Автор: Mad Sleepwalker
Название:
Фэндом: Soul Eater
Персонажи: сhild! Мария, массовка
Жанры: Джен, Повседневность
Описание: Дети жестоки. Неоригинально и ничего героического. Начиналось как обоснуй к потерянному глазу по заявке с фикбука, а потом... Херня какая-то вышла, в общем.

- Мьельнир, Мьельнир, где твой глаз? – вопит многоголосая, многорукая толпа вокруг Марии. Кто-то рыдает от восторга, кто-то хватает за волосы, кто-то тянется к сумке, рукавам и полам формы, кто-то становится на цыпочки и пытается достать до лица, чтобы сорвать грубую повязку через лоб и бровь – однако тут же отскакивает, пребольно получив по пальцам.
читать дальшеМария терпелива. Очень терпелива. Поэтому молча, с боем продирается по ступеням Академии, раздает подзатыльники, отворачивается, замечая знакомые лица, и изо всех сил старается не краснеть. Поврежденный глаз саднит, слезится от жары; вдобавок, краснеть она таки начинает – краска поднимается рывками, от исцарапанных коленок до кончиков волос, и зрение из-за этого падает самым поганым образом. Здоровому глазу в принципе все равно, что под ногами скользкие каменные ступени и удерживать вертикальное положение в таких условиях проблематично. Но Мария гордая, очень-очень гордая. Потому, даже кубарем свалившись с последних четырех, она не будем шмыгать носом. Только запихнет в сумку рассыпавшиеся книги – вместе с булыжниками и чьей-то так кстати подвернувшейся под руку туфлей – и гордо удалится.
Это не бегство. Это… ну, быть может, тактическое отступление.
Мария сильная. Правда-правда сильная, шаг не ускорит. И вообще, все эти… эти вокруг ее совершенно не волнуют. А идут ведь. И та, без туфли, с ними. Правда, хромает на обе ноги и личико чуть потекло. Угрожающе машет чем-то. Клещами? Ах да, напарницей. Мастер, значит.
Мария отходчивая, отходчивая легко и быстро. Но туфлю не отдаст.
Когда откуда-то сбоку вырастает неразлучная парочка с одной-единственной сигаретой на двоих, а те, за спиной, останавливаются, глотая пыль да разбивая носы о затылки впереди стоящих, Мария выдыхает с облегчением. Вроде как повезло. Эти не бросят, не пройдут… наверно.
И действительно. Албарн смотрит будто бы с сочувствием, Штейн пожимает плечами, но делает шаг вперед и тихо, тихо-тихо-тихо что-то говорит, по сути ни к кому не обращаясь. В толпе, кажется, перестают дышать; Спирит же лыбится и поднимает большой палец. Что-то вроде «Топай вперед, пока псих не передумал».
Сворачивая в тесный проулок, а позже запирая изнутри доисторического вида каморку, Мария думает – показушники. Оба.

По собственным наблюдениям, плакать Мьельнир так и не научилась.
Не реветь в полный голос, с подвываниями и всхлипами, а именно плакать – эстетично и аккуратно, как та, без туфли, например. Потому, усевшись сверху на сумку, Мария и не плачет; вместо этого выхватывает первую попавшуюся книжищу и прикусывает уголок.
Обложка пахнет чьим-то пролитым чаем и мышами. Мышами сильнее. В подсобке же настолько грязно, что от любого прикосновения на полу и стенах остаются светлые полосы. Отплевавшись, Мьельнир отряхивает юбку и брезгливо поджимает ноги под себя. Красотища. Тот «неуд» по ориентированию на местности был вполне заслуженным – во занесло!
Занесло. Влипла по самые уши, нагрубила, ввязалась в драку, а результата никакого. Шум подняли, да и только.
Марии противно, горько; ноги устали и не держат, калеченый глаз напоминает о себе резью, а второй, здоровый, побаливает совсем нехорошо. Надо бы посмотреть, что там с ними, да и мазь наложить заодно. Наскоро обтерев руки, она прикасается пальцами к повязке и тут же отдергивает: Марии кажется, будто ткань пропиталась, прилипла - основательно так, крепко - и от омерзения, ужаса у Мьельнир разве что не звенит в ушах.
Мария терпеливая, смелая, сильная – пусть будет так, но все же ей до чертиков страшно.
Мария не хочет видеть то, что внутри, под накладкой.
Мьельнир кажется, будто с тех пор, как левый глаз после травмы вдруг начал заплывать чем-то совсем уж неприятным, прошло от силы пару дней – но местные доктора битый месяц заставляют ее носить повязки и самым мистическим образом испаряются из зоны видимости. Сначала были тканевые, аккуратные, а потом появилась вот эта – уродливая, плотная, через все лицо. Конечно она, как и полагалось, не прилегала и не мешала больше, чем требовалось, но выглядела преотвратно. Авторитета среди потока, впрочем, тоже не добавляла.
За дверями кто-то куда-то пронесся – громко, с глуповатым гоготом. Выглянув в окно, Мьельнир пренебрежительно фыркнула. Трусы. Искать ее по-настоящему, так, как учат только в Шибусене, никто и не собирался. Покрутятся пару минут и уйдут. Не рискнут, не свяжутся. Сейчас бы выйти да надрать уродам за… стоп, объясниться как-нибудь мирно, без драк и прочих дуэлевых плюшек - да момент не тот. Светить красными пятнами на лице ей совсем не улыбается.
Звонкий, чуть срывающийся от волнения голосок ныне босого Мастера запищал совсем некстати.
Одноглазая. Демонический циклоп Мьельнир.
Додумались, идиоты.
Только не выходить, только не выходить, только не… Мьельнир и сама не поняла, когда успела подскочить, запутаться в собственных ногах, споткнувшись о сумку, и с душой впечатать кулак в стену, почему-то представляя на ее, стены, месте личико той, босой.
Доисторического вида лампа накренилась набок. Промасленная, грязная оконная рама страдальчески зазвенела. Кирпичная кладка хрустнула негромко и печально; почти мгновенно, с хрустом, по ней - снаружи, внутри - расползлись паутинки-трещины.
Снаружи притихли. Кто-то тихо ойкнул, и, кажется, присел на землю… спустя пару минут проулок опустел.
Когда совсем рядом, в шаге, обвалился потолок – потирая ушибленную руку, Мьельнир закашлялась: сверху девушку обдало штукатуркой. Из сумки, полупрозрачная и аккуратная, выкатилась туфля. Выкатилась и развалилась надвое, треснув аккурат у каблука.
Упс.

Смех, глуповатый и нервный, определенно лечил – и еще как! Слезы отпустили, дыхание выровнялось, да и глаза уже не жгло как прежде – следовательно, каморка больше не серела и не плыла. Краше от этого она, к сожалению, тоже не становилась. Разве что остатки туфли чуть развлекали интерьер. Но это так, мелочи.
Зато посерела книга. И хорошо так посерела, потеками, на отлично сыграв роль носового платка. Обнаружив в нескольких местах вспученные страницы, Мария скрепя сердце затерла их рукавом. Вышло отвратительно. Даже хуже, чем никак. Еще и буквы поплыли.
Мда. Вот с этим в библиотеку лучше не возвращаться, иначе не сносить ей головы. Промоют, высушат и снимут – библиотекарь Шибусена никогда не отличался кротким нравом. Если еще и Албан своими долгами нагрузит… а этот ведь нагрузит, точно нагрузит. Тогда вообще хоть стреляйся.
Всплакнуть над нелегкой судьбой – даже мысленно – не вышло, и Мария решила пролистать то, из-за чего, собственно, попала сначала в библиотеку Академии, а позже и в неприятности – затертый путеводитель по скандинавской мифологии. Не в добрый час ее потянуло раскапывать историю фамилии, ох не в добрый! Но что-то в этом было. В другое время, в другом месте – не здесь, на под слоем пыли, не в разбитых собственноручно стенах – открыть его она бы, наверно, не решилась.
С обложки на Мьельнир смотрели зловещего вида волчара, во… да, восьминогий конь и одноглазый седой старик с воронами на плечах.
Один – услужливо подсказала память.

…Мария с упоением читала все, что могла найти. Про девять миров, про Рагнарек, Одина и Фенрира, про Тора и его молот, про Локи, про асов и великанов…
А позже карандашом – жирным, раскуроченным – пририсовала к накладке на глаз молнию. Вышло… достаточно мило.
Итак, с этого дня она – молот Тора, Мьельнир, достойная своей фамилии. Молот богов – и Коса Смерти в недалеком будущем. Ухмыльнувшись, Мьельнир показала язык своему отражению – то ответило хмурым взглядом, скривилось и ушло куда-то за линию стекла.
Пусть только кто-нибудь попробует что-нибудь вякнуть.

Много лет спустя, перебирая старые библиотечные долги, Мария Мьельнир решит, что случайности не случайны.
И надвинет на пустую глазницу черно-желтую кожаную накладку.