Орды. Глава девятая, часть первая.
Еще немного, и главгероиня дотопает наконец до пункта назначения. О горе мне...




«Утро» того дня неслось вприпрыжку тем скорей, чем сильней становилось нетерпение Халастера.
На первых порах оно (нетерпение, то бишь) напоминало незримого надсмотрщика, который поглядывал из-за плеча, тем самым заставляя шевелиться немного быстрее.
читать дальше Затем этот самый надсмотрщик обзавелся длиннющим хлыстом и принялся подгонять нас во время сборов. Причем, нас всех, независимо от пола, возраста и расы. Зацепило и покойного Энсенрика: наблюдать меч, своим ходом продвигающийся к дверям – занятие, сопровождаемое весьма своеобразными ощущениями.
Ну а после надсмотрщик исчез – распался на части, растворился в воздухе, чтобы с пылью и вонью древних пещер проникнуть в легкие, в голову, и уже оттуда управлять непослушными руками, ногами, чьими-то крыльями… В общем, к последней обители Халастера мы приближались спотыкаясь, хихикая и пошатываясь от разрывающей голову самоуверенности.
Неприятно это не было, да и эмоций не вызывало. Уже.
Естественно, что о более-менее трезвой оценке ситуаций даже речь не шла. Натирра продержалась дольше всех – по части выдержки и терпения ей не было равных. Именно дроу, отчаявшись дождаться реакции со стороны попутчиков, первой вызвала некое… существо. Пожалуй, его можно было бы обозвать пауком: шесть высоких, неожиданно мощных ножек, прочное, но гибкое серое тело и количество глаз, вдвое превышающее принятый «паучий» стандарт. Понятия не имею, откуда выбралась эта зверюшка, но… все же здорово, что она на нашей стороне.
Томми, спохватившись, откуда-то вытянул Тень – от его силуэта, разрастаясь ввысь и вширь, отделился ком сгущенной темноты; в районе головы поблескивали два светлых пятнышка. Я так и не решилась ничего призвать: концентрация ни к дьяволу, фамильяр – и тот отказался явиться. Скотина каркающая. Хорошо, что Мастер Дроган не дожил… Дикен даже стараться не стал – лишь поплотнее пристегнул рюкзак и, на подходе, прокашлялся.
…Двери (ну почему, почему опять двери? Среди воды, пещер и камня?) в темницу великого мага открыли слаженным пинком.

Нас не ждали, что странно.
Под дверями не оказалось магических растяжек, в косяке – злобнейшего приведения, над скобой – призванного прямиков с Планов монстра или, на худой конец, таза с плохо разведенной известью. Даже часовых на входе – и тех не было. Вот она, хваленая эльфийская мудрость.
В итоге встретили нашу компанию поистине картинными поворотами ушастых голов и, перво-наперво, растерянным молчанием. Ну, до того момента, когда с мест поднялась стража, конечно. Потом… было громко.
Быть может, всему виной интереснейшая, но прерванная на полуслове процедура допроса? Наверняка. Но, думаю, начать все же следует с залы – ибо не сказать хоть пары слов о месте, в котором мы очутились, значит, не сказать вообще ничего.
Зала не была огромной, нет. Та же комната формианов, матку которых пришлось извлекать из оков с боем, казалась больше в разы. Но само ощущение места давило на виски и нервы – ощущение глухого, нереального вакуума, полутьмы, в которой терялись звуки, а цвета казались размытыми из-за зависшей в воздухе пыли.
Более-менее светло было только в центре – за каменными возвышенностями, там, где находился… э, ладно, назовем это заготовкой для портала: столб энергии, терявшийся где-то под высоченным потолком, столб пустой и ни к чему не привязанный. Пространство искривляли так и сяк, но ничего путнего из этого, по-видимому, не вышло. То ли непосредственный хозяин помещения постарался, то ли дроу чего-то там недопоняли.
Да и не мудрено. Пронизанный магией воздух буквально звенел от напряжения; крупные кристаллы чего-то искрящегося оседали на полу и чуть подрагивающих стенах. Наступать на них ну совсем не хотелось – ни нам, ни оккупировавшим Подгорье эльфам; только Халастер, по-видимому, мог спокойно прикасаться к ним. Но не прикасался – по понятным обстоятельствам.
К вопросу о Черном плаще.
Халастер – фигура, заключенная в треугольник из мерцающих камней – держался молодцом ровно в той степени, в которой можно держаться им, загинаясь от сильной, назойливой боли. Уж на нее-то дроу не скупились – особенно та, что, по-моему, и управляла всеми собравшимися в пещере. Процент навешанного на тело металла существенно уступал проценту этого самого неприкрытого тела; из-за всего вышеописанного эльфийка напоминала странный, отчаянно жестикулирующий доспех. Однако, стоит признать, голос ее гремел – гремел, отскакивая от каменных стен, и заполнял собой все пространство того зала.
Бархатный, властный – взять да и не подчиниться ему было бы очень и очень проблематично... поэтому никто особо не пытался. Все: лучники, что застыли на искусственного вида утесах, солдаты, окружавшие плененного Халастера – даже мы, пристроившиеся в дверях! – слушали маленькую недовольную дроу со смесью страха и навязчивого восхищения. Но из-за эха и разделявшего нас расстояния не понимали ни слова.
Я, закрыв глаза, какое-то время вглядывалась в магический вихрь фиолетового цвета, который, сгущаясь и разжижаясь, перемещался вокруг камней-замков. Страшная вещь и верный знак, что магии – сконцентрированной, бешеной – в зале столько, что хоть топорище вешай. Ух. Дроган рассказывал о таком когда-то очень давно. Кажется, еще пару часов, и она станет видна даже невооруженным глазом; свет преломится, и…

Захрипев, Халастер упал, наградив всех присутствующих острой резью в коленных чашечках. Воздух стал жиже; магическое поле больше не прикрывало группу из двух чересчур везучих приключенцев, одного кобольда и самой странной в мире дроу.
В общем, нас заметили.
И заметил. Да. Заметил.
Как бы описать то чувство, когда начинаешь кожей ощущать, что по тебе, гм, ползает чей-то взгляд? В самом прямом из всех существующих смыслов? Пристальный, оценивающий, покрытый панцирем и, несомненно, имеющий пару-другую запасных конечностей?
По-видимому, никак.
Да и шут с ним, с этим взглядом. Нашла ж время для словесных извращений.
Призванный Натиррой паучара обнаружил в своей толстенной броне несколько стрел и бросился вперед, перебирая острыми как лезвия лапами. Чуть позже от его ядовитых клыков не поздоровилось первому нападавшему: эльф тонко вскрикнул, когда нечто мохнатое и разозленное вцепилось ему в лодыжку с намерением эту самую лодыжку оторвать. Лодыжку, защищенную, кстати, нехилой броней…
Не злить Натирру – это не будущее, вдруг что. Не. Злить. Никогда. Не при каких обстоятельствах.
– Откуда этот?.. – спохватилась я, когда от эльфа уже мало что осталось, а зверюжина, на манер тарана, двинулась дальше. Однако, поздно. Натирра… ушла.
Выдох.
Не ушла. Исчезла на время, и теперь ее передвижение можно было отследить разве что по синеватому отсвету, не видимому простому глазу и требующему хоть какой-то концентрации. В общем, во всей той кутерьме разглядеть «нашу» (о боги…) дроу было практически невозможно. Как, в принципе, и засечь остальных моих спутников: Томми слился с обстановкой – в тенях он чувствовал себя замечательно, – а Дикен пригнулся, сложил крылья и уже бочком-бочком продвигался к центру залы. К камням – главной, по словам Натирры, цели – и пленному магу.
Я же, закрытая относительно прочным щитом, торчала у входа, пошатывалась в такт магическому вихрю, и, отвлекая внимание, по всей видимости, играла роль подушечки для болтов. Красота. Нет, правда.
Надо-что-то-делать.
Пальцы сами собой легли на рукоять Энсенрикова меча. Я отдернула руку – нет. Освободим Халастера, выйдем из лабиринтов Подгорья, и эта штука мне больше не понадобится. Хватит.
– *Штука? Неблагодарная ты, магичка*.
Где-то далеко, на другом краю, запел Дикен. Его вопли раскатывались по залу как голос той самой дроу – только много, много сильнее. А еще в них ясно прослеживалось что-то про «Дум-дум» и «Обречены-ы-ы!!!»
…Проехали.

Вот так все началось.
Мир, сжавшийся до размеров разноцветных вспышек. Туповатое «вперед» – импульс, вразнобой управляющий всеми конечностями. Три камня в роли якорей для забродившего сознания и две синие-синие ледышки, смотрящие куда глубже, чем просто в душу.
Негусто.
Я не могу сказать, сколько дроу пали от моей руки, или кинжала Томми, или сапога Натирры. Мы все просто делали то, что умели, не больше и не меньше. Кололи, уворачивались, чаровали, каким-то шестым чувством понимая, что дроу обречены – и все под неусыпным контролем клейкого фиолетового вихря. Чистый октарин.
Первый камень из трех разбил Дикен – уничтожил вязь из символов и, раскалив, одним прикосновением измельчил до состояния каменной крошки. Маленький, легкий, окруженный коконом из пламени, он выглядел очень и очень… неуместно, вот. Тимофаррар был бы им доволен. Нужно б привет передать, когда вернусь. Если вернусь.
Второй маячок – на совести Энсенрика. Разбить камень с первой попытки не получилось, а на вторую не хватило времени – сзади подкралось нечто, напоминающее мокрицу. Только размером побольше. И с клыками, куда ж без них. Пульсар я швырнула не глядя – дело закончила Натирра. Проявившись на миг, она одобрительно кивнула; на коже «мокрицы» расползлись первые трещины.
Третий камень прикончили сообща.
Цепь распалась. Пещера вздрогнула, фиолетовый вихрь взорвался, на полу начала распрямляться чуть сгорбленная фигура и… в общем-то, на этом самом месте можно и нужно поставить жирное многоточие. Но лучше пустить интермедией сцену про то, как верные лопатки мучительницы-дроу пытаются закопать хозяйку прямо в каменный пол.

Халастер.
Живая легенда, отгрохавшая башню с нескончаемыми подземельями и в них же окончательно свихнувшаяся; безумец, которому хватило воображения перебить собственных учеников; цель всего нашего путешествия, которое стоило жизни одной слишком самоуверенной эльфке... Перечислять все его титулы – значит с головой уйти куда-то в философо-исторические дебри, чтобы еще раз все их переврать.
Как ни странно, ничего такого легендарного мне в присутствии Халастера не испытывалось. Да, рядом, на расстоянии пары локтей, поднималась на ноги легендарнейшая личность, и тьма-тьмущая историков сожрали б свои труды за одну лишь беседу с ним – но спокойнее от этого не становилось. Облегчения, что вот теперь-то можно запихнуть Энсенрика в сумку и вернуться домой, тоже не было. Страшно было, вот что. Ибо первое, что сделал Халастер – уничтожил выживших дроу. Жестоко. Энсенриково «Дунул, плюнул – туши свет» лучше всего, наверно, описало бы ту ситуацию.
Они просто упали: кто молча, стиснув зубы, а кто с криком, пытаясь спастись; одни бросились к порталу, другие – к дверям. Но Халастер нашел всех. И… пожалуй, это выглядело так, будто мышцы ушастых ополчились на их же кости со всеми отсюда вытекающими.
Глядя на корчащихся дроу, Подвисельник сплюнул. Его лицо сводила судорога – видимо, Томми тошнило. Отскочив, он оттащил подальше и Дикена, который, казалось, и дышать-то перестал. Натирра почтительно отступила на несколько шагов, не сводя глаз с рук мага; вся ее поза выдавала опасливое напряжение. Даже Энсенрик затаился – забился в самый дальний угол сознания и уже оттуда фонтанировал волнением и тревогой.
Мне пришлось остаться. Отойдешь тут, когда сапоги в самом буквальном смысле прикованы к полу… Не лучшее обращение со спасителями, между прочим.
А Халастер встал – высокий, пыльный и высохший, как мумия.
На легендарного себя он походил меньше всего: наверняка сказались дни и месяцы в плену у темных эльфов. Стирая пяткой цепь магического круга, маг напоминал чьего-то старого-престарого дедулю, при общении с которым чувствуешь, как шарики и шестеренки в твоей голове начинают отплясывать что-то совсем уж дикое. Он был тощим и лысоватым – но волосам, что сохранились, могла бы позавидовать любая придворная дама. Ибо длинные и светлые. Может, спутанные чуток, не без этого. Изорванный хлам, что покрывал тело Черного плаща, придавал ему еще большее сходство с чьим-то свихнувшимся дедом. Да и пахло от него соответствующе.
А ведь если честно, деда-то у меня и не было никогда. Ни у меня, ни у кого-либо из поместья. Но бродить по Хиллтопу, помогая Мишке, которая, в свою очередь, помогала всем страждущим, пришлось немало… кхм.
Выдавали Халастера только глаза – таким взглядом, наверно, можно поджигать фитили. С расстояния. Пачками. Рассматривая меня, он, казалось, видел куда дальше – и Натирру, и Дикена с Подвисельником, и самые темные углы лабиринтов, и даже поверхность. Наконец маг, сморщив нос, отвернулся – колени подкосились, и я еле устояла на ногах. Никогда еще меч Энсенрика не был таким тяжелым…
Халастер переключил свое внимание на дроу, которая мучила его некоторое время назад. Что-то буркнув себе под нос, он наклонился и с размаху пнул женщину по животу; та не шелохнулась. Лишь из уголка ее губ потянулась струйка крови пополам со слюной. Я, конечно, никогда не была и не стану на сторону эльфов, но мне тогда было ее жаль. Чисто по-человечески.
Полюбовавшись на дело ног своих, Халастер, удовлетворенно крякнув, разогнулся. Чихнул. (Подгорье, как счастливая собака, подстроилось под своего создателя, и чих вышел поистине громоподобным). Вновь посмотрел на меня, скорчив лицо в скорбной гримасе.
И заговорил.