуждался во сне и не имел собственной комнаты, а предупреждать о своем прибытии редгардка не стала. В первую очередь потому, что и сама не была уверена, что решится сделать последний шаг.
Впрочем, после своего финального путешествия из Сиродила на Острова она чувствует себя настолько усталой, что ей быстро становится все равно, на чем спать. Лицом в подушки она заваливается, не раздеваясь, — разве что кое-как стягивает куртку и сапоги.
Перед ее глазами проносится то же, что и в любой из последних дней: озадаченное лицо последнего коронованного императора Тамриэля и решительное — императора, которого короновать не успели. Пылающие руины Кватча. Взметнувшийся к небу красно-желтый дракон. Несколько раз она вздрагивает всем телом от того, что падает куда-то вниз c высоты, с мыслями, что разозлила хозяина Дрожащих Островов настолько, что тот решил избавиться от нее своим любимым способом. Но Айна напоминает себе, что власть на Островах поменялась, напоминает столько, сколько нужно, — и в конце концов по-настоящему погружается в сон.
Утро встречает ее солнечным светом, от которого щиплет в глазах.
В первые мгновения, разглядывая незнакомый потолок, Айна никак не может понять, где находится. Она пару раз сонно моргает, припоминая, что еще вчера просыпалась в своем домике посреди Чейдинхолла, — после чего ее глаза широко распахиваются, спина выпрямляется, а руки подгребают поближе чужое одеяло. Но затем она, дико озираясь, обнаруживает незавершенную картину с гигантскими оранжевыми грибами и все вспоминает. Порадовавшись, что никто не видел ее реакции, хмыкнув, редгардка укладывается обратно на подушки и только тогда приглядывается к тому, что ее разбудило.
Солнечные блики, падающие ей на лицо, окрашены в разные цвета — будто по кровати скачет тьма-тьмущая свихнувшихся солнечных зайчиков.
Вся комната купается в ярких красках, потому что прозрачных стекол в герцогской комнате нет. Все — цветные, все — разные, и все расположены так, чтобы улавливать больше света. А за окнами, выходящими во внутренний дворик Мании, стоит тишина, нарушаемая только пением незнакомых птиц. Бывший владелец спальни любил поваляться подольше, поэтому придворные вели себя тихо до его пробуждения. В том, что даже после гибели Тейдона слуги стараются не шуметь, Айне мерещится то ли трогательная забота о ней, приходящей в себя после долгого путешествия, а то ли выработанная годами привычка.
Протянув руку, редгардка касается одного из солнечных бликов на одеяле. Рассеянно гладит пальцами нагревшуюся от солнца ткань, наблюдая, как кожа окрашивается в пурпурный цвет. И как-то очень остро осознает, что Сиродил — со всеми его бедами и болью, надеждами, разочарованиями, погибшими друзьями — остался невероятно далеко.
Она оставила его позади в тот момент, когда за ней захлопнулась дверь о трех лицах. Когда она сама решительно захлопнула эту дверь — а перед этим смотрела в глаза местному стражнику до тех пор, пока тот не решил убраться с острова вплавь. И, может, ночью она надышалась благовониями, которыми увлекался Тейдон, — но сегодня она впервые за долгое время проснулась не от собственного протестующего хрипа или яростных попыток кого-то от чего-то отговорить.
Расстояние, пролегающее между ней и родным миром, делало недавнее прошлое менее… принадлежащим ей.
Будто дурные воспоминания были пережиты тем, кто собирался провести всю жизнь в Сиродиле. Не тем, кто, похватав нехитрый набор вещей, решил — чуть спонтанно — переселиться на Дрожащие Острова, чтобы приглядывать за кучкой безумцев. Это Защитница Сиродила должна была чутко прислушиваться к новостям империи без правителя. Это Защитница Сиродила должна была поддерживать свою репутацию и являться по первому зову Клинков. Мысль об уходе от этих обязанностей дарила чувство свободы…
Свободы, которая не была доступна Защитнице Сиродила, но была доступна леди Шеогорат.
Называть себя так — странно и не слишком комфортно, и Айна морщится: то ли от солнца, бьющего в глаза, как ни ляг, а то ли от того, как громко звучит этот титул даже внутри ее головы. Пожалуй, она никогда не сможет по-настоящему его принять. Отчасти из уважения к своему предшественнику, а отчасти из-за страха перед ним. Но некоторыми преимуществами своего высокого поста воспользоваться не постесняется.
Припомнив обещание Хаскилла разбудить ее пораньше, чтобы разобраться с накопившимися делами, Айна косится на двери в коридор, за которыми пока что стоит тишина. А потом переворачивается на другой бок, с головой накрывается одеялом и разрешает себе сегодня валяться в кровати до тех пор, пока не надоест.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Грузия — это...
Когда ты ждешь заказ из китайского интернет-магазина, но в тот момент, когда тебе звонит курьер, ты находишься в метро и связь прерывается. Ты пишешь курьеру панические смс-ки о том, что будешь дома минут через двадцать; минут через пять выходишь на пересадочной станции и получаешь еще один звонок. Из которого узнаешь, что курьер оставил твой заказ "армянке в овощной лавке", и теперь у тебя новая задача — найти армянку и овощную лавку.
xD
На самом деле, все закончилось хорошо, я сразу поняла, о какой лавке речь. Но ситуация позабавила. Даже не злит уже...
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Хех) Вот тоже так ощущала квесты Дрожащих Островов. Вроде и занимаешься тем же, чем и всегда — резней и слежкой, — но от этого тебе на 200% веселее.
Попыталась пройти линейку Темного Братства, которая у меня стандартно остается брошенной, и не смогла. Сломалась на квесте, где нужно выпилить целое семейство, разбросанное по всему Сиродилу. Это слишком жестоко: начиная с того, что мать семейства дает тебе адреса всех своих детей, потому что думает, что ты — доставщик подарков, и заканчивая тем, что со всеми детьми можно поболтать, делая отсылки в том числе на убийство матери. Признаю крутость авторов, которые прописали сюжет и реплики, вызывающие столько эмоций, но я, видимо, не переношу злых персонажей даже на уровне компьютерных игр
Хотя предыдущие квесты проскакала довольно быстро — но там придумала себе обоснуй, что главгерой после концовки игры начинает потихоньку шеогоратиться, и ему уже все равно, что жизнь, что смерть. Проходить "Живых и мертвых" эта мысль мне тоже помогала, кстати. В моменты с особо кринжовым юмором (бар "Голубая креветка", я смотрю на тебя) представляла, что главгерой от подобного может искренне веселиться. А в моменты, когда становилось капецкакжутко, напоминала себе, что вообще-то играю за нового Безумного бога, призывала на помощь обесшкуренную гончую и мееедленно-медленно шла вперед
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Никак не могу прийти в себя после поездки домой. Последняя неделя там была насыщена на события и эмоции, а еще отче накануне моего отъезда устроил такой перформанс, что я в итоге положила ключи от тбилисской квартиры не в рюкзак, а в багаж. И, сидя в аэропорте перед вылетом, ключей от квартиры, собственно, не нашла. Слава Ктулху, что, уезжая в РФ, всегда оставляю запасные ключи коллеге — которой, собственно, ситуацию и расписала. Коллега к моменту моего прилета в Тбилиси уже была на низком старте, чтобы отвозить мне ключи, но я распотрошила багаж и нашла свою пару. Все закончилось хорошо, коллегу поблагодарила, но седых волос у меня прибавилось)
Также чувствую себя парализованной всяким рабочими и условно рабочими задачами, но в свободное время — которого много! — просто прокрастинирую. Ни на чем сосредоточиться не могу, а дедлайны подкрадываются. Читать — не хочется, писать — не хочется... На этих и следующих выходных будет хорошая погода, и можно было бы выйти погулять в город с какой-нибудь из приятельниц. Но я сейчас — как подпрыгивающий ежик с колючками во все стороны. Боюсь, что снова войду в режим зеркала и буду просто поддакивать, параллельно думая свои унылые мысли.
Да что за фигня. Где тот человек из февраля-марта, который горел фиклом, работал работу и постоянно тусил с людьми? И как достать его обратно?)
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Стала сегодня на один зуб мудрости глупее. Благо, верхний, и убрали его минут за пять — десну зашивали дольше. Сам зуб потом еще и отдали с собой, в колбочке xD Поудивлялась размеру и ровным белым корням, но так пока и не придумала, куда эту штуковину приспособить. Сейчас уже чувствую, как отходит анестезия, и держу на виду обезбол. Официально даю себе выходной от всех дел. Буду валяться на диване и осваивать третий сезон ДжоДжи)
Огорчает, что дня три теперь нельзя есть молочные продукты. Горячее нельзя, острое нельзя, мучное тоже лучше бы не... Блин, чем питаться-то? Холодная овсянка на воде, я выбираю тебя
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Выпросила на работе монитор. Осталось перевезти его из офиса в квартиру, и можно будет играть во всякое с нормальным большим экраном!..
Блин, да кого я обманываю.
Работа над геймджемной визуальной новеллой наконец-таки сдвинулась с этапа обмозгований и концепций. Так что теперь все горят, и я горю, и всё в огне. Не знаю, как пережила бы километровые гугл-таблицы без нормального монитора.
Наша тесная компашка из двух человек пополнилась третьим, крутым копирайтером, который в основном и занимается текстами, так что на меня пала моя обычная редакторская работа, ведение некоторых доков и накидывание идей. А когда идеи накидывает бывший анимешник, результаты выходят... непредсказуемыми Так что копирайтеру скоро придется писать ветку с тюремным доктором, который вообще-то не злой, но просто псих, увлеченный вскрытиями. Как минимум в одной из концовок сцены главгероиня попадет к нему на прозекторский стол. Мне надо до четверга начертить схемку с выборами в Миро, и это будет первый персонаж, к которому я так прямо приложу руку. Волнуюсь))
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Красивое. Очень-очень красивое. От пейзажей и знакомых локаций аж дух захватывает Но от человеков, кмк, веет даже большей кукольностью, чем в старом Обливионе. Ну не люблю я такую реалистичную графику, укачивает от нее
Так или иначе, сяду играть где-нибудь через годик. Когда поправят все баги, появятся русификаторы... и добавят любимые моды!)
Апд. Просто... посмотрите на эти лица. Не могу подобрать слов, чтобы выразить свои впечатления от них. Ну зловещая долина же!)
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Коммунальные разборкиВ доме по соседству обещают через неделю с концами отключить электричество. А в моем доме — воду, поскольку насосы запитаны от этого самого соседнего дома. А все потому, что застройщик почти 20 лет назад прокосячил и не заключил договоры со всяко-разными организациями, а ТСЖ за эти самые двадцать лет проблему не решило. И сейчас ее, типа, простым заключением договоров не решить, каких-то соединений нет, не построили.
Главный ТСЖешник собирается писать петиции на сайты, в паблики и всяким гос. органам, планирует собрать жильцов на стихийный митинг и все в таком духе. При этом уворачиваясь от вопросов о том, почему ТСЖ все это время платило по счетам без договоров и никто не чесался Так что скоро, вероятно, мой дом попадет во все паблики Краснодара.
Как же хорошо, что уже в понедельник меня тут не будет и все разборки я пропущу. За пару месяцев что-то должно решиться; у нас же тут женщины, дети, аж два участника СВО (!)... Их собираются разыграть, как карту, кстати, при обращении к властям.
Хочется верить, что хотя бы после этих событий ТСЖ скинут и домом займется нормальная УК.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Тут должна быть увлекательная история о том, как я, вооружившись результатами КТ, пошла к неврологу с жалобами на болящую спину и плечи, а вышла с рецептом на антидепрессанты Но мне слишком скучно это все расписывать, поэтому вот.
Не знаю, надо ли мне это все, — хотя уже тело-де намекает, что надо, пора. Но жутко не хочется переживать побочки, волноваться о наборе веса, слезать с АДов в обнимку с синдромом отмены, в конце концов...
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Играю тихонечко в Homicipher — популярный на Дыбре, судя по количеству упоминаний, дейтсим с монстрами, где тебе нужно по ходу игры изучать их язык Не могу отделаться от ощущения, что это симулятор жизни меня в Тбилиси. К тебе все относительно добры или нейтральны и что-то постоянно рассказывают, а что именно — фиг его знает.
Мне скорее нравится, чем не нравится. Особенно те моменты, где игра старается быть крипово-милой))
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Что только ни сделаешь с каноном и лором игры, лишь бы отпустить персонажей в счастливый финал xD
+++Шеогорат нечасто принимает гостей — в основном потому, что его владения имеют дурную славу и другие даэдра предпочитают их избегать. Ну и сам Шеогорат делает все, чтоб пореже встречать визитеров. Подогревает дурную славу об Островах — в том числе. Он считает себя хорошим правителем и, как хороший правитель, оберегает покой своих подданных: те и так отличаются особой… чувствительностью, а в присутствие посторонних начинают чудить еще больше. Однако сегодня даэдрический принц гостя все-таки ждет, и весь дворец Нью-Шеота готовится к его появлению. Шеогорат загодя распоряжается притащить в тронный зал, впритык к трону, длинный-длинный стол и накрыть на него. Его гостю вряд ли придется по вкусу пища, пусть даже состоящая по большей части из отличного сыра и сиродильского вина. Но это традиции гостеприимства, и даэдра чувствует себя обязанным их соблюдать. А потом, с наступлением вечера, он отправляет куда-нибудь прогуляться всех мазкен и аурил, охраняющих дворец. Некоторые из них еще помнят, чем заканчивались Серые Марши, поэтому их глазам лучше не видеть того, что произойдет этой ночью. Как минимум во избежание паники. Шеогорат отсылает прочь даже Хаскилла — и впервые за много десятилетий замечает на лице того что-то, близкое к растерянности. Или даже тревоге, вызванной мыслью о том, что делать с образовавшейся кучей времени. Единственное, что выдает эмоции слуги, — чуть-чуть дергающийся уголок глаза, но Шеогората веселит даже это. Он-то считал, что в Хаскилле давно засохло и отмерло все, кроме смирения и ядовитых побегов сарказма. Он-то считал Хаскилла верным законченным сухарем. (Какая-то часть даэдра отказывается радоваться чужому замешательству, но она слишком малозначительная и зыбкая, чтобы обращать на нее внимание.) Впрочем, слуга не уходит сразу: он провел в компании своего господина достаточно времени, чтобы подозревать о его планах на этот ужин. Хаскилл знает побольше, чем все дворцовые слуги вместе взятые, поэтому вежливо интересуется, точно ли не понадобится Шеогорату компания, а его гостю — сопровождение по Островам. Ну, или прочь с Островов. Шеогорат цедит сквозь зубы, что гость может пройти в Нью-Шеот без всякой помощи, и в этом, в общем-то, заключается главная проблема. Его гость — не из тех, кого легко удержать, потому он предпочел бы общаться с ним с глазу на глаз. Перед тем как приметный воротник Хаскилла исчезает в дверях, камердинер позволяет себе еще несколько слов. Говорит, что был рад служить; говорит, что будет помнить, сколько бы времени ни прошло. Он произносит это в поклоне перед своим господином, но обращается, кажется, не совсем и не только к нему. Благо, в ответ тот лишь криво, с кивком, ухмыляется и против таких сентиментальностей не возражает. Оставшись в одиночестве, даэдра позволяет себе поудобнее, по-хозяйски развалиться на троне во главе стола, поглаживая пальцами моргающий набалдашник трости. В опустевшем зале — тихо и гулко; сумерки на Дрожащих Островах уже превращаются в темноту. Сами же Острова в это время проносятся перед взором Шеогората, он видит их целиком, все уголки одновременно. И чувствует, как какая-то сила пытается проникнуть в его владения извне. Настойчиво, но не враждебно. Это напоминает вежливый стук — вот только стучат в эти двери так долго, что Шеогорат от скуки уже прекратил считать дни. Приоткрыв двери на Дрожащие Острова, преодолев искушение тут же захлопнуть их, дабы указать гостю на его место, Шеогорат направляет взгляд в противоположную часть зала и принимается ждать.
Ждет он в итоге не слишком долго: гость, когда его — наконец-то — приглашают на Острова, не теряется и не тратит время на удивление или сомнения. А может, он осаждал эту часть Обливиона достаточно, чтобы не колебаться и не сомневаться в своих решениях. Так или иначе, гость очень скоро переступает порог тронного зала и проходит внутрь, не утруждая себя звуком шагов. Шеогорат наклоняется вперед, рассматривая визитера с жадным интересом, и почти сразу же кисло цыкает. Вот это столько времени пыталось прорваться на Острова? Вот это, которое ничего не смыслит в шикарных костюмах? Гостю определенно стоило бы взять пару уроков стиля у Хаскилла — сдержанная монашеская роба на нем раздражает Шеогората одним своим присутствием в этой части Обливиона. Да и сам гость, спокойная сосредоточенность на его лице жутко противоречат самой сути Дрожащих Островов. Даже вода в Купели Безумия из-за него начинает журчать как-то не так: приглушенней, взволнованней, настороженней. Но Шеогорат не был бы Шеогоратом, если б его глаза видели то же, что глаза его подопечных. Он сразу же понимает, кто маячит за плечами заглянувшей к нему тени — гораздо более целеустремленной, чем те, что болтаются на Холме самоубийств. Чтобы совершить свое путешествие, гость заручился поддержкой очень могущественного покровителя, и это из-за его вмешательства у Шеогората теперь чешется кожа в пяти местах одновременно. Память — чужая память — подсказывает ему, как гость мог обрасти такими… знакомствами. Эта же память услужливо демонстрирует, на что способен покровитель гостя. (В этом можно было бы даже считать намек, но даэдра просто моргает чуть дольше обычного, избавляясь от брызг оранжевого и желтого света перед глазами.) Его гость тем временем обходит стол, лишь единожды с недоумением покосившись на то, что на нем накрыто, шагая по дворцу так уверенно, будто когда-то слышал о нем из чьих-то слов. Он выбирает для себя место на некотором расстоянии от даэдра — не близко, не далеко, где-то посередине стола. Гость тоже старается соблюдать правила приличия, пусть это и напоминает какую-то дурацкую игру для двоих. Шеогорат, приветствуя его, почти радушно салютует стоящим перед ним кубком — но не спрашивает, зачем гость пришел или как нашел спрятанный в глубине Островов Нью-Шеот. И из кубка пока что тоже не пьет. Шеогорат знает: у него есть кое-что, принадлежащее гостю. Он понял это еще в тот момент, когда впервые заметил попытки проникнуть на Острова с той стороны, откуда обычно не возвращаются смертные, а даэдра вход и вовсе заказан. Понял по тому, как заворочалась и подняла голову та его часть, которая давным-давно уснула и перестала портить ему веселье своей рациональностью. Шеогорат плохо разбирается в связях, которыми оплетают себя смертные, — но он существует достаточно, чтобы знать, насколько прочными такие связи могут быть. Нить, соединяющая Обливион и чуть более приятное место, в конце концов натянулась, за нее потянули. А потом и прошли куда нужно, используя вторую сторону, как маяк. Гость не сводит с Шеогората глаз, немо, серьезно, и глаза у него — в пику Шеогоратовым — светятся тускло-синим, выдавая не совсем человеческую природу. Вероятно, это она позволяет ему держаться так спокойно в компании даэдра и ни о чем того не просить. Хотя, с другой стороны, он уже просил, очень-очень долго. Он не смог бы пройти на Дрожащие Острова, если б его — и его покровителя — просьба не была услышана, и гость это знает. Поэтому скорее выжидает, чем настаивает, и скорее наблюдает, чем выказывает почтение. Ну и вглядывается в даэдра так, будто пытается обнаружить в нем черты кое-кого другого. Той, что шаг за шагом отступала под напором Шеогората и в итоге сдалась, потерявшись в его бушующем разуме. Той, чью оболочку Шеогорат сначала похитил, а потом приспособил под свои нужды, придав более удобную и привычную форму. Кто-то мог бы его за такое пристыдить, но Шеогорату не стыдно. Все было честно: предыдущая владелица тела прожила на Островах несколько неплохих человеческих жизней. Однако такой долгий срок — то еще испытание для хрупких человеческих мозгов. Слишком длинная жизнь всегда заканчивается или смертельной тоской, или скукой, так что, оказавшись не у дел, его предыдущая ипостась стала даже счастливее… Ну, или так думает Шеогорат, прислушиваясь к тому, как обычно сонная часть его разума мечется, будто в клетке, и пытается подсматривать из его глаз. От нее осталось немного: вспышки воспоминаний да искры эмоций. В последнее время она совсем притихла, хотя раньше они вели увлекательные, длительные беседы. Точнее, сначала-то их вел Шеогорат, когда почувствовал себя достаточно цельным, чтобы складывать слова в фразы, а потом уже его ставленница взяла на себя роль советника, о которой ее никто не просил. Вклиниваясь в его размышления. Отчитывая его за кошмарные, по ее мнению, поступки — с полным осознанием, что сделать с ней что-нибудь он не может… или пока не желает. В память о тех деньках Шеогорату не слишком хочется расставаться с этой частью себя, пусть даже бесполезной, выполнившей свою роль. Ему всегда была свойственна некоторая сентиментальность: слишком уж часто на Дрожащие Острова заявлялись силы, которые уничтожали его игрушки. Но и наблюдать за тем, как его предыдущая ипостась исчезает, как ее голос меркнет, смешиваясь с его, тоже было не особенно весело. Будило воспоминания, которых даэдра обычно избегал. Воспоминания о том, как его собственный голос становился безликим и серым; как его собственное "Я" растворялось в чужом. Ну и, в конце концов, нет ничего более противоестественного, чем принимать таких гостей, которых ныне принимает Шеогорат. Он привык грызться с собратьями по Обливиону и даже достиг в этом некоторого успеха. Но у него никогда не было столько планов на Нирн, чтобы привлекать внимание прочих сил. Он видел, чем это заканчивается, много раз видел, спасибо навязчивым воспоминаниям его прошлого воплощения. Поэтому не желает ввязываться в сомнительные своры из-за парочки смертных, которых разбросало по разным планам бытия. Определившись с решением, он снова тянется к стоящему перед ним кубку, качает его в руке, позволяя вину омыть стенки сосуда. И от этого сильнее, чем прежде, ощущает острый аромат трех порций зеленой пыльцы. Чуть больше, чем нужно, чтобы как следует вдохновиться, и в самый раз, чтобы разрубить чью-нибудь связь с физической оболочкой. Все должно быть по правилам; правила и традиции — это то, что поддерживает порядок на Дрожащих Островах, он сам так установил. Поэтому Шеогорат собирается пригубить из кубка — а перед этим, ни к кому особо не обращаясь, провозглашает тост за лучшую герцогиню Мании, которую знал. Замечает попутно, что императорских кровей гость хмурится, сжимая ладони в кулаки. Он ни на медяк не доверяет Шеогорату, хоть и пользуется его гостеприимством, поэтому ожидает обмана, ожидает подвоха. А вот та часть даэдра, с которой тот свыкся — и от которой задумал избавиться, — наоборот, протягивает к нему руки с надеждой.
И Шеогорат умирает. Ну, точнее, умирает позаимствованное им тело, и оно этому совершенно не радо. Самому-то Шеогорату к умиранию не привыкать, пусть он и успел забыть, как именно это делается. Однако смерть — не то, чему можно разучиться, он узнает эту скорбную мелодию с первых нот. Поэтому успевает сориентироваться и хотя бы не завалиться лицом в какую-нибудь из сырных тарелок. Ощущая, как позаимствованное им тело бьется в судорогах, а сердце совершает последние лихорадочные удары, он сожалеет, что за представлением наблюдает всего один зритель. Да и тот служит настолько унылому господину, что просто не может в полной мере оценить торжественность момента. К нему неожиданно приходит мысль, что это все — одна большая ирония. Да такого масштаба, что только его, Безумного бога, разум способен ее осознать. То, что настороженная, вечно избитая редгардка, которая забрела на Дрожащие Острова, застряла в его голове. То, что этот ее Септим, помощь для которого она пыталась найти, присоединился к противоположной силе. Но потом его глаза закатываются, а кровь идет горлом, — и ему приходится приложить некоторые усилия, чтобы все сработало так, как надо. Когда он вновь открывает глаза — с ощущением непривычных опустошения и свободы, — обстановка в тронном зале успевает поменяться. Для начала он понимает, что на троне своем уже не сидит, а скорее лежит и вот-вот скатится вниз, под стол. Благо, даже в таком глупом положении его руки не выронили трость, вцепились в нее ногтями, пальцами. Ему не хочется более никогда, никогда расставаться с этой штуковиной; упираясь тростью в пол, он пытается придать себе удобное положение. Получается… со скрипом. Тело, пережившее не самые лучшие минуты, подчиняться не желает, его, как смолу, приходится сначала согреть. Но потом у даэдра все-таки выходит сладить с руками-ногами, ощутить их своими в большей степени, чем когда-либо, — и он ищуще осматривается по сторонам. Сразу же видит то, что и так ожидал увидеть: ту, что не видел со стороны с тех пор, когда танцевал с Джиггалагом очень странные танцы. Почти в том же облике, в котором она впервые пришла в Нью-Шеот, разве что тогда эта редгардка не носила таких длинных волос, опасаясь, что за них ухватится что-нибудь кошмарное. А в одежде ее даэдра с удовлетворением замечает брызги фиолетового. На сапогах, и перчатках, и ленте, вплетенной в волосы, — редгардка до конца предпочитала пестроте Островов умеренность Сиродила, но теперь представления Шеогората о ней перемешались с ее собственными представлениями о себе. Что до гостя, которого принимает Шеогорат, — тот давным-давно вышел из-за стола и теперь не обращает внимания ни на даэдра, ни на тронный зал, ни на весь этот план Обливиона. Даже на то, что сам вообще-то уже не жив, не обращает внимания тоже, — иные здравствующие жители Островов выглядят менее взволнованными, чем он. Все, что его интересует, это ставленница Шеогората: он застыл подле нее, возвышается над ней, узнавая, вспоминая. Его видавшая вида монашеская роба выглядит еще более скромной на фоне ее легких ярких доспехов; тени тронного зала скрадывают выражения лиц, но за этих двоих говорят позы. Сплетенные руки и вздрагивающие плечи. Виновато опущенная голова редгардки и ее же взгляд в пол, выражающий сожаление и стыд. Пальцы гостя на ее подбородке, настойчивые, приподнимающие. Его понимание и его же сочувствие — голова к голове, лоб ко лбу. Эти двое хотя бы не ушли из дворца, решив дождаться пробуждения Шеогората, и это неплохо. Вежливо. В конце концов, ему пришлось перенести несколько неприятных мгновений, а по Нью-Шеоту после этой ночи наверняка поползут слухи. Но дворец Шеогората, а особенно тронный зал, — последнее место для таких сцен. Даэдра пропустил часть обмена любезностями и остальное видеть не хочет тоже, так что, на не совсем твердых ногах, поднимается со своего места и направляется к смертным. Ну, или к тому, чем бы эти двое ни стали в итоге. Замахнувшись тростью, Шеогорат раздраженно кышкает, приказывая убираться из дворца подобру-поздорову и разводить сопли где-нибудь в другом месте. Желтые с вертикальным зрачком глаза редгардки смотрят на него с печалью и благодарностью. А синие-синие глаза гостя, которых коснулся свет Этериуса, — с настороженностью. Хотя, вообще-то, он тоже должен быть благодарен Шеогорату, да и в целом он ему теперь должен. Пусть даэдра и продержал при себе свое прошлое воплощение чуть дольше, чем планировал, — из вредности, а может, из некоторого чувства протеста. При приближении Шеогората гость делает шаг вперед, пытается задвинуть спутницу себе за спину, опасаясь, что случившееся с ней один раз может случиться снова. Но та лишь отодвигает его руку, пусть и не отпускает до конца. Шеогорату она улыбается даже приветливо — без обиды и зла, не как тому, кто похитил ее физическую оболочку, умолчав о некоторых последствиях титула Безумного бога. Скорее, как тому, с кем провела много часов в разговорах о всякой ерунде, чокнутой или не очень. Как тому, с кем советовалась и чье возвращение даже приветствовала, радуясь знакомому голосу из времен, когда разрывалась между Сиродилом и Дрожащими Островами. Заглянув в глаза даэдра, она задумчиво касается пальцами собственных глаз; опустив взгляд на его костюм, впервые обращает внимание на то, сколько цвета — такого же, каким разукрашено ночное небо на Островах, — стало в ее собственных одеждах. Тень, находящая на лицо редгарки, отсылает к раздумьям о том, какой именно отпечаток на ней оставил ее пост. Но сразу же после к ней в голову, кажется, приходит отличная мысль. Прошлая версия Шеогората прикусывает губу, предвкушающе, заговорщически, всем своим видом напоминая о талантливых жителях Мании, поймавших вдохновение. И сознания даэдра касается просьба. Точно так же, как он слышит молитвы всех своих подданных, — только эта просьба состоит из ярких картинок, воспоминаний о самых удачных, самых красивых уголках его Островов. Даэдра задирает брови и недобро оскаливается, возмущенный запросами своего предыдущего воплощения. Его первый порыв — отказать: не хватало еще, чтоб по его владениям, хоть и в компании, разгуливали представители всяких сомнительных сил. Но все-таки… Все-таки редгардка обращается к нему как к творцу, чью работу успела искренне полюбить. И когда-то, давным-давно, она помогла сохранить эти земли. К тому же чересчур правильный господин того, за чью руку цепляется редгардка, ни за что на свете не сможет сотворить подобное… И Шеогорат кисло отмахивается, разрешая, отпуская. Обещая придержать двери, ведущие с Островов, открытыми еще чуть. До тех пор, пока его прошлому воплощению не надоест хвастаться перед дружком, в каком замечательном месте она торчала с момента их расставания.
А потом он наблюдает, как редгардка настойчиво тянет ничего не понимающего спутника к выходу из тронного зала. Касаясь попутно всего, что попадается на пути. Прощаясь с местом, которое заменило ей дом. Решительно не оборачиваясь к Шеогорату. А потом он ощущает, как в дальней части Островов — там, где земли Мании соприкасаются с безграничным морем и где в воде отражаются завитки небесных тел, — появляются две мерцающие точки. Сам он выходит следом, прочь из тронного зала, в котором вдруг становится нестерпимо душно и глухо. Дворцовый двор тоже встречает Шеогората пустотой: здесь нет ни стражниц, охраняющие свои части двора, ни слуг, которые спят в своих постелях. Все, кроме Хаскилла, даэдра чувствует это четко и ясно; наверняка тот что-то читает, пока есть время, или же, как хороший камердинер, чутко прислушивается к происходящему во дворце. Теплый ночной ветер доносит запах острой пыльцы со стороны Мании и приторно-сладкий душок Деменции. Взгляд Шеогората сам собой устремляется в никуда — дальше дворцовых стен, дальше Мании и Деменции, к пестрому ночному небу Дрожащих Островов. Он задумывается, буквально на миг, о том, что будет дальше с двоими, которых отпустил. Куда они пойдут, после того как покинут Острова, — и даэдра надеется, что сделают они это быстро и не будут испытывать его терпение. (Хотя, конечно, предыдущая версия Шеогората успела изучить его достаточно, чтобы знать черту, после которой случаются всякие непредвиденные события.) Вернутся в Сиродил? Воспользуются приглашением другой силы, менее непредсказуемой, чем даэдрические принцы? Отправятся в еще какое-нибудь странствие, как клок паутины, которую несет вслед за ветром? В любом случае, предыдущая версия Шеогората справится и с этим. Как справлялась тогда, когда в ее родном мире открывались огненные Врата. Как справлялась с Дрожащими Островами до того, как Шеогорат вернулся на законное место. Особенно теперь, воссоединившись с этим своим Септимом, которого она так долго оплакивала, которого считала лучшим в династии. Настолько искренне, что эта вера, кажется, успела проникнуть даже в разум Шеогората. Даэдра брезгливо дергает плечом, пытаясь отыскать и выловить прочие чуждые мысли и убеждения. Поудобнее перехватив трость, он начинает уничтожать их — решительно, слегка мстительно, одно за другим. Скребущее, шершавое, ядовитое, как туманы Деменции, сожаление кусает его от этого только сильнее.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Тяжелый день. Прям с утра, благодаря очередной волне блокировок, осталась без всех рабочих инструментов и — сверху — Слака. Отвратительное ощущение, когда через оповещения в телефоне видишь, как сыплются задачи, а сделать ничего не можешь. Даже предупредить никого не можешь. Фух.
Потом айтишник часа два с переменным успехом пытался что-нибудь сделать. Накатил ВПНы для ВПНов, но ничего все равно не работало. Починилось само собой после обеда, но неясно, надолго ли. Наблюдать, как незнакомый чел удаленно копается в твоем компьютере, смотрит папку загрузок, видит все сообщения в ТГ и сам тебе что-то там же печатает от твоего имени — то еще удовольствие)) Надо посносить с рабочего ноута все личные файлы, а то чересчур расслабилась... Ну или хотя бы перепрятать.
А потом один из копирайтеров под конец дня принес текст со словом "попойка". Поржала, конечно, и даже оставила, но определенные планы на вечер в голове заложились.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Как работник клавиатуры и мышки, проводящий время в станичке у мамы в разгар садово-огородного сезона, предвкушаю, что завтра не смогу пользоваться ни клавиатурой, ни мышкой За выходные успела и часть сада почистить, и пчеловодный костюм поносить (ульи смотрела маман; я в основном держала дымарь и пищала, когда бчелы начинали со страшными звуками пикировать прямо в лицо).
А еще знакомые фермеры похвастались приехавшей впервые за полгода мне своими овцами. И это, блин, не те мелкие безобидные овцы, которые ходят по грузинским горам. Это какая-то мясная гигантская порода, в которой бараны достигают 150 кг и пристально сверлят тебя инфернально-желтыми глазами с прямоугольным зрачком. Жаль, что не получилось сфотографировать барана. Только ягнят)
Вот та желтая большая овца, кстати, ручная: ее выкормили когда-то из бутылки и до сих пор подкармливают печеньем. Поэтому она постоянно лезла в кадр и хватала губами за пальцы.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Заказала на ВБ тайские конфеты с дурианом. Слышала, что это вонюче, но вкусно. И, в общем, WASTED. Никогда так не делайте. Эти конфеты можно хранить при себе как оружие для самозащиты Или для пранков, после которых вас, возможно, побьют.
На вкус — как что-то сливочное и сладкое, смешанное с чесноком и чем-то еще, боюсь разнюхивать дальше. Попробовала одну и теперь задаюсь вопросом, что делать с остальным пакетом...
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Вот насколько я боялась перелета, настолько идеально он и прошел. Все по времени, прилетели даже чуть быстрее, чем должны были, хотя при взлете и посадке немного трясло. Ну и еще, уже в сочинском аэропорте, встретила девушку, с которой год назад вместе застряли на Верхнем Ларсе из-за погоды и помогали друг другу выживать (в том числе искали туалет в сгоревших машинах на обочине; больше кринжовых воспоминаний богу кринжовых воспоминаний).
Тогда контактами обменяться забыли, хотя я и знала, что эта девушка — жена незнакомого мне коллеги из другого отдела. А теперь — вот. Даже имена друг друга вспомнили. В итоге мне два часа, до электрички, показывали мемы и костюмы из ДжоДжо А в электричке я ныла ей через ТГ о сверхобщительном дедке, который нашел во мне удобные уши и часа полтора рассказывал про Авиценну, Библию и свою пятерку по немецкому языку в университете.
***
Этот приезд пока что проходит под знаком расхламления. За три дня в Краснодаре успела перетряхнуть шкаф с одеждой, кухонные шкафы и всякую памятную мелочевку. Отнесла на мусорку три полных больших пакета и, чувствую, это еще не предел. Каким-то образом от этого делается хорошо)