И снова — апд в этом долгострое)
4/5
+++
А в деревне гробовая тишина, как будто вымер весь народ.
Странная молитва с кладбища слышна
Из дома, где старик живет.
О чем поет? Кого зовет?
КиШ, "Гробовщик"
Удовлетворение. Отстраненное. Скрытое. Пополам с насмешкой, которую нужно постараться не выдать: не позволить дрогнуть ни одному мускулу, никак, ничем не показывать, что все идет именно так, как тебе хочется. Твои слова, обращенные к ней, должны быть уважительными, пропитанными подобострастием, — но в то же время можно позволить себе вложить в них чуточку презрения. Самую малость, так, чтобы она не могла тебя ни в чем обвинить — и в то же время ощущала, что от твоих подчеркнуто вежливых фраз несет плевками или чем похуже.
Цепи. Приковывают, удерживают за шею, за запястья, не позволяют выпрямиться как следует, оставляя при неповиновении красные жалящие следы. Молящиеся в храме — тоже часть этих цепей, пусть и самая слабая. Они приходят и уходят, а иногда умирают, если у нее плохое настроение. Чтобы разбавить скуку, ты вглядываешься в их лица, ловя в ответных взглядах привычное выражение ужаса, восхищения и обреченности. Иногда ты даже пытаешься заговаривать с ними — но цепи тут же оборачиваются вокруг горла, сдерживая, предотвращая предательство. Впрочем, это можно перетерпеть. Не так уж много неудобств доставляет эта маленькая игра.
Она. То прикусывает губы, сдерживая раздражение, то изгибает их в усмешке, пока ее мысли блуждают где-то не здесь. Острые грани ее доспехов блестят в свете храмовых огней; на ней слишком мало одежды и слишком много обнаженного тела. Она… зла. Даже в ярости. Она меряет храм шагами и не снимает руку с кнута, который иногда применяет и к тебе тоже; она знает, как это унизительно, и не рискует подходить близко, но и кнутом можно пользоваться с расстояния.
Она уже поговорила со своими воинами, с теми, что успели скрыться с авариэльского острова или исследовали подземелья големов. Она понимает, что ее планы начинают срываться, угадывает это тем самым чутьем, которым все дроу-матроны ощущают угрозу или интриги, плетущиеся за спиной. Впрочем, она не способна оценить весь масштаб собственных проблем и пока упивается мыслью, что все можно исправить. Ты догадываешься, кого отправят поправлять эту… ситуацию, и тебе заранее интересно, как будет разбираться с затруднениями твой маленький миньон.
Подарок. С сюрпризом. Найденный якобы случайно, направляющий, сколько надо, и оберегающий ну совсем безвозмездно. Провалившийся в никуда, исчезнувший вместе с островом, которого на самом деле даже не существовало. Не то чтобы это сильно влияет на твои планы, но тебе стало чуть-чуть тяжелее следить за происходящим. Впрочем, ты все равно найдешь своего маленького миньона, куда бы он ни забрался.
А сейчас…
Пока твоя подручная в безопасности, а твоя мучительница скрипит зубами, думая о чем угодно, но не о тебе, ты можешь отдохнуть — прикрыть глаза и подумать о том, что случится со всеми этими смертными позже. Потом.
Сон.
— Вы словно спите с открытыми глазами. Только притворяетесь бодрствующей, — проходя мимо, поддела меня Натирра. И было за что: только после ее слов я обнаружила, что уже какое-то время бессмысленно и бесцельно смотрю себе под ноги, переваривая детали ускользающего кошмарного сна.
Виновато дернув плечами, я подняла взгляд на дроу и начала следить за ее занятием — Натирра как раз прикрепляла сумки с поклажей к бокам своего, э-э, скакуна. От контраста пепельно-серых волос и эбонитовой кожи глаза засаднило; я аккуратно потерла веки и не удержалась от душераздирающего зевка.
— Думаю, сегодня всем не спалось. Не самый простой день. — Закончив с делами, дроу положила руку на гладкую и скользкую голову замершего подле нее животного. Пожалуй, Натирра тоже казалась слегка помятой: ее движения были не такими плавными, дроу немного сутулилась. — Вам придется собрать всю концентрацию, чтобы удержаться на спине вашего… друга, — оглянувшись через плечо, с ухмылкой сказала мне она.
— Вряд ли это поможет. Я умею держаться в седле наземных животных, но они обычно не пытаются отхватить от тебя кусочек, — проворчала я и на всякий случай отступила на шаг от того, кого дроу так легко записала в мои — о боги! — друзья.
Здоровенный оседланный ящер с удилами во рту посмотрел на меня заинтересованным взглядом, похожим и одновременно не похожим на взгляд Дикена. К его бокам были приделаны сумки — только с самым необходимым. Ящер высовывал красный раздвоенный язык, чтобы попробовать на вкус воздух (или мою опаску), но в целом выглядел смирным и безобидным… ровно до того момента, когда стал совсем по-собачьи тянуться мордой к моему карману под пивафви.
Морда была длинной, плоской сверху и, вероятно, зубастой; вдобавок к этому она точно знала, где находятся заготовленные для нее подношения. Однако я пока что не собиралась подкармливать ящера останками подозрительных насекомых, выданными мне местным, хм, конюхом, рассчитывая растянуть их на подольше и этим облегчить свое путешествие. Мне пришлось — со всем уважением — двумя пальцами отодвинуть чешуйчатую голову от своего бока. Ящер зашипел.
— Надеюсь, я не буду слишком сильно задерживать нас своими постоянными падениями. Или криками. Или и тем, и другим, — пробормотала я и на всякий случай быстро спрятала руку за спину, надеясь, что Натирра этого не заметит.
Но Натирра заметила. Она с самого начала наблюдала за нашим с ящером общением, заломив белую бровь, наклонив голову набок, явно веселясь. Ее собственный ящер будто окаменел под ее ладонью; его глаза в полутьме поблескивали мутно-красным, как и глаза самой Натирры. Я уже слышала, как она разговаривает с ним короткими певучими фразами, больше похожими на набор команд. А иногда казалось, что ящер и вовсе понимает ее без слов, пусть мне и не было понятно, как такое может работать.
— Не сдерживайте себя. Нужно же нам как-то развлекаться в пути, — честно сказала дроу. — В худшем случае вы всего лишь привлечете к нам всех местных чудовищ.
До нашего отбытия из Лит-Муатара оставалось совсем немного времени.
И, откровенно говоря, я была этому даже рада. Последние несколько дней для меня целиком состояли из выматывающих, нудных или мрачноватых приготовлений. Кропотливое рассовывание по сумкам и карманам всего, что может пригодиться в путешествии, изучение карт тоннелей и сведений о местностях, в которых предстояло побывать, — каждый из участников нашей экспедиции должен был обладать всей-всей информацией на случай, если отряд вдруг… ну, уменьшится. А еще мне приходилось до изнеможения тренироваться с Энсенриком, после чего я добиралась до кровати, держась за стены и стараясь никому не попадаться на глаза. Распекающий голос меча, и озадаченного, и обрадованного своими новыми способностями, звенел в моей голове, заглушая прочие звуки; пару раз я находила комнату со своими вещами только благодаря его указаниям.
И еще ведь были тренировки другого рода. Во время них меня сначала познакомили с существом, на котором предстояло проделать часть пути, а потом объясняли, как, собственно, на нем кататься, — как раз тогда мои карманы начали забиваться брюшками, лапками и прочим жучиным. Дроу, занимавшийся ящерами, вывел ко мне того, который сразу же дернулся в мою сторону. Теперь я понимала: то было не любопытство или приязнь, а желание разнообразить рацион…
Воспоминания о первой попытке покататься на ящере замаячили перед моими глазами. Как и воспоминания о Валене, который привел нас с Дикеном к загонам, а потом очень старался сохранять непроницаемое выражение лица. По крайней мере, мои попытки цепляться за гладкую чешуйчатую зверюгу всем подряд, включая колени и пальцы ног через сапоги, точно развлекли тифлинга — пусть даже он и пытался это скрыть. Не желая снова опозориться так, в следующие разы я очень внимательно оглядывалась по сторонам и только потом отправлялась в нужную часть города. Вроде бы помогло.
— Надеюсь, ты не умеешь ходить по потолкам, — сказала я своему ящеру, с дурными предчувствиями разглядывая его перепончатые — и липучие? — ступни. Тот повернул голову в мою сторону, видимо, ожидая подношений, а потом обманчиво сонно прикрыл веки.
— Огорчить вас? — тут же спросила Натирра, и я застонала уже только от ее тона. Впрочем, вскоре мне стало не до этого — разглядев что-то за моей спиной, дроу удовлетворенно заметила: — Наконец-то. Идут.
И ведь стоило только вспомнить.
— Дикен начинает скучать по старому Мастеру. Он почти никуда не выходил из пещеры, только ворчал и любить поболтать, — сварливо пробормотал кобольд, пристраиваясь у моих ног, с опаской косясь на своего чешуйчатого собрата. — А Босс теперь вечно ходит по всяким местам…
Дикен собрал свои вещи быстрее меня, сумарь на его спине топорщился во все стороны. Маясь от скуки, кобольд чуть раньше увязался за Валеном, который отлучился, чтобы раздать последние наставления войскам. Забавно, что тот даже и не был против такой компании — отнесся к ней, как к стихийному бедствию. Смириться проще, чем сопротивляться и объяснять, почему хочешь пойти один.
— Вы задержались, — попеняла Натирра, обращаясь к Валену. В ее голосе был укор — и, одновременно, незаданный вопрос.
— Свора между войсками Маэвир и Провидицы. Ее надо было разрешить, пока все не зашло слишком далеко.
Когда тифлинг положил руку на плоскую голову своего ящера, тот сразу же перестал водить мордой по сторонам и покорно пригнулся. Но не похоже, чтобы Вален обратил на это внимание: судя по хмурому виду, произошедшее до сих пор занимало его мысли, и из города он уходил с тяжелым сердцем. Свора перед самым нашим отбытием, значит? Не слишком хорошие новости.
— Когда рогатый и Дикен пришли, все сразу же помирились! — похвастался мне Дикен, не понимая, с чего это никто не разделяет его радости. Я в ответ встряхнула его за рюкзак, размышляя, усадить кобольда спереди или сзади от себя. И так, и эдак получалось не слишком удобно.
— Жаль, что все остальное нельзя решить так же легко, — покачала головой я.
Вален, оторвавшись от своих размышлений, взглянул на меня с упреком — он точно понял, что стоит за "всем остальным", да и я, подтверждая его догадки, дернула уголком губ. За время, проведенное в Лит-Муатаре, мы достигли некоторого… понимания. В конце концов, именно к Валену я после непродолжительной борьбы с собой пришла поделиться соображениями насчет того, как бы мне не заделаться ассасином и при этом сохранить жизнь Провидице. С этими же идеями потом отправилась к Зесиир Маэвир — для чего, впрочем, сначала пришлось долго-долго в одиночестве прогуливаться по улицам и оглядываться по сторонам в поисках наблюдателей.
Если покушение на Провидицу и должно было состояться, то, несомненно, в самый критический для города момент и, конечно, именно тогда, когда никто — ха! — не ожидает подобной подлости. Вот только исход должен был выйти… ну, не совсем таким, на который рассчитывала матрона Майрун. Вопреки информации доверенных лиц, в день покушения Провидица будет не одна, а с компанией. Разозленной и готовой к любому повороту событий.
Несмотря на мой первый отказ, Зесиир с радостью ухватилась за новую идею — она была не против подловить мать на горячем и так. Глядя на то, как юная дроу довольно всплескивает руками, я чувствовала холод по позвоночнику…
— Давайте не тратить время на разговоры. Чем скорей мы отправимся в путь, тем скорее вернемся в город. — Натирра резко и недовольно щелкнула заклепками на сумке. А затем как-то вдруг оказалась в седле и выпрямилась, взяв в руки поводья; выглядела она при этом очень естественно, естественнее любого из нас. — Мне так же, как и вам, не хочется оставлять Провидицу наедине с — как вы это сказали? — со всем остальным.
Натирра тоже была в курсе моих договоренностей с Зесиир. И, на самом деле, с большей радостью поддержала бы исходный план юной дроу, включающий тайные проникновения и убийства в обмен на верность. Ну что ж.
Здесь, на сухопутных границах города, которые первыми должны были встретить армию Вальшаресс, не переставала царить атмосфера напряженного ожидания. Кто-то ходил по крепостной стене сверху, патрулировал, переговаривался вполголоса; кто-то занимался установкой стрелковых орудий на башнях. Дроу-солдаты, охраняющие ворота, уже давно были готовы снять с них массивные цепи и лишь ждали сигнала — Вален махнул, поглаживая своего ящера, не торопясь оказываться в седле, и ворота начали отпирать.
— Все, залезай. — Я помогла Дикену взгромоздиться на спину нашего средства передвижения, следя, чтобы между кобольдом и мордой ящера все время находилась моя рука. А затем и сама устроилась позади Дикена. Ну, постаралась, и меня при этом даже не искусали; плоская голова ящера отвернулась, в ее пасти исчезло брюшко насекомого.
— Если Босс вывалится из седла, то и Дикен может упасть тоже. Босс, когда будешь падать, предупреждай Дикена! — запрокинув голову, попросил кобольд. Его сложенные шалашиком крылья вместе с безразмерным сумарем упирались мне в ребра, где-то внутри сумаря тихонько тренькнула завернутая в ткань лютня.
*Лучше следи за тем, чтобы не потерять меня в каком-нибудь тоннеле. Не похоже, чтобы эта ящерица умела быстро останавливаться,* — скрипуче откликнулся Энсенрик, не слишком обрадованный предстоящей дорогой.
Ножны с ним удобно легли по ноге. Я в очередной раз проверила ремень, а потом побарабанила пальцами по рукояти меча — самому полезному из того, что взяла с собой:
— Обидно будет бросить приключение на полпути, м?
Когда ворота Лит-Муатара открылись, я почувствовала себя так, будто наступила ботинком на ступеньку, но нащупала вместо нее пустоту.
Уж слишком просторными были окрестности города. Привыкнув к заброшенным, но все-таки ясно очерченным, узким улицам, я растерялась, вглядываясь в просторную черноту за воротами Лит-Муатара. Вслед за этим воображение очень четко дорисовало армию дроу, осаждающую эти стены, наполняющую молчащее пространство воплями и прочим шумом. Смотреть на разомкнутые цепи, свисавшие с обеих створок ворот, тоже было неспокойно. Они почему-то возвращали меня к воспоминаниям о мутном, тревожном сне, который рассеялся, стоило оторвать голову от подушки, но оставил давящее послевкусие. У меня никак не получалось припомнить, что же там было. Не то чтобы я верила в вещие сны, но после всех последних событий…
— Тарина? Только не говорите, что вам отказало мужество. — Оклик Валена заставил меня подскочить; я перестала копаться в плохих предчувствиях и быстро сжала обеими руками поводья.
Тифлинг, уже в седле, удерживал своего ящера на одном месте и оглядывался. Несмотря на тон, его лицо было снисходительным, испытывающим — словно бы он не ожидал от меня каких-нибудь пакостей, а всерьез пытался понять, что меня задержало. За спиной Валена подметал хвостом землю ящер Натирры, уже вышедший за ворота Лит-Муатара.
— Да, Босс, поехали! Дикен не хочет плестись в самом конце! — тоже поторопил меня Дикен, ерзая от нетерпения. Ну конечно, не ему же управлять этой зубастой штуковиной.
Виновато поморщившись, я коснулась сапогами боков ящера, и он тут же двинулся с места. Пошел быстрее, минуя ворота города. И быстрее. И еще быстрее…
Ну-с, Пропасть Дриаринга, жди нас. Что бы там в тебе ни скрывалось.
***
*Гм. А оно точно не сдохло?*
Отвращения в голосе Энсенрика было лишь на самую чуточку меньше, чем интереса. Доставать меч из ножен я не спешила — но при этом очень легко могла представить, как пленник этого самого меча болтается за моей спиной и строит брезгливые гримасы.
Куб из слизи высотой немногим менее моего роста влажно блестел в свете подвешенного пульсара и местами был сероватым из-за пещерной пыли. Его грани казались невообразимо… четкими, что делало его одним из самых удивительных существ, встреченных мною тут, под землей. А еще куб, кажется, сыто мурлыкал. Это был даже не звук — просто едва ощутимое колебание воздуха, из-за которого твои уши переставали верить твоим глазам и наоборот.
— Оно — нет. — До этого я держалась на почтительном расстоянии от горы хищной слизи, но тут решила приблизиться. Поддавшись какому-то детскому интересу, осторожно поднесла пальцы к кубу — одна из желейных стенок тут же заколебалась, задвигалась. Руку я быстро отдернула, но зато, косясь на куб, наклонилась, пытаясь заглянуть в лицо его содержимому. — А вот этот — точно да.
*Так и знал, что ты решишь засунуть в это пальцы.*
— Если бы я не совала пальцы во все подряд, тебя бы тут не было, между прочим.
Глаза дроу, влипшего в слизь, были широко распахнуты и смотрели на меня с возмущением и протестом. Пространство вокруг него было забито камешками, парочкой неудачливых летучих мышей, гладкими выбеленным костями, которых в этой пещере было подозрительно много. Что-то подсказывало мне, что поймали дроу совсем недавно, иначе от него осталось бы меньше. Судя по позе, он рубил куб изнутри своей саблей до тех пор, пока у него хватало воздуха, и даже чуть дольше.
— Это ведь я почти ничего не вижу тут, под землей. А у тебя-то для этого какие оправдания… — проворчала себе под нос, радуясь, что темнота скрыла особенно неаппетитные подробности поглощения. Энсенрик хмыкнул: его явно повеселило, что я болтаю еще с какими-то мертвецами, кроме него, но я не обратила на это внимания и обошла куб с другой стороны.
Плавающий вслед за мной пульсар уже понемногу начинал меркнуть, что заставляло поторапливаться с осмотром. Вряд ли бы у меня получилось быстро подвесить еще один — а разглядеть что-то без дополнительного освещения в этой пещере было непросто, пусть мои глаза и успели привыкнуть к темноте. Здесь не росли ни светящиеся белесым светом лишайники, ни фосфоресцирующие грибы, от шляпок которых расходились ядовитые споры. А даже если росли, их давным-давно пожрала хищная слизь.
Впрочем, магического света все равно не хватало, чтобы толком рассмотреть плененного эльфа — по крайней мере с такого расстояния, на которое можно было подойти, не рискуя составить ему компанию. Однако что-то в элементах его одежды, в знаках на доспехах заставило волосы на моем затылке зашевелиться привычно и предупреждающе.
*Ну, вам всего-ничего осталось до того поселения с сомнительной репутацией. Удивительно, что вы до сих пор не пересеклись с кем-нибудь из посланников этой твоей Вальшаресс, — спокойно заметил меч, когда я, отстранившись, цыкнула своим догадкам. — Хоть на одного гада меньше. Кстати, ставлю на то, что эта штука сейчас шевельнется и попытается тебя достать.*
Веревка на мешочке с горючей смесью наконец поддалась, и я высыпала небольшое количество темного порошка на ладонь в перчатке. Затем дернулась, вспомнив о правилах безопасности, и отвела руку подальше от пульсара.
— Ставлю на то, что не попытается. — Обходя куб со всех сторон, рассыпая как можно ближе к нему горючую смесь, я постоянно поглядывала на мягкую и полупрозрачную массу слизи, однако она оставалась спокойной. — Эта… слизь не так давно замечательно пообедала… и будет обедать еще некоторое время. Ей просто незачем меня преследовать, во всяком случае, если не подходить слишком близко.
На самом деле куб можно было и вовсе не трогать, сэкономив немного времени. Но один из гротов поблизости должен был стать пристанищем для ездовых ящеров — на то время, пока их седоки занимаются делами важными, нужными и несомненно опасными. Куб — кубы — были абсолютно безмозглыми и перемещались, откликаясь на движение и тепло, однако оставлять ящеров в потенциальной компании чего-то подобного не хотелось.
Не желая встречаться взглядом с плененным дроу, который уже слегка расплывался, я глазела все подряд. И в итоге, в который раз отпихнув носком сапога что-то белое и изогнутое, похожее на ребро, поняла, какая мысль уже долго-долго зудела в моей голове.
— Слышала, что таких существ иногда держат как домашних питомцев. Ну, уборщиков. А в пещерах вокруг и в этой… многовато костей даже для Андердарка, как по мне. М?
Горючий порошок скоро кончился, и его точно бы не хватило, чтобы избавиться от слизневого чудища. Отряхнув руки, я вспомнила, что где-то в недрах поклажи на спинах ящеров должны храниться бутыльки с жидким огнем. Ящеры ожидали возвращения своих седоков на другом, безопасном краю пещеры; они сбились в кучу, улеглись на пол вплотную друг к другу, переплели хвосты, словно бы сохраняя тепло. Двое из них проигнорировали мое приближение, поглощенные наблюдением за своими хозяевами, и только один повернул ко мне продолговатую гладкую голову.
*Смотри глубже. Эти слизни могут, например, кого-нибудь не впускать или не выпускать, — после некоторого молчания, размышляя, откликнулся Энсенрик. — Если уж мы говорим о чем-то, что участвует в планах дроу. Ну, или слизь просто обосновалась здесь, потому что ей тут понравилось.*
Сознание внутри меча вздрогнуло, когда я отправила в приоткрытую пасть ящера какое-то крылатое насекомое из кармана. Еще бы: различная пакость в Андердарке часто сыпалась за шиворот с потолка, а разбиралась я с ней, как правило, с помощью отчаянно ругающегося меча. Зато чуточку раздобревший ящер перестал пытаться нас с Дикеном искусать или сбросить… Запасы сушеных, хм, подношений закончились настолько стремительно, что задумываться об альтернативных вариантах мне пришлось чуть ли ни с самого начала пути.
Чтобы найти бутыльки с алхимическим огнем, пришлось по локоть засунуть руку в Дикенов сумарь и какое-то время усиленно думать о пламени, взрывах и тому подобном. К тому моменту, как бутыльки оказались в моих руках, звуки с другого конца пещеры стали в несколько раз громче и выразительнее.
*Если бы второй куб оголодал так же, как первый, вам пришлось бы туго,* — хмыкнул Энсенрик, наблюдая за тем же, за чем сквозь полуопущенные веки наблюдали ящеры Валена и Натирры.
И ох, он был прав.
Только благодаря тому, что один из обитавших в гроте кубов успел поймать себе поздний ужин — или ранний завтрак, — я сейчас могла отсиживаться в сторонке, взвешивая в руках теплые бутыльки, и вместе с ящерами глазеть на разворачивающееся сражение. Только благодаря тому, что "мой" куб не был пустым, мы вообще смогли вовремя обнаружить опасность. Ящеры, конечно, задолго до этого озадаченно водили мордами и принюхивались к полу, — но поди различи в темноте гору хищной слизи, бесшумно движущуюся по пещерному залу.
Будь второй куб таким же голодным, как первый, я бы, наверное, в этот самый момент как раз пыталась не позволить слизи поглотить себя. Но вместо этого я расслабленно занималась всяким подготовительным, поглядывая время от времени, как с пустым, а оттого и очень настойчивым кубом разбираются спутники. Присоединяться меня пока что не звали, что радовало. Больно уж грязной была работа.
Ну, в смысле, липкой.
Липким и скользким был пол у расширяющегося куда-то в темноту выхода из пещеры — оттуда тянуло прохладой, что-то подсказывало, что дальше может быть пещера побольше этой или гигантский провал. Липкими были стены, поблескивал в неестественном магическом свете низкий потолок. Мои компаньоны тоже были местами липкими от слизи и изрядно взмокшими; существо, с которым они сражались, заметно убавило в массе и выглядело не очень здоровым, но и сдаваться пока не собиралось.
Натирра, казалось, была искренне рада, что может использовать магию и не пачкать руки. Все черты на ее лице выражали скорее легкую брезгливость, чем концентрацию; тем не менее, она успевала и отправлять в полупрозрачное склизкое тело куба магические стрелы, и отскакивать, когда куб с неожиданной прытью двигался в ее сторону, и торопливо вытираться, чтобы едкая слизь не успела оставить следов на коже. А Вален словно бы пытался сделать из одного куба множество маленьких. Впрочем, не то чтобы ему оставалось что-то еще — зато и куб после каждого удара частично оставался на цепе тифлинга.
Задавшись вопросом о том, не повредит ли слизь оружие и доспехи Валена, а если повредит — то насколько сильно это испортит ему настроение, я едва не пропустила момент, когда откуда-то из нижней части куба появилась ножка из плотной слизи, потянулась к шее Дикена, съежилась от его обжигающего дыхания и втянулась обратно. Музыка кобольда совсем никак не влияла на хищную слизь, разве что подрывала боевой дух Натирры и Валена. Поэтому он, прислонив лютню к дальней стене, просто вертелся у них под ногами, старательно подбадривал и, казалось, раздражал куб одним своим совсем-не-драконьим присутствием.
Вместе они казались настолько отличной командой, что я даже ощутила укол ревности — и вместе с тем острую потребность в действии, желание разобраться со своей частью сражения, пока оно не стало таким же липким. Хотя, конечно, никто и не обещал, что оно не станет таким же, — когда куб ощутит, к чему все идет.
Распихав по карманам взрывоопасные бутыльки, поудобнее уложив на плечах плащ, я покинула ездовых ящеров, на ходу доставая из ножен меч Энсенрика. С каждым моим шагом по направлению к кубу сознание внутри меча сжималось и вздрагивало — как будто Энсенрик, предвкушая нечто противное, пытался заранее перебраться в самую дальнюю часть своего пристанища.
— Как ты там говоришь? "Опять ты запихиваешь меня в эти вонючие ножны?" — Я улыбнулась уголками губ, пытаясь его подбодрить. Хотя вряд ли это могло сработать на ком-то, кого собирались едва ли не лицом макать в хищную слизь. — Пора и мне уже поработать. Поможешь?
*Просто пообещай, что не будешь тыкать мной в это без лишней необходимости*, — кисло и обреченно пробормотал в ответ меч.
В следующее мгновение мою руку закололо от поглощаемых им жизненных сил.
…Вален напевал себе под нос, когда увлекался или считал, что этого никто не заметит.
Ну, или насвистывал. Или мелодично бормотал, словно бы пытаясь удержать в голове знакомый только ему мотивчик.
Впервые заметив это — несколько рифмованных слов, слетевших с губ тифлинга, пока он чистил доспехи во время привала, — я искренне посчитала, что Андердарк со всеми его шорохами и скрипами снова играет с моим воображением. В моих ушах тогда как раз стоял стрекот существ, с которыми нам в тот день пришлось повстречаться. Карты считали, что в том тоннеле был самый короткий путь, — но карты не учитывали ни колонию недовольных вторжением насекомых, ни кладку их яиц, ни то, сколько времени уйдет, чтобы после этого мало-мальски очистить одежду.
Отдежурив положенное время, я как раз раскладывала на камнях свою постель — и, замерев, насторожилась от непривычного звука. Под впечатлением от предыдущих событий, начала подозрительно коситься на неосвещенные части пещеры в поисках его источника. Ничего, естественно, не нашла; лагерь дремал, ящеры тоже дремали, а Вален, которого я незадолго до этого разбудила к дежурству, молча и очень самозабвенно очищал нагрудник от остатков той твари, которой пришло в голову целиться ему в горло.
Лица тифлинга мне почти не было видно из-за распущенных, свободно спадающих вниз волос — после броска той едва вылупившейся из яйца штуковины их тоже пришлось отмывать (и вряд ли это было особо удобно, учитывая, ну, рога). На какой-то миг мне показалось, что, в тусклом мерцающем свете магического огня, Вален стал одного цвета со своими волосами. Впрочем, мне было достаточно его спокойствия, того, что он не прервал своего занятия, а значит, не слышал ничего странного; пожурив себя за чрезмерную подозрительность, я отправилась спать.
О том, что мне тогда не послышалось, догадалась позже — спустя еще несколько дней в пути, после еще нескольких торопливых переходов по сухим и влажным тоннелям и пеших спусков по краю пропастей, таких глубоких, что не хватит никаких глаз. ("Хорошо, что ты ничего не видишь, Босс. Дикен видит, хотя хотел бы не видеть. Вот, возьми Дикена за руку, чтобы не оступиться. Тебе не кажется, что тропа становится все круче и круче? Тебе не кажется, что на дне кто-то есть?")
Вытянувшись на своей постели после дежурства, закрыв глаза, я чувствовала, что меня покачивает — точно так же, как на спине ящера, который с одинаковым безразличием шагал и по полу, и по стенам, и по потолкам. Заснуть из-за этого не получалось; сперва я ворочалась, особенно остро ощущая под собой все неровности пола, а потом признала, что это не помогает. Тревожить спящих Натирру и Дикена своими метаниями не хотелось, и даже Энсенрик уже ворчал на меня из своего меча — он, как всегда, находился на расстоянии вытянутой руки и потому был особенно недоволен моим копошением.
В итоге я усилием воли заставила себя лежать смирно, дышать — глубоко и спокойно, борясь с головокружением. Заснуть это, конечно, не помогало… зато я снова услышала.
Что-то про Сигил, далекий, нереальный почти что город дверей.
И Планы.
Что-то, сентиментальное настолько, что вообще не вязалось с образом самого, хм, воинственного сторонника Провидицы, однако точно произнесенное — нет, напетое — его голосом. То ли между делом, а то ли от скуки; то ли чтоб справиться с влиянием крови, а то ли чтоб не поддаться дреме, подвергнув опасности затихший лагерь. И тогда, и после я не смогла понять причины, да и не так уж, на самом деле, они были важны.
Радуясь, что выгляжу достаточно сонной и неподвижной, не размыкая ресниц, чутко прислушиваясь, я думала о том, что, если расскажу о своем открытии Дикену, он очень обрадуется. Очень. Но я — не расскажу, не в последнюю очередь потому, что у Валена, надо признаться, голос оказался получше. Да, точно: между эпическими одами Дикена о добре, зле и сопутствующих событиях и тем, что негромко напевал себе под нос тифлинг — пропуская слова, переходя на невнятное мычание, — я бы точно выбрала второе.
Сонно хихикнув в сгиб локтя, я сама не заметила, как уснула под звуки чужого голоса. И засыпала еще не раз, благо, порядок присматривающих за лагерем во время привалов никогда не менялся. Голос Валена в глухой засасывающей темноте, все эти слова из незнакомых мелодий очень скоро стали тем, что внушало мне покой в Андердарке, пусть осознавать это и было немного неловко. И, конечно, мне искренне не хотелось выдать себя — хотя бы потому, что мне ужасно, самосохранения ради не хотелось смущать Валена.
…Натирра, похоже, никогда не засыпала до конца.
По крайней мере, так это выглядело со стороны. Наматывая круги вокруг лагеря, очищая меч Энсенрика от следов происходивших в пути неприятностей, — в общем, занимаясь чем угодно, лишь бы не кивать носом во время дежурства, — я заметила, что дроу могла проснуться от любого звука или движения, непривычного для пещер. Даже от шелеста бумажных листов, которым когда-то предстояло стать второй книгой Дикена. (Отнять их у автора, чтобы привести в порядок и сложить один к одному, было той еще задачей. "Дикен не показывает половину работы", ага.)
Неловко оступившись или, например, неосторожно переложив ножны с Энсенриком, я первым же делом проверяла, смотрят на ли меня чуть-чуть прикрытые глаза дроу. Чаще всего — смотрели; не то чтобы очень осознанно, зато очень внимательно. Как будто Натирра, даже не оторвав голову от пола — или все-таки оторвав, слегка приподнявшись на локте, — несла помимо своего дозора еще один. Впрочем, это не мешало ей окончательно просыпаться без всяких жалоб и выглядеть при этом куда свежее и собраннее моего.
Я даже не была уверена, что дроу помнит свои пробуждения. И сперва мне становилось очень не по себе: помня и зная, на что способна Натирра, я страшилась иметь дело со смертельно опасным лунатиком. Но позже — привыкла и научилась вести себя тише; вместо того чтобы замирать и покрываться мурашками, стала спокойно ждать, пока лицо дроу не потеряет напряженных черт, брови не разойдутся, веки — не сомкнутся. Держа в голове предыдущего нанимателя дроу, можно было легко догадаться, откуда взялась подобная бдительность.
Истории о службе на Вальшаресс, которыми Натирра делилась по моей просьбе или после нытья Дикена, добавляли теней и паранойи в и так не слишком веселое путешествие по глубинам Андердарка.
Не знаю, какая из историй впечатлила меня больше. Возможно, та, в которой Натирра была одной из дочерей не слишком большого Дома дроу и занималась всеми положенными вещами, включая интриги и убийство рабов, — а потом Дом был полностью уничтожен войсками Вальшаресс. Ну, или та, в которой Натирра присоединилась к этим войскам по личному приглашению Вальшаресс, стала учиться, чтобы стать Красной Сестрой, и в финале перерезала горло своей последней сопернице. Натирра разобралась с ней в ее же комнате, с сонной, беззащитной и спокойно — насколько это возможно — ожидающей последнего экзамена. Правда, то был вопрос выживания, и в честном бою Натирра бы его не сдала.
Не было похоже, что ее сильно мучило из-за этого чувство вины, — хотя сожаления насчет прочих своих поступков она все же испытывала. И потому, наверно, так пристально наблюдала за моей реакцией, даже если истории, вообще-то, рассказывала для записывающего их на ходу Дикена. Косилась через весь лагерь, поглядывала мимоходом, словно бы пытаясь понять, о чем я думаю, опасаюсь ли ее после услышанного, виню ли за то, что было до перехода в лагерь Провидицы. И иногда я действительно чувствовала, как все внутри холодеет — от кровавости некоторых эпизодов и беззаботного тона, которым их пересказывала дроу. Но у меня не было причин не доверять ей, и выражение растерянного дружелюбия на моем лице было подлинным, и, кажется, для Натирры это было важно.
А еще, благодаря всем этим историям, Вальшаресс, виновная в моих злоключениях, стала чуть более реальной.
Теперь я могла представить ее перед глазами, опираясь не только на свой давнишний кошмарный сон. Не абстрактную, размытую, угрожающую фигуру, — а не слишком-то и высокую дроу со склонностью ко всему острому, предпочитающую, тем не менее, режущее оружие — хлысту. Дроу, которая каким-то чудом смогла пленить архидьявола. Дроу, которая после всех успехов в Андердарке надела корону из острых веток металла и выбрала для себя соответствующий титул.
Дроу, взгляд которой когда-то уперся в потолок храма, в глазах которой когда-то появилась какая-то мысль.
…Наблюдать за спутниками вот так, в периоды затишья, подмечать чужие привычки было, пожалуй, чуть-чуть волнительно. Потому что в то время, как ты наблюдал за кем-то, кто-то обязательно наблюдал за тобой.
Это было неизбежно — мы проводили слишком много времени на виду друг у друга. Во время переходов по Андердарку нужно было следить, чтобы кто-нибудь не отстал, не заблудился или не потерялся. Во время стычек с существами, населяющими тоннели, — смотреть, не потребуется ли кому-то помощь. Во время отдыха — договариваться друг с другом, разделяя обычные для таких случаев обязанности; делать на глазах друг друга привычные для себя вещи; помогать друг другу в мелочах, зная, что можешь рассчитывать на ответную услугу взамен.
Иногда мне становилось интересно, что именно могли заметить за мной спутники. То, что я вздрагиваю, если слышу поблизости звуки падающих камней, и потом еще долго поглядываю на потолок так, будто он вот-вот рухнет? Чаще, чем нужно, а иногда и совсем без причин касаюсь рукояти меча? Улыбаюсь, кажется, только когда пристает со своей болтовней Дикен? (А почти все остальное время, если верить Энсенрику, сохраняю на лице выражение сердитой сосредоточенности, от которого тому хотелось забиться подальше в свой меч.)
Так или иначе, совместное пребывание на не слишком-то большом пятачке разбитого лагеря способствовал примирению и пониманию куда больше, чем несколько хаотичное путешествие по Темной реке. Бело-синее магическое пламя, освещающее наиболее безопасные закутки Андердарка, позволяло глазам на время отдохнуть от кромешной ночи. А присутствие спутников и их повседневные дела, те слова, которыми мы перебрасывались, помогали хоть на чуть-чуть забыть, что над головой нависают глыбы камней.
Некоторому смирению способствовали и все те сомнительные ситуации, которые непременно происходили в пути.
Например, та, в которой Дикен в своем вечном желании быть полезным вызвался выполнять обязанности повара. Видимо, он был по-настоящему убедительным и не постеснялся рассказать обо всех тех разах, когда готовил для каравана полуросликов, раз уж ему доверили походный котел. Ну и сыграло свою роль то, что меня в этот момент рядом не было. Наш путь как раз проходил мимо чьего-то подземного города; мы огибали его по широкой дуге, опасаясь караульных, — и все-таки он мерцал в темноте, как ярмарочная игрушка, и я отбилась ото всех, чтобы взглянуть на него с расстояния и высоты.
Это произошло еще в самом начале путешествия, тогда, когда никто не знал, что стряпню кобольда, в общем-то, можно есть, но жить тебе после этого резко перехочется. Что и было написано на моем лице, когда я вернулась и застала Дикена, который помешивал нечто булькающее в котелке, параллельно копаясь в своей заплечной сумке. Что-то из нее он уже точно успел добавить в… предположительно, суп. Что-то, что делало запах варева, в принципе, соблазнительным, пусть и островатым, что-то, от чего ездовые ящеры заинтересованно принюхивались и не сводили с Дикена глаз.
Но даже это не помешало мне остановить кобольда, отнять у него приготовленное и, не без колебаний, избавиться от этого как можно дальше от лагеря. В тот вечер на меня дулся не только обиженный ящер: припасов у нас было не настолько много, чтобы ими разбрасываться, да и пришлось потратить время на готовку чего-то другого. Впрочем, уже во время следующего привала нас настигла одна из местных тварей, какое-то время шедшая следом. Похожая на хищную птицу и жука одновременно, вооруженная крюкастыми отростками на передних лапах, — она с жалобным воплем издохла у ног Валена, который первым вышел к ней навстречу и не успел сделать решительно ничего.
У меня были все причины предполагать, что к гибели существа приложил свое кулинарное мастерство Дикен. И у Валена эти причины тоже, кажется, были — судя по тому, как внимательно он осматривал раздутое, лезущее из-под хитинового панциря брюхо твари. То, с какой усталостью тифлинг потер после этого глаза, то, какие восьмерки выписывал в воздухе его хвост, выдавало размышления напряженные и нерадостные. Меня же хватило только на то, чтобы убрать в ножны меч гогочущего Энсенрика и сонно зевнуть; а, и попросить не рассказывать о случившемся Дикену. Чтобы не расстраивать — благо, до лагеря тварь не дошла, и результатов своих… трудов посапывающий во сне кобольд не видел.
Также, из примечательного, можно припомнить и все те моменты, когда Натирре приходилось усмирять ездовых ящеров — одного ее взгляда было достаточно чтобы припугнуть любого из них. В основном, конечно, нашего с Дикеном, когда тот начинал охотиться, игнорируя мои приказы, или пристраивался сбоку, намереваясь вцепиться в руку, лодыжку или крыло.
Ну, или…
— …или восстановятся, но не скоро. Надеюсь, к этому моменту мы уже будем далеко отсюда. Дикен, прекрати совать в это когти. Слизь до сих пор вредная, забыл? Не сможешь ни перо держать, ни по струнам бить. Хотя не то чтобы я сильно возражаю насчет второго… Да не обижайся, шучу я. Честно, шучу.
Задавшись вопросом о том, можно ли по-настоящему убить хищную слизь, я почувствовала, что попала в тупик.
Все-таки слизь, даже после уничтожения кубов, оставалась… ну, слизью, толстым слоем размазанной по полу и стенам. Конечно, она больше не двигалась, не выкидывала вперед себя плотные хваткие ножки и вообще высыхала, оставляя после себя кисло-горький привкус на языке. Наиболее густые, сохранившиеся куски ее можно было уничтожить, растерев ботинком об пол, — но я все равно поглядывала на них с недоверием. Не хотелось бы, чтобы остатки слизи соединились обратно. С другой стороны, чтобы нарастить массу, слизи пришлось бы что-то сожрать, а вряд ли сейчас она смогла бы поймать что-нибудь крупное…
Вылив немного воды себе на запястье, туда, где был небольшой промежуток между перчаткой и рукавом куртки, я прикусила губу и впервые за долгое время порадовалась полумраку. Он скрывал то, что сделала с кожей едкая слизь; он скрывал и саму слизь, непременно оставшуюся на одежде. Ощущая, как начинает похрустывать из-за этого ткань, я чуть-чуть позавидовала доспехам Валена — они очищались куда быстрее. Да и чешуе Дикена позавидовала тоже: с нее слизь скатывалась, благодаря чему кобольд единственный не заработал ожогов.
Отлипнув по моей просьбе от остатков куба, Дикен стал деловито обшаривать карманы дроу — пленника хищной слизи. Смотреть на это было не слишком приятно; замотав запястье лоскутом чистой ткани, а другим лоскутом — еще раз обтерев меч Энсенрика, который до сих пор постанывал от крайне липких и вязких впечатлений, я отошла подальше от кобольда и оказалась у выхода из пещерного зала. Выход в данном случае был дырой в стене, которая открывалась в… на первый взгляд, чернильно-черное никуда. Только спустя время, как следует приглядевшись, можно было обнаружить высеченные в скале ступеньки, ведущие вниз.
И — отблески света, поселение на самом дне пропасти. Кажется, карты в конце концов привели куда нужно.
Очень аккуратно сделав пару шагов по узковатым крошащимся ступеням, я настолько же аккуратно поднялась обратно, прилипнув спиной к стене, ощущая, как от высоты кружится голова. Да, провести тут ящера будет непросто: пока уговариваешь его на очередную ступеньку, есть риск оступиться и добраться до поселения гораздо быстрее, чем запланировал. Даже хорошо, что решено было не брать ящеров вниз — на тот случай, если местные настолько не обрадуются визиту, что пожелают им как-нибудь навредить.
Натирра говорила, что ящеры преспокойно дождутся нашего возвращения в заранее примеченном месте, не разбредутся и никуда не уйдут. И я ей верила, не могла не верить, зная, насколько хорошо — словно загипнотизированные — ее слушаются чешуйчатые. Думаю, дроу могла бы сама отвести всех троих в грот: просто взять за поводья и оставить, где нужно. Но все же ее руки тоже были обожжены, так что заботу о паре ящеров взял на себя Вален.
— Нашел что-нибудь? — спросила, не оборачиваясь, у Дикена. Возня за моей спиной как раз стихла; чужие шажки отдавались липким чавканьем в пустующем зале.
Пристроившись рядом со мной, кобольд пару раз обтер подошвы ботинок об пол и только после этого разочарованно мотнул головой:
— Пусто, Босс, совсем пусто. Все попорчено слизью.
Ладно, это я давно поняла — по недовольному сопению кобольда, пока он обшаривал тело. А вот чего я не ожидала, так это того, что Дикен без предупреждения впихнет мне в руку что-то колючее. Фигурка на моей ладони была излишне костлявой и сделанной, кажется, тоже из белых костей; передавая ее мне, кобольд выглядел не столько обрадованным, сколько озадаченным своей находкой.
— Но Дикен думает, что мертвяку нравились драконы.
Если и было в Андердарке место, где я могла почувствовать себя как дома, то этим местом было поселение на дне Пропасти Дриаринга. Деревня Свободных — как гласила вывеска, предваряющая никем не охраняемый вход в поселение. Причина такой беспечности нашлась позже; а пока я неверяще глазела на местных жителей, которые исподтишка рассматривали меня — да всех нас, чужаков, — в ответ.
Дело в том, что это место, расположенное в самом сердце Андердарка, было населено людьми. Ну, в основном. Пару раз мне на глаза попадались дуэргары, почти как те, с которыми пришлось повидаться на острове Создателя, а еще подрастерявшие лоск наземные эльфы и представители других рас. Но по большей части тут своими повседневными делами занимались люди. Не слишком счастливые на вид, с подозрительно большим количеством увечий и шрамов — и такие бледные, что их кожа почти светилась, как шляпки тоннельных грибов.
Осторожно вглядываясь в хмурые вопрошающие лица местных, оглядываясь через плечо и по сторонам, чтобы ничего не пропустить, я ловила себя на мысли, что сама скоро стану такой же бледной из-за постоянной темноты. Завершить свою миссию в Андердарке и выбраться под солнечные лучи от этого хотелось только сильнее.
— Это место... Все они с поверхности. Что-то тут не так, — напряженно сказал Вален, когда мы только-только прибыли в поселение и обомлели. Настолько, что Дикен даже завел вполголоса противный мотивчик, призванный рассеять иллюзию. — В Андердарке жителей поверхности используют только в качестве рабов или еды… или сразу для того и другого.
Последние слова тифлинга, может, и не были обращены ко мне, но я все равно поежилась. Я знала Валена достаточно, чтобы понимать, что означает красноватый отблеск в его глазах и ощущение шагающего рядом с тобой грозового облака. И я была с ним согласна. Жаль только, что те жители поселения, которые намеревались с нами заговорить — привлеченные вещами, которые мы несли с собой, или чем-то еще, — неуверенно приближались, встречались взглядом с Валеном и решали, что у них есть дела поважнее.
А еще они жестикулировали издалека. И жесты эти казались… странными. Часть жестов, часть перешептываний за нашими спинами определенно касалась Натирры; их смысл от меня ускользал, но дружелюбия в них было мало.
— О-о-о, на поверхности людей тоже используют как еду! Старый Мастер вечно морозил и жрал всех, кто ему не нравился... А Дикен собирал с них одежку. Целую гору набрал, — подхватил Дикен, который, кажется, был просто рад путешествовать на своих двоих.
— Спасибо вам обоим большое, — скрипнув зубами, отозвалась я и сжала в руке фигурку, найденную на теле дроу.
Ее грани были упоительно неровными, вертеть ее в пальцах было почти так же приятно, как касаться потерянной реликвии с Плана Теней. Эх. Учитывая подгнившую репутацию места, в котором мы находились, утеря безделушки, предупреждающей об опасности, грызла меня особенно сильно.
Даже внешне деревня Свободных походила на поселения поверхности. Так, наверное, мог выглядеть Хиллтоп, если бы вместо снега повсюду были бы камни, а вместо привычных птиц — летучие мыши, которые постоянно попадались мне на глаза. В деревне были просторные улочки на много домов и дома, самые обычные, а не чокнутые, как у авариэлей. Тут были и фонари, и брусчатка под ногами, и торговые лавочки, и что-то вроде грибных огородов у самых окраин, — все говорило, что об этом месте и его жителях кто-то очень сильно заботится.
Деревня Свободных казалась не самым ужасным местом для жизни, если ты по какой-то причине попал в Андердарк. На первый взгляд, никакой нежитью для армии Вальшаресс тут и не пахло. Вот только свободой не пахло тоже.
Это читалось в том, как жители передвигались по улицам — торопливо и целеустремленно, словно бы опасаясь находиться за пределами своих домов. Праздно шатающихся зевак почти не было, а те, что были, выглядели скорее растерянно, чем расслабленно. Тут редко отрывали взгляд от земли, а если и отрывали, то сразу же начинали смотреть куда-нибудь в сторону. Разговоры велись вполголоса, даже у лавок с товарами не было слышно ни перебранок, ни споров.
Чем дольше мы находились в деревне Свободных, тем больше странностей подмечали и тем чаще тянулись к оружию. Ну, или к блокноту — как Дикен, который начал делать заметки прямо на ходу. Услышав что-то про "зловещую" и "подозрительную" атмосферу места, в которое прибыли герои, я мысленно согласилась и усилием воли убрала руку с меча.
— Здесь слишком мало детей, не находите? — вслух заметила я, когда встретилась взглядом с чем-то невысоким и озадаченным, глядящим на нас через окно одного из домов. Ребенка непонятного пола от стекла почти сразу же оттащили, а занавески задернули. — Даже в Лит-Муатаре с его неопределенным будущим дети на улицах были.
— И еще здесь кладбища нет. Для поселения такого размера это даже более странно, — многозначительно произнесла Натирра, проследив за тем, куда я смотрю. — Если, конечно, они не хоронят своих покойников где-нибудь в центре города. На окраинах я не заметила могил, — твердо добавила она.
От ее слов у Дикена отвалилась челюсть, и он с еще большим усердием начал черкать в своем блокноте. Вален шумно вздохнул сквозь зубы; я, восхитившись наблюдательностью дроу, напряглась от дурных предчувствий и ускорила шаг.
*Угадай с трех раз, куда они девают своих мертвяков, — согласился со мной Энсенрик из своего меча. — Дело раскрыто?*
— Давайте найдем местный храм — может, храмовники расскажут что-нибудь насчет захоронений. И… всего остального. Хотя, если честно, с недавних пор мне не слишком нравится общаться с храмовниками. — Говоря это, я в очередной раз обратила внимание на летучую мышь, прилипшую к стене дома у самой крыши. Кажется, даже для Андердарка она была крупной. Интересно, сколько насекомых нужно было, чтобы такую прокормить.
Поселение выглядело не настолько большим, чтобы в нем потеряться, но и не настолько маленьким, чтобы обойти его за один раз. На окраинах и дальше не было ничего, похожего на храм какого бы то ни было божества, и казалось логичным продолжить поиски в центре. Кто-то предложил разделиться, чтобы осмотреть все быстрее и заодно порасспрашивать местных; я предложила с этим помедлить. Наверное, потому что понимала, какая компания может мне выпасть, а еще потому, что не представляла пока, о чем спрашивать.
Не видел ли кто чего подозрительного? Не натыкался ли на разгуливающую по улице нежить? Обитатели деревни выглядели настолько запуганными, что, пожалуй, скорее сбежали бы, чем ответили на этот вопрос.
Впрочем, до храма мы тогда не дошли. Дошли позже — после встречи, которая дала больше вопросов, чем ответов, но все же хоть чуть-чуть помогла понять, что происходит на дне Пропасти Дриаринга.
Мы как раз миновали дом, который выглядел чуть более украшенным, чем остальные. Нет, прочие одноэтажные дома на улице, выстроенные подозрительно одинаковыми, местные украшали тоже — иногда рядом с домами или через окна можно было заметить личные вещи, светящиеся мягким светом грибы в горшках, в общем, все, что могло привнести подобие уюта. Но этот дом выглядел так, будто кто-то решил притащить к нему все сверкающие камни и кристаллы, которые можно было найти в округе. Остановив на них свой взгляд, удивившись такому вкусу жильца, я переключилась на замаячившее вдалеке строение со шпилями на крыше — и почти сразу же услышала, как за спиной хлопнула дверь. А потом в уши врезался вопль Дикена.
Ящер, слегка отставший, вопил скорее от негодования, чем от страха, — ведь тот, кто за крыло тащил его в дом, опасным не выглядел. До неприличия приземистая фигурка, впрочем, оказалась сильной: к тому моменту, когда я кинулась на выручку, сопротивляющегося Дикена успели дотащить до ступенек. Стоило мне оказаться рядом, как Дикен, не переставая вопить, обеими лапами больно вцепился мне в ногу повыше колена, обездвиживая, лишая устойчивости. Происходящее немного напоминало перетягивание каната — даже я ощущала, насколько сильно тянут с другой стороны.
Меч Энсенрика, недавно искупавшийся в слизи, теперь желал крови и сам напрашивался ко мне в руки. Да и другим моим спутникам не особенно нравилось происходящее, судя по шороху перекладываемого поудобней оружия. И, наверное, все могло бы закончиться хуже, если бы Дикенов похититель не обернулся — вперившись взглядом скорее в меня, чем в того, кого тащил за собой. Его лицо было образцово некрасивым и перекошенным. Полным отчаяния, страха и, кажется, спешки. Почти умоляющим. На его лице было больше эмоций, чем на лицах всех жителей поселения сразу; это выглядело как приглашение, и я не могла его не принять.
*Опять ты суешь пальцы во всякое,* — поморщился Энсенрик, неохотно отказываясь от своих кровожадных намерений.
Сделав пару шагов вперед с висящим на мне кобольдом, я нагнала подозрительного поселенца, после чего тот отпустил Дикена и вцепился уже в мою руку. Позволив протащить себя к дверям, я жестом позвала за собой потирающего крыло ящера. Натирра, которая с немым вопросом наблюдала за происходящим, и Вален, который как раз закреплял на поясе цеп, выразительно переглянулись, но тоже последовали за мной.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Пропасть Дриаринга! — хозяин дома, видимо, из какого-то подземного низкорослого народца, задергивал занавески на окнах. Так спешно, будто боялся, что кто-то начнет за ним подсматривать.
Перебегая от окна к окну, он без усилий огибал разложенные на полу камни — такие же, как снаружи, только чуть более симпатичные: необычной формы или с вкраплениями чего-то зеленого, красного, желтого. А вот книги, которых тут тоже было в избытке, пару раз мешали ему пройти. Я даже попыталась прочитать название ближайшей, но поняла, что не знаю этого алфавита.
— Добро пожаловать в деревню Свободных! Ну, почти свободных... Уже не рабов! Не вполне освобожденных! Пропасть Дриаринга, добро пожаловать, добро пожаловать… — оглядывая дом, поселенец скатывался на бормотание, чем жутко напоминал горожан Шаори Фелла.
Постель его находилась недалеко от входа, под окном, и выглядела так, будто из нее только что выпрыгнули. В остальном обстановка в доме была обветшалой и производила впечатление некоторой безнадежности. Со всеми нами внутри в комнате стало тесно; дальше располагалась еще одна комната, но она не была освещена, похоже, ее не использовали.
— Я — Кордиган, староста этого поселения, — наконец представился хозяин дома. Его улыбка была искренней и приветливой, но несколько дерганой. Ее подчеркивали странные округлые рубцы на щеках и шее. — Так от кого вы бежали? Кто владел вами, кто вас преследует? Я не вижу ни кандалов, ни колодок на ваших руках и ногах… — его взгляд прыгал с одного гостя на другого, изучая, оценивая. На Натирру он смотрел чуть дольше, чем на остальных, но затем резко от нее отвернулся. — Может, кто-то из вас скрывает под одеждой клеймо? Следы от цепей? Это не то место, где их нужно стесняться, нет, совсем нет…
Я заметила, что Натирра прищурилась, о чем-то размышляя, да и сама тоже не знала, как реагировать. Возможно, мы и правда выглядели потрепанными после путешествия по Андердарку. Но, чтобы признать в нас компанию беглых рабов, нужно было иметь крайне необычный взгляд на мир.
— Мы не рабы, — ответил за всех Вален. Чуть-чуть холоднее и тверже обычного, как мне показалось. Настолько, что я даже припомнила его шрамы, которые видела в Шаори Фелле, и тут же попыталась о них забыть.
— Совсем-совсем? Никогда-никогда? — растерянно заморгал Кордиган. Но тут же продолжил — с сочувствием, неожиданным для существа, которое было Валену примерно по пояс. — Может, цепи были в вашей голове? Может, кто-то играл с вашим разумом, как проклятые иллитиды?
Кордиган даже сделал пару шагов по направлению к тифлингу, который остался стоять у дверей, привалившись к ним, не позволяя пройти кому-нибудь с улицы. Несмотря на то, что один глаз подземного карлика задорно подмигивал независимо от другого, взгляд у него был цепкий и острый, как буравчик. А слова каким-то чудом попали куда нужно, — судя по тому, как Вален мрачно сложил руки на груди.
К счастью, тут вклинился Дикен, избавляя его от необходимости отвечать.
— Ну, Дикен и Босс как-то были рабами у одного ящера в пустыне. Даже носили магические ошейники, — пробурчал кобольд, прижавшись на всякий случай боком к моим ногам.
— Не так долго, чтобы об этом упоминать, Дикен, — поморщилась я. Забытое ощущение ошейника на горле на миг дало о себе знать, да и пересказывать эту скверную историю спутникам не хотелось. — Так что… не переживайте, Кордиган. Нас никто не преследует. Скорее, это мы пытаемся кое-что разгадать.
Мой намек хозяин дома пропустил мимо ушей, зато, уставившись в пол, повторил одними губами другие мои слова. Голос его наполнился горечью.
— Так это обычно и происходит. Ты и думать не думаешь, что тебя преследуют, но потом охотники за головами заявляются в поселение. — До этого Кордиган печально общался со своими ботинками, а потом вновь задрал голову, и выражение на его лице стало почти таким же, как при первой встрече. — Но не бойтесь. Не бойтесь! В Пропасти Дриаринга вам не нужно страшиться погони. Да, вас защитят здесь... защитят, во всяком случае, от этого…
Под конец голос его снова упал, а улыбкой стало можно пугать детей. Казалось, мы наконец коснулись того, что так сильно давило на старосту поселения.
— А от чего тогда нас защитить не смогут? — осторожно спросила я. Заметив, что Дикен опять тянется к блокноту, пихнула его ногой.
— На улицах мы не встретили никого, похожего на стражу. Кто защищает вас? Кто останавливает охотников, которые приходят за беглыми рабами? — уже менее дружелюбно спросил Вален, холодно рассматривающий Кордигана с высоты своего роста.
— Не рабами! Практически-но-не-совершенно-свободными!
Давить на хозяина дома было не слишком хорошей идеей. Он и без того выглядел лишь чуть менее чокнутым, чем авариэли, а от наших вопросов разволновался еще сильнее. Кордиган, ища слова, переступал с ноги на ногу и краснел; отметины на его лице потемнели и стали похожи на заживающие синяки. Зато Натирра кивнула сама себе и прищелкнула пальцами.
— Осторожнее, — обратилась она к нам всем, но по большей части к Валену. — Я уже видела подобное раньше. Думаю, это работа иллитидов.
— Иллитидские пытки легко узнать, да? Кому, как не дроу, разбираться в пытках. — До этого Кордиган смотрел куда угодно, но не на Натирру, но тут покосился на нее исподлобья с некоторой неприязнью. — Тут у нас много бывших рабов дроу. Выкупленных у дроу, сбежавших от дроу. Они не будут рады, если дроу станет ходить среди них, нет-нет…
Выкупленных, значит? Поселение бывших рабов в центре Андердарка и так выглядело подозрительно. А если их кто-то специально для этого выкупал — и не хоронил, — все становилось еще более мрачным.
— Дроу наносят физические раны… по большей части, — дипломатично сказала Натирра, игнорируя тон Кордигана. — Надо обладать сильной волей, чтобы сохранить рассудок после встречи с иллитидом. У этого поселения хороший староста.
Я так и не смогла понять, сколько в словах дроу было лести, а сколько — искреннего уважения. Мне не удалось понять это, даже взглянув в непроницаемое лицо Натирры, — зато я выяснила, что ее слова смутили не только меня: Вален смотрел на нее с не меньшим удивлением. Впрочем, Натирра знала об иллитидах больше моего и, возможно, действительно говорила, что думала. К тому же ей удалось немного смягчить старосту поселения.
— Я был лучше. Другим, — потупился тот. — Я был настоящим оратором, произносил речи! Выступал перед Третьим Советом! Помогал извлекать звуки из кварца! А потом иллитиды схватили меня, стерли часть моей памяти. Уничтожили часть меня…
Камни, которыми Кордиган украсил свое жилище, вдруг стали выглядеть не странно, а грустно. Но не настолько грустно, как сам Кордиган, который тосковал по менее дерганному себе.
— Теперь я говорю от имени жители этой деревни. Был избран, избран среди всех тайным голосованием, — сообщил он, чуть прояснив вопрос о том, как вообще попал на такую должность. Которая, кажется, не особенно ему нравилась. — Но власти совсем немного, да… Власти совсем немного здесь, у жителей Пропасти Дриаринга.
— Тогда кому принадлежит власть в поселении, Кордиган? — опять попыталась разговорить его я.
С тем же результатом, что и раньше, впрочем. Хозяин дома отшатнулся, открыл рот, закрыл рот, начал нервно и быстро моргать — словно что-то знал, но говорить не хотел, или не мог, или слишком боялся. Наблюдая за ним, я почувствовала, как заворочалась совесть. Было неловко давить на беднягу в его же доме.
*Да оставь ты его в покое, — разочарованно хмыкнул Энсенрик. — Даже с теми крылатыми чудиками было проще.*
И я видела, что об этом подумал не только он. Натирра с намеком посмотрела сначала на меня, а затем на дверь; даже Дикен уже рассеянно ковырял ботинком ближайший к нему бело-острый набор кристаллов. Но все-таки у меня была еще одна догадка, последняя, и я решила не уходить, пока ее не проверю.
Уже в тот момент, когда я потянулась к карману под полой пивафви, мечущийся взгляд Кордигана прилип к моей руке. И к острой драконьей фигурке в моей ладони — тоже прилип, на пару мгновений. Однако потом староста начал так отчаянно косить взглядом вниз, что я тоже от этого не удержалась, пытаясь понять, на что он смотрит. Нашла только запылившийся пол с остатками раскрошившихся камней и каким-то мусором — ничего больше.
— Знаете, что это такое?
@темы:
фанфикшен,
Ночи Невервинтера