"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Трепались сегодня с коллегами-офисниками, и выяснилось, что все они на антидепрессантах Кто-то еще с двадцатого года, кто-то — начал после переезда. Каждый рассказывал о своих побочках, но в целом сошлись на том, что на фарме качество жизни значительно повысилось. У меня прям отлегло) Радостно знать, что не один ты весь такой печальный невывожук с бессонницами.
Опасаюсь побочек, особенно набора веса, но надеюсь все-таки дома дойти до врача и попросить рецепт на АД. Только надо сначала выяснить, какие АД можно купить без рецепта в Грузии, и ориентироваться уже на них. Буду трясти коллег дальше.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Устала от того, что не могу ассимилироваться. Любое действие, которое отличается от бытовухи "дом-магазин-рынок-работа", приходится делать через неловкость, панику или страх. По сути, я сама в этом виновата: окружаю себя людьми, которые говорят на русском, и избегаю мест, где надо выходить из зоны комфорта, — если бы не делала так, то, может, уже и привыкла бы. Ну не умру я, если кто-то косо на меня посмотрит, обругает или намекнет на русский военный корабль. И даже это вряд ли случится, потому что в основном люди хорошие и/или обычные. Однако переступить через дурацкий страх перед всем все равно не могу...
Умом понимаю, что теперешняя я — вообще не та, которая с вытаращенными глазами искала квартиру в незнакомой стране в прошлом году. Но все равно постоянно пинаю себя за слабохарактерность.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Ну нихрена ж себе доброе утро.
политикаНравится реакция мамы на все эти события. "Мятеж? Какой мятеж. А, да, читала что-то в новостях. Ну, они все без нас порешают, как всегда. Когда Белый дом штурмовали, я вообще на работе была. Хочешь послушать, какой крутой палисадник я сейчас делаю?"
Говорят, что уже и в Краснодаре где-то стреляли, потому что там тоже где-то база Вагнеровцев. Но все-таки надеюсь, что это ложный шум. Надеюсь, на работе не запретят выезд в РФ.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Заметила, что в последнее время начала стремительно седеть. На длинных волосах это особенно заметно, прям длинные белые пряди, которых не было год назад (цена моего релокейта, ага). Сижу и думаю, что с этой красотой делать, — как раз в июле планирую съездить домой, можно будет попасть к знакомому парикмахеру. Если подстричься коротко, седина будет уже не так заметна; если покраситься, это тоже проблему решит, но ненадолго, а я слишком ленивая, чтобы потом постоянно следить за отрастающими корнями. Ну, или можно оставить все как есть и притворяться, что так и надо...
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Если кому-нибудь мало "Паранормального Веллингтона" — нашла очень похожий сериал чуть постарше и почернушнее. Какой же у них офигенный мир В отдельно взятом штате случился зомбо-вампиро-апокалипсис, но все оклемались и пытаются жить дальше, только копы теперь воюют с нечистью. Съемочную группу, которая это все записывает, иногда жрут, ну и вообще она довольно активно участвует в сюжете. Очень жаль, что сняли всего один сезон, сериал смотрится на одном дыхании.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Вспоминаю, каково это вообще — писать драбблы. Поднимаю себе настроение, как могу)
+++Конечно, Вален знал, что в верхнем мире у нее остались родные — или, точнее, те, кого она могла таковыми назвать и кто стал бы искать ее после исчезновения в Подгорье. Конечно, Вален был готов к тому, что ему, скорее всего, придется однажды с ними увидеться — если Истинные имена сработают, они вдвоем (ладно, втроем, с кобольдом) выберутся из Кании и вообще как-нибудь переживут все эти события. Однако к чему Вален точно не был готов, так это к тому, что пересказывать историю их с… Избранной встречи, как и представляться ее близким, ему придется самостоятельно. Он понял это с несколько беспокоящей четкостью в тот момент, когда Мефистофель провалился обратно в Ады, а Избранная вслед за ним начала обмякать на месте с совершенно ясными глазами. Ему пришлось придержать ее — не особо понимающему, что происходит вокруг, оглушенному множеством звуков поверхности. Позже, уже уложив девушку к себе на колени, Вален проследил за ее взглядом, направленным в сторону стекающейся к ним толпы. И заметил, что среди всех озадаченных лиц Избранная выбрала два. Юная паладин с грязно-светлыми волосами, взлохмаченная, перепачканная красным и черным после сражений, и зеленокожий тип с выступающими наружу клыками — уже потом Валену объяснят, что так выглядят полуорки, — спешили к ним достаточно целенаправленно. В отличие от всех прочих, кому довелось увидеть расправу над Мефистофелем или почувствовать, как содрогнулся в момент его исчезновения Уотердип. — Ой, — сказала Избранная и окончательно провалилась в беспамятство, напоследок послав Валену полный извинений взгляд. "Ой", — читалось на лицах двух учеников Дрогана Дрогансона, когда они очень аккуратно приближались к тифлингу — настороженному, все еще готовому сражаться за себя и за ту, кого держал на руках. — Все закончилось, Босс! Мы вернулись! — воскликнул Дикен, который приплясывал от радости, раскрывая красные кожистые крылья, и не слишком интересовался происходящим за ними. Однако, когда ответа не последовало, кобольд обернулся и уже севшим голосом прошептал: — Босс?.. Ой. А что по этому поводу сказал Вален, благо, никто не услышал. Присмотревшись к тому, на чьих руках отлеживается старшая ученица, остальные ученики переглянулись и сделали свои выводы. Паладин с весьма понятным намеком подняла меч, как будто великоватый для кого-то вроде нее, в ладони зеленокожего заплясало пламя; выставив другую руку, он не позволил пройти дальше тем, кто шагал позади него. Вероятно, за последнее время в этом городе перевидали слишком много существ, имеющих отношение к Адам, и, вероятно, намерения Валена могли истолковать… неправильно. Вздохнув, тифлинг с немым укором посмотрел в лицо Избранной — даже в беспамятстве та выглядела слегка виноватой, при этом умудряясь улыбаться. Едва заметно, словно бы радуясь, что пропустит хотя бы часть объяснений. Ближайшие дни обещали быть… непростыми.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
И опять у меня приключения с арендным жильем. На этот раз хотя бы без фонтанов из слива — просто хозяин нынешней квартиры не хочет меня отпускать)
Сообщила ему, что не буду продлевать контракт и съеду в августе, как закончится оплаченное время. И получила в итоге переписку длиною в час, по ходу которой меня расспрашивали, смогу ли я вообще найти жилье за такие деньги (на данный момент — смогу, причем нормальное); рассказывали, что текущую квартиру можно сдавать аж за 600 баксов, но я так нравлюсь хозяину и он так добр, что готов сдавать мне ее и дальше за 500 (аналогичные квартиры в соседних домах сдаются щас за 400); уговаривали подумать еще чуть-чуть и написать ему снова 15 июля (и то только когда я пообещала, что расскажу о квартире коллегам, мб кто-то захочет снять; конечно не расскажу). Нужно было, наверно, не врать про переезд офиса в другой район города и прямо написать, что в квартире воняетканализациейблять! Но тогда был бы риск, что в этом тоже обвинили бы меня, хотя на самом деле проблема в самых дешевых трубах без водяного затвора.
В общем, у меня какие-то нехорошие предчувствия. Но пока паниковать и портить себе настроение рано — все начнется в конце июля... Кого я обманываю.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Опытным путем выяснила, что могу лезть в горы и долго без передышки ходить, но не могу долго стоять. Из-за чего сегодня почти хлопнулась в обморок во время экскурсии по городу Благо, дело происходило в каком-то монастыре, и в нескольких метрах от балкончика, где стояла группа, была лавочка. Дошла до нее, посидела, почувствовала, как пробивает холодным потом и немеют кисти рук (странная какая-то фигня). Думала уже ползти к метро, но потом вроде бы отпустило. Не буду больше ходить на такие экскурсии, формат, видимо, не для меня.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Ладно. Лааадно. Пусть это и странная, неканонная, пафосная хтонь, но мне хотя бы было весело ее писать)
+++Первое, что видит Ризольвир, когда открывает глаза в Кании, — кузнечный горн. Он совсем не похож на те, к которым привык дроу, даже пламя внутри пляшет какое-то странное. Оно скорее синее с красным, чем оранжевое, и пахнет больше серой и пеплом, чем металлом и гарью. Ризольвир никак не может понять, откуда берется этот огонь, почему, как живой, льнет к рукам. Дроу обжигает пальцы, обнаруживая себя стоящим излишне близко к пламени, делает пару шагов назад — и только после этого начинает что-то вспоминать.
Потом ему даже кажется, что это именно кузня позвала его в круг Восьмой, выделив из множества душ, погибших в той войне против Вальшаресс. Его воспоминания несколько спутаны — это к лучшему, потому что вместе с ними размылась и боль, — но Ризольвир знает, что оставался верен Провидице до самого конца. Он не был предателем, не был одним из тех, кем кормятся местные льды. Вероятно, в Кании просто понадобился хороший оружейник.
То же самое говорит и хозяин таверны, в которой повезло (или не повезло) очутиться дроу. Тавернщик первым находит Ризольвира, с усилием отворив тяжелую кованую дверь в кузню, и первым его приветствует. Ризольвир, все еще пытающийся осознать последние мгновения своей жизни, даже не удивляется тому, что за личиной угрюмого темноволосого незнакомца колышется нечто большее, зубастое и очень недоброе. Определенно драконье. Не обращая внимания на оклики, дроу меряет кузницу шагом, из одного угла до другого, касаясь остывших инструментов так, будто они — продолжение его пальцев. Тавернщик, не переступая порога, наблюдает за ним во все глаза с любопытством, не особо свойственным подобного рода существам.
Сначала он говорит, что кузня не работала уже очень давно, а потом, обнажив белые заостренные зубы, — что на самом деле даже не помнит в "Дыхании ада" такого вот… помещения. Тавернщик чего-то ждет от Ризольвира, смотрит с вопросом, будто Ризольвир должен все сам понимать, — но дроу ничего не может ему ответить. В конце концов тавернщик позволяет Ризольвиру остаться, наказывая платить часть выручки за работу, и уходит из кузни спиной вперед.
Сине-красное пламя в кузнечном горне пылает ровно и ярко, с успокаивающим знакомым гулом. Жар подается снизу, откуда-то из-под пола, откуда именно — не понять.
Ризольвир пожимает плечами и, чтобы расставить все по своим местам, принимается за работу.
Во всяком случае, он хотя бы не мерзнет.
И, похоже, ему не грозит исчезнуть, с воплями раствориться в воздухе так же, как многим душам вокруг. Ризольвир иногда уходит из своей кузни в общий зал, к столикам, чтобы выпить чего-нибудь или в очередной раз проиграть в карты однорогому тифлингу, смутно напоминающему одного из его прежних знакомых. Полупрозрачные скорбные фигуры, словно бы наложенные на окружение выцветающими чернилами, попадаются ему на глаза каждый раз. Если у тавернщика хорошее настроение, он позволяет им оставаться внутри и тянуть руки к огню, если нет — прогоняет, и призраки безропотно убредают наружу, впуская в таверну канийский холод. Ризольвир пару раз подходил к ним и пытался болтать, но от этих теней осталось слишком мало, чтобы разговор по-настоящему клеился.
И иногда они исчезают, о да. Сначала их лица искажаются гримасой ужаса и страдания, потом — мучительный крик, и их нет. Тавернщик, в своей истинной форме упирающийся головой в потолок, выпускает из ноздрей клубы дыма и клыкасто басит, что каждый из призраков становится воином в армии Мефистофеля. Эта самая армия вот-вот начнет захватывать поверхность Первичного мира, который потом превратится в очередной слой Баатора; все, что касается поверхности, напоминает Ризольвиру об еще одной прежней знакомой.
Ни тавернщик, ни тифлинг, играющий в карты так виртуозно, что впору подозревать его в мошенничестве, не верят, что Ризольвир пал в схватке с Мефистофелем — или хотя бы видел самого лорда Кании. Гитзераи-паломники, застрявшие в Кании из-за мефистофелевских интриг и тратящие последнее золото в адской таверне, не верят тоже, но у них слишком много проблем, чтобы всерьез прислушиваться к словам оружейника. Ризольвир не пытается ни с кем спорить. Зато, наблюдая за исчезновением очередной истошно вопящей тени, каждый раз смотрит на свои руки — убеждается, что они не такие прозрачные, как у исчезнувшего.
Мозоли и ожоги не сходят с ладоней дроу даже в Кании. Ризольвир полезен для этого места, он — важная функция, заключенная в слабом теле. У него есть цель, дело; ему хочется думать, что это кузня не отпускает его наверх.
А вообще новая жизнь Ризольвира мало чем отличается от его прежних будней. Раньше он делал оружие для войск приютившей его Провидицы, отдавался этому занятию полностью и не то чтобы часто покидал свою кузню. Разве что иногда отвлекался, чтобы послушать рассказы приходивших бойцов, да сам расспрашивал об особо интересном оружии или следах сражений на нем. Теперь он кует оружие для Кровавой войны, а вместо дроу его клиентами стали танар'ри да баатезу — и, честно говоря, Ризольвир, привыкший работать с дроу, находит в этом совсем мало разницы.
Обе стороны быстро прознали о появлении кузнеца, и теперь у него всегда есть чем заняться. Парад ядовитых когтей, хищных морд, рогов, хвостов и капающей слюны — они говорят, что Ризольвир делает хорошее оружие, едва ли не лучшее в этом круге Баатора, что только он может собрать из искореженных, ни на что не похожих обломков любимые палицы, топоры и что-нибудь поэкзотичнее. После нескольких стычек между танар'ри и баатезу, которые случайно пересекались в очереди за оружием — во время этого таверна превращалась в филиал Кровавой войны, — Ризольвир заводит правило насчет драк и более не работает с бунтарями и грубиянами. В конце концов, заказов у него так много, что он может позволить себе выбирать. А тавернщик, у которого заметно прибавилось золота, готов в прямом смысле сожрать любого, кто окрысится на отказ или цену работы.
Танар'ри и баатезу всех форм, заключив временное перемирие, терпеливо ждут, пока Ризольвир закончит работу; утирая пот, он украдкой наблюдает за ними, а они в это время не могут оторвать глаз от кузнечного горна и пляшущего в нем огня. Как будто вечно горящее пламя гипнотизирует их, как будто огонь — самое важное, что эти существа видели за долгое-долгое время. Сначала Ризольвир думает, что все дело в обжигающем холоде, который царит снаружи: канийские пустоши учат с уважением относиться даже к крохотным источникам тепла. Но со временем дроу начинает считать, что все чуть сложнее.
Велокс, из которого местные изготавливают согревающее пойло, растет прямо в расщелинах льда и, по слухам, дотягивается корнями до обжигающего ядра Кании. Огонь в горне Ризольвира никогда не гаснет и приходит, вероятно, оттуда же. А еще дроу не может избавиться от ощущения, что это именно кузня использует его, а не наоборот. Держит при себе, помогает его руками то одной, то другой стороне Кровавой войны, а взамен иногда показывает образы в огне — из прошлого и настоящего, а может, даже того, что вообще не сбылось.
Не то чтобы Ризольвиру нравится такое положение дел: все же ему привычней иметь свободу действий. Однако, пока у него есть работа, дроу готов мириться даже с таким.
Чем больше времени проходит для Ризольвира под серым канийским небом, тем более мутными становятся его воспоминания. Но дроу зачем-то цепляется за них и часто, получив передышку, закрывает глаза и заставляет себя вспоминать — всех тех, с кем был знаком, всех тех, кто был ему близок. Иногда он задумывается о судьбе Провидицы и ее последователей из Подгорья, гадая, увидит ли кого-нибудь снова (хотя Кания — не лучшее место для таких встреч). Пожалуй, ему все-таки недостает знакомых лиц.
О появлении этих самых знакомых лиц Ризольвиру сообщает тифлинг с обломанным рогом.
Ворвавшись в кузницу — уже одно это кажется странным, ведь приставший к гитзераям-паломникам бард обычно держится от нее подальше, — он бессовестно отрывает Ризольвира от работы. Тифлинг говорит, что в городе появились такие же безумцы, как Ризольвир, утверждающие, что видели Мефистофеля и даже пали от его рук. Тифлинг смеется несколько ядовитым смехом, однако, кажется, понимает, что в историях Ризольвира чуть больше правды, чем он считал. Чрезвычайно занятой дроу, вытирая руки, задумывается об относительности времени и о том, что без чередования дня и ночи оно идет странно.
Прежние знакомые рады видеть Ризольвира настолько, насколько вообще могут радоваться знакомому лицу те, кто посмотрел в глаза гибели и не ожидал найти в ней компанию.
Ризольвир твердо уверен, что в конце концов они доберутся до его кузни, а еще — что почти знает, кто войдет первым. Не зря же пламя в его горне упорно принимает форму распахнутых крыльев. Поэтому он умудряется даже не выронить на пол то, что держит в кузнечных клещах, когда слышит восхищенный вопль кобольда, а потом чувствует, как тот виснет сзади на его коленях. Заканчивать работу дроу приходится, неловко и осторожно переступая с ноги на ногу, ощущая на себе чужой и сильно вопящий вес. Не то чтобы Ризольвир против, просто немного беспокоится насчет набора белых мелких клыков, которые вряд ли притупились после всех последних событий.
Когда Дикен все-таки отлепляется от его ног, Ризольвир сам опускается на колени: треплет кобольда по голове, рассматривает его внимательно и жадно, сразу и с облегчением подмечает, что кобольд — почти из плоти, почти живой, не промороженный Канией насквозь, в отличие от орды прозрачных теней на улицах. Его красные крылья тут, в круге Восьмом, кажутся особенно горячими, их хочется касаться, даже если ладони не успели замерзнуть. Дикен без остановки трещит о том, что теперь все налаживается, что посмертные приключения — это тоже приключения, и ему придется постараться, чтобы хорошенько выписать все в своей книге. Вспоминая их с ящером последнюю встречу, Ризольвир смеется впервые за все время в Кании и на какое-то время, словно бы заразившись чужим оптимизмом, чувствует себя как прежде — живым.
Другие два гостя дроу настроены не так оптимистично. А может, это просто Дикен нарочно ведет себя шумнее обычного, потому что остальные притихли.
Вален улыбается Ризольвиру немного смущенно, устало, — наглядевшись на демонов в своей кузне, дроу по одному только выражению его глаз понимает, что у того проблемы посерьезнее смерти. Избранная улыбается Ризольвиру тоже, дружелюбно, грустно, — и тот в первый момент отводит взгляд. Слишком уж хорошо помнит, чем все закончилось для этой отважной девушки. (Еще ему чуть-чуть интересно, что в ее присутствии должен испытывать Вален, ведь, похоже, в свое воссоединение с ней тот до конца не верит. Иначе бы не старался постоянно держаться поблизости.) Эти двое не были Ризольвиру друзьями, зато были его хорошими клиентами, а это — почти одно и то же.
Они приносят с собой историю о сложной интриге, которую провернул лорд Кании. Они растеряны, злы, но все же предпочитают драться, а не сдаваться и от безысходности вмерзать в лед. Даже если драться придется с чем-то большим, чем все они вместе взятые, чем-то коварным, изворотливым и очень опасным. Злость и надежда — вот что придает старым знакомым Ризольвира форму и силы.
В следующий раз эти трое приходят с совершенно безумным планом, включающим в себя Истинные имена и поход за ними в самое сердце Кании. Туда, где мороз забирается под кожу, кипит лава и движутся ледники, туда, где бушует Кровавая война. После этого они собираются не только вернуться обратно в Первичный мир, но и выкинуть из него Мефистофеля со всеми его войсками. От подобного плана веет отчаянием, да и вообще он больше похож на дорогу в один конец. Не то чтобы старые знакомые Ризольвира этого не понимают — понимают, каждый из них. Однако даже это лучше угнетающего канийского бездействия.
Дроу не пытается никого отговаривать — молча выслушивает самоубийственный план, попутно занимаясь своей работой. Он не силен в словах сочувствия, зато делает для прежних знакомых то, что умеет лучше всего, — чинит их оружие. Ну, то, которое можно заточить, отполировать или почистить. Впрочем, кобольдскую лютню он тоже берет в руки, скорее из интереса. Музыка — не то, что можно услышать в Кании слишком часто.
Когда все трое собираются уходить из города, направляемые кольцом Спящего из храма неподалеку, Ризольвир даже думает их проводить. Но в конце концов остается в кузне, прислушиваясь к затихающему шуму шагов и спорам о ерунде.
У него слишком много работы, чтобы тратить время на длительные прощания.
Вести о том, что кучка смертных собирается выступить против самого Мефистофеля, разлетаются по канийскому городу быстро: от воодушевленных паломников-гитзераев к уставшим работникам ледоломни, которые приходят в "Дыхание ада", чтобы тратить скудные заработки; от почти бесплотных вопящих призраков до клиентов Ризольвира, относящихся к этой затее со смехом, скепсисом или даже надеждой. В основном все уверены, что смертные сгинут в пустошах Кании и никогда не вернутся обратно, но есть и те, кто по разным причинам желает ушедшим успеха.
Город потерянных душ погружается в споры — не то чтобы Кания богата на новости, которые можно как следует обсудить. В конце концов в таверне даже устраивают тотализатор: хозяин-дракон с его нюхом на заработок ни за что не упустит возможность вытрясти остатки золота из клиентов. Сам он ставит на то, что больше не увидит смертное трио. Тифлинг-бард — тоже; касаясь обломка рога во лбу, он ставит еще и на то, что тифлинг из той компании почует близость Кровавой войны, свихнется да и порешит компаньонов. Демонические клиенты Ризольвира со знанием дела кивают — и докидывают ставки.
Ризольвир, вопреки своему изначальному желанию не вмешиваться, ставит на возвращение прежних знакомых. И из чувства противоречия, и потому, что ему слегка неспокойно вспоминать об ушедших в глубины Кании, а новости к городу добираются долго. Приходится ждать, пока какой-нибудь случайный бес-посыльный расскажет, что учуял подозрительных смертных или разглядел цепочки следов на снегу. Но даже это — скорее слухи, в которых совсем немного правды.
Руки Ризольвира работают сами по себе, наученные годами труда, и ему приходится куда-нибудь девать голову. Трио из Андердарка частенько занимает его мысли — пожалуй, он все-таки беспокоится за них, хотя даже о себе уже беспокоиться перестал. У него есть работа, дело, с которым он связал судьбу, и без разницы, где именно им заниматься. Главное, чтоб все необходимое было под рукой. Те же трое, что ушли в канийские пустоши, — другие, с другими целями, мечтами и кипящей злостью внутри. Не сочувствовать этому огню дроу не может.
Иногда, в тишине и молчании, Ризольвир вглядывается в пламя кузнечного горна, надеясь увидеть в нем знакомые образы, но оно остается глухо к его просьбам. Или даже слегка издевается, показывая вовсе не то, что нужно, мешая работать, наказывая дроу за его любопытство ожогами и огрехами. Кузня, касающаяся дном кипящего ядра Кании, когда-то оставила Ризольвира при себе — но она верна Мефистофелю так же, как верна ему Кания. И своевольна в той же степени.
Однако Ризольвир — хороший оружейник. Он видел сонму кузнечных горнов, покладистых и не очень. Он определенно знает, как подчинять себе инструменты, которые подчиняться не хотят.
Дроу уверен: самое неприятное, что может приключиться тут, в Кании, это скука.
Стылое равнодушие, цепенящее бездействие — из-за них забывают себя и вмерзают в лед души, которые не попадают в воинство Мефистофеля, из-за них превратилась в ледяную статую паладин, что не побоялась противиться архидьяволу. Поэтому Ризольвир пытает приютившую его кузню ненужностью — и сам мучается от скуки и шуток однорогого тифлинга, который нашел в его лице слушателя и компанию. Трудолюбие дроу сменяется безразличием, покорность — раздражением. И конце концов почти остывшая кузня сдается. Ведь без того, кто приводит его в жизнь, инструменту приходится тяжелее, чем без далекого и безразличного хозяина.
Огонь, идущий из сердца Кании, начинает подсматривать за старыми знакомыми Ризольвира. Показывает, что они до сих пор не сбились с пути; показывает тварей, с которыми они сталкиваются и случайно, и по воле Мефистофеля, который как-то узнал об их безнадежном походе. Рассказывает об испытаниях, через которые они проходят, и намекает, что однорогий тифлинг был не так уж неправ в своих предположениях. На самом деле прежние клиенты дроу оказались примерно в одном шаге от предсказанной в "Дыхании ада" судьбы. Вероятно, они и сами это чувствуют — но старательно не показывают и тем самым не позволяют друг другу провалиться в канийский ужас и замерзающее отчаяние.
Наблюдая за ними, Ризольвир и радуется, что подчинил свою кузню, и тяготится этим одновременно. Образы в огне приносят только временное успокоение — но больше все-таки злость на архидьявола, который устроил весь этот ужас. Жизнь в Андердарке не учит излишней сентиментальности, но все же смотреть, как страдают знакомые, оказывается неприятно — ведь дроу ничем не может им помочь.
Или может?
Отложив инструменты, хмурясь, Ризольвир задумчиво смотрит в огонь, и демоноподобные клиенты не смеют его окликать. В последнее время в его присутствии они говорят только необходимое, да и вообще демонстрируют большее уважение, чем когда-либо.
Но не то чтобы Ризольвиру было до этого дело.
Когда прежние знакомые дроу возвращаются в город, некоторая часть обитателей готова растерзать их на месте. Другая часть, сильно меньшая, готова долго и горячо благодарить, — однако ни те, ни другие не решаются подходить слишком близко к причине своего заметного обнищания или обогащения. Разве что могут пригрозить или отсалютовать издалека — а потом почувствовать себя несколько неуверенно, когда герои заметят обращенное на себя внимание и начнут интересоваться его причинами.
Теперь эти трое выглядят более… опасным. Теперь они вооружены… знаниями.
Это ощущается в воздухе вокруг них, это ощущается в них самих. Так определенно мог бы выглядеть кто-то, что прошагал через половину Кании, не свернул с пути и в конце концов попал туда, куда ему все это время было надо. Даже если путешествие стоило глубоких вмятин на доспехах, сколов на оружии, дрожащих рук и почти трети книги, сгинувшей в лаве. Даже если в этом путешествии кто-то почти потерял себя, кто-то — почти потерял надежду, а кто-то — почти потерялся среди сугробов и незаметных глубоких ям.
Единственная в компании девушка пригибается под грузом чего-то невидимого, ее плечи опущены; забываясь, она прикрывает глаза и начинает беззвучно повторять что-то себе под нос. Вероятно, боится забыть или исказить, — и так же сильно боится записывать, подозревая, что лист не выдержит и истлеет. Без ненавязчивой помощи спутников ей пришлось бы туго. Когда она начинает шагать не туда, ее подталкивает в нужную сторону кобольд, когда спотыкается — подхватывает и поддерживает тифлинг. Вид у нее при этом становится виноватый, но все-таки не настолько, чтобы отказываться от помощи или слишком сильно смущаться подобной слабости.
В конце концов, за время путешествия они все видели друг друга в состоянии и похуже.
Они спешат, очень спешат. Ведь войска Мефистофеля в это самое время захватывают поверхность, и одни боги знают, сколько уже пало от его рук. Но, несмотря на спешку, они успевают заскочить к начальнику ледоломни, вечно плюющемуся руганью Груулу, после чего тот начинает ругаться меньше и этим пугать своих работников даже больше. (Еще Груул объявляет на ледоломне выходной, после чего героев начинают обожать даже те, кто собирался в их растерзать.) Ну и, конечно, они не могут не навестить Ризольвира — хотя бы потому, что пообещали сделать это перед началом своего путешествия.
Ризольвир — единственный, кто не выглядит удивленным их возвращением.
Если на то пошло, он узнал об их возвращении первым и даже успел подготовиться, разобравшись с делами, разогнав из кузни зевак, — в последнее время вокруг стало слишком шумно, будто бы все, кто бывают в "Дыхании ада", зачем-то рвутся составить ему компанию. Трио из Андердарка он встречает сдержанной улыбкой и, ничего не спрашивая, сразу протягивает руки и отнимает у гостей их оружие.
Следы на цепе (родом из местностей вроде Кании, теперь дроу чувствует это очень явно) и мече (не особо довольном сменой владельца) рассказывают Ризольвиру истории — большую часть которых он и так знает.
Прежние знакомые тоже рассказывают истории, глядя в основном в подвижную спину дроу. О затерянных и забытых городах, погребенных под слоем льда, о бессловесных призраках, скитающихся по замерзшим дорогам Кании, о подземельях и мимике, который поставил всех в очень неловкое положение. Гости старательно избегают рассказов об ужасах, с которыми встретились, и о том, как тяжело давалась борьба с холодом, усталостью, отчаянием и засасывающей канийской безнадежностью. От этого их рассказ звучит так, будто б они прошли через напряженное, но все-таки забавное приключение.
Особенно когда гости, осторожно, не веря своим же словам, начинают рассказывать о сопровождающем их везении. О том, как в самые ужасные моменты оступались и проваливались в лаву различные твари — чтобы описать их, не получится даже найти слов в языке. О том, как на снегу прорастал велокс — и обязательно попадался кому-нибудь на глаза. О том, что, следуя за ягодами велокса, можно было найти защищенное место, куда не добиралась буря, — именно тогда, когда Кания вот-вот должна была обзавестись парочкой замерзших фигур.
Ризольвир с пониманием кивает; оружие прежних знакомых, промороженное за время странствий, постепенно отогревается в его руках. Он знает, что под дверями кузни кто-то есть — кто-то, кто не решается войти, потому что ему это не понравится. О некоторых изменениях в себе он тоже знает, не может не знать, — но относится к этому как к чему-то естественному, неизбежному. Правда, почему-то дроу рад, что прежние знакомые не замечают этих изменений. Кроме, разве что, кобольда, который сразу после прибытия с узнаванием поводил носом, принюхался и сообщил, что Ризольвир пахнет, как лава в Кании.
Закончив делиться впечатлениями, гости начинают делиться планами, но уже более напряженно и мрачно.
Они говорят, что собираются если не уничтожить Мефистофеля, то хотя бы запихнуть его обратно в Восьмой круг Адов, — убедившись предварительно, что архидьявол больше оттуда не вылезет. Они смотрят на Ризольвира с тревогой, — потому что теперь в Кании может стать еще ужасней, чем прежде, и вряд ли Мефистофель будет церемониться с кузнецом, если узнает, кому он помогал. Они даже в замешательстве предлагают Ризольвиру отправиться вместе с ними обратно в Первичный мир — вероятно, Жнец на окраине города в силах устроить даже такое, если знать, как просить.
Кузнечный горн ворчит, как взволнованное животное, и дроу приходится успокаивающе провести по нему пальцами.
Не то чтобы Ризольвир совсем не колеблется, сожалея о своей прошлой жизни. Колеблется — пару мгновений, прислонившись спиной к горну. Но потом говорит, что кому-то нужно присматривать за делами в Кании, да и вообще ему жаль бросать новую кузню и все то, что успел наковать. Правда, дела вскоре действительно могут пойти плохо, поэтому он просит об одолжении — разбудить в одной из местных пещер паладина, о которой ходит столько историй. В конце концов, один раз та уже выступила против Мефистофеля и, наверное, сможет сделать это еще раз, если захочет.
Ей точно пригодится хороший оружейник.
Расставаясь со своими гостями, Ризольвир в последний раз вглядывается в их лица и просит не возвращаться обратно — в Канию или в любые соседние местности. А потом, на этот раз с большим удовольствием, делает ставку в новом тотализаторе — он запускается за спинами героев, едва те покидают "Дыхание ада".
Ставки постоянно меняются, постояльцы таверны спорят; некоторые, как тот однорогий тифлинг, даже решают остаться в Кании и посмотреть, чем закончится дело. Гитзераи-паломники готовятся вернуться домой и на радостях вытряхивают из карманов последнее золото; тавернщика, пасть которого сама собою распахивается от алчности, давно уже не видели настолько довольным.
Ризольвир уходит обратно в кузню и принимается за работу — в ожидании новостей.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Грабитель хотел было сказать, что деньги ему не нужны, как вдруг увидел свое отражение в балконном окне. Лицо в маске, в руке пистолет, кругом люди. Из них одна – очень старая женщина. Другая – беременная. Третья – на грани истерики. Все в страхе смотрели на пистолет, но самый беспредельный страх был в глазах, смотревших на грабителя из отражения в окне. И тогда грабителя осенило: "Заложники не они. А я".
***
Зара слушала их, стоя на балконе и глядя на мост. И, как и всякий раз при виде моста, ощущала панику, дурноту и дрожь в руках. Возможно, она думала, что однажды ей станет легче или хуже до такой степени, что она наконец прыгнет. Она перегнулась через перила и посмотрела вниз, но поняла, что балкон находится недостаточно высоко. Того, кто хочет жить, и того, кто решил умереть, объединяет одно: если прыгаешь с большой высоты, надо быть уверенным в результате. Зара пока не знала, кем из этих двоих она предпочла бы быть: если человеку не нравится жить, это вовсе не значит, что он нуждается в альтернативе.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Индийский фолк-метал нужно слушать только вместе с видео. Поют ребята настолько же офигенно, насколько офигенно танцуют! Жаль, что на Яндекс.Музыке их нет.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
В телеграме разгоняют новость о том, что местные студенты забросали политика из правящей партии копиями российских рублей. Потому что Россия — фу и все такое. А я сегодня нашла в Карфуре российские консервы марки "За Родину!". Купила. Смеюсь)
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Новости — нарочно не придумаешь.
С месяц назад мою чокнутую скотечку маман отправила жить на дачу: мама бывает там каждый день, дача находится в десяти минутах ходьбы от дома. Ну а сама кошка раздражает отца, так было проще для всех. Все было нормально, кошке нравился сад и вот это все. Но вчера утром она пропала и сегодня утром тоже не появилась...
Мы ее дружно оплакали, решили, что кто-то украл, красивое сибирское же. А сегодня вечером соседка — живет через дом от родителей — пожаловалась отцу, что вчера проснулась в три часа ночи от того, кто в ее комнате, в шкафу, что-то шевелится. Сначала подумала на домового (!), а потом нашла там чужую кошку (!). Попыталась ее выгнать, но кошка стала на нее бросаться, рычать, шипеть. Выгоняли ее в итоге вдвоем с сыном все утро. Но кошка не ушла, ходила по их двору, как по своему, и агрессивничала, если пытались прогнать.
Соседка думала, что к ней забралась бешеная кошка. Отец узнал в этом исчадии ада мою скотечку и сообщил маме, где искать потерю. Видимо, кошка решила вернуться с дачи и чуть-чуть ошиблась домом... А у соседки была открыта дверь или окно.
В общем, буду платить соседке за порванное платье и кучу в шкафу Вроде и рада, что все обошлось, а вроде и перед соседями стыдно. Никогда больше не буду брать взрослое животное, характер которого не знаю. Еще одной такой скотечки не переживу))
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Хочу вернуться в 2009, когда сначала искала крутые AMV, а потом начинала смотреть аниме из них. У меня ж до сих пор с ноута на ноут кочует папка со всякими забавными видюхами, копить которые начала еще в школе. Иногда пересматриваю и грущу изо всех сил, потому что щас такого не делают.
"Хеллсинг" и Дискотека Авария просто созданы друг для друга) Каждый кадр — в точку
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Стала замечать, что ничего не чувствую, когда работаю. Иногда, конечно, могу порадоваться, если получается найти хорошую замену или похвалят за что-нибудь, но в целом по больнице — мне все равно. Как будто перестала ощущать ответственность за работу. Даже когда появляются косяки, просто исправляю их и потом не мучаюсь всякими переживаниями. Так выглядит выгорание, да?(
И еще начала ощущать какую-то изолированность. Длительное онлайн-общение не вывожу, а в реале общаюсь только с коллегами, по сути, и парой подруг, которые остались в РФ. Все советуют ходить на настолки, чтобы обзавестись новыми знакомствами, но что делать тем, кого настолки морально убивают? Не люблю играть против других, притворяться, чтобы во мне не спалили мафию, и вот это все. Мой максимум — какой-нибудь "Имаджинариум", но в такое тут не играют.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
В октябре в Тбилиси должны приехать Lord Of The Lost. Никак не могу определиться, идти или не идти: вроде бы в очередной раз можно будет потусить с коллегами, вроде бы вокал мне не противен, но цепляющих песен — всего ничего. Не хочется прийти на концерт и скучать, особенно если "мои" песни петь не будут. А билеты надо уже щас брать. Сложна.
"не стучи головой по батарее — не за тем тебя снабдили головой"
Ну вот, теперь я печальный хомяк на одну сторону, и вообще не с тем зубом, с которым были проблемы. Как же невовремя.
***
апд с продолжениемУ всех флюсы как флюсы, а мой не нашел, куда прорваться, и вывел всю гадость в мягкие ткани — в щеку, под язык и пр. Три часа в кресле у стоматолога, на следующей неделе снова пойду. Врач сказала, что это самый сложный зуб для нее за последние несколько лет На мне даж учили студентов! Притащили какую-то установку и вывели работу врача на экран, чтоб было видно из коридора. Какой-то парень еще и на видео это все снимал. После того как засекла его с телефоном, лежала и думала, что зря не помыла голову вчера. Яждевочка, в конце концов)
Пора привыкнуть, что, если чего-то сильно боюсь, значит, к этому и надо готовиться... Повезло, что еще раньше нашла контакты русскоязычной стоматологии.
Мечты взрослых серьезных людей — сделать так, чтобы снова нормально открывался рот xD Стоматолог вчера наставила синяков, поэтому вдобавок к распухшей онемевшей щеке еще и губа подраспухла. На работе снова взяла больничный, хотя вообще могла бы поработать. Стыдна.
Смотрю на распухшую щеку и думаю, что мне б пошли квадратные скулы)
Ну, вроде уже более-менее пришла в норму: немеет только небольшая часть щеки и побаливает зуб-виновник. При разговоре еще заметно, что с мимикой что-то не то, но это надо прям приглядываться. В понедельник снова пойду к врачу, и, чувствую, что понадобится еще один прием.
Теперь, когда попустило, начинаю чуууть-чуть переживать о том, сколько это все будет стоить финально)) Но, вроде бы, страховая от работы должна оплатить половину счета.
Сегодня дочищали канал, из-за которого и возник флюс. Воспаление до сих пор до конца не прошло, и анестезия канал нормально не взяла... Да и кровил он сильно, по словам врача.