[s51]

Не самый удачный текст, цель которого я потеряла на середине Возможно, когда-нибудь вернусь и причешу-допишу, но пока пусть — для истории — лежит тут. Нормальной концовки нет, сюжета нет, смысла тоже нет))

+++

Постель, к которой ее направляет Хаскилл, принадлежит прежнему герцогу Мании. Его покои еще пустуют — а значит, придворные то ли не смогли договориться, кто займет пост, а то ли все это время ждали возвращения Айны, чтобы решить дело миром.

В комнате до сих пор витает запах подозрительных благовоний, а еще стоит брошенным мольберт с пейзажами Мании, от которого Айну обдает тенью стыда и вины. Кровать тоже выглядит излишне широкой и пышной, намекающей, что занимались на ней чем угодно, но только не спокойным продолжительным сном. Однако найти другую свободную постель среди ночи — дело проблематичное. Предшественник Айны не нуждался во сне и не имел собственной комнаты, а предупреждать о своем прибытии редгардка не стала. В первую очередь потому, что и сама не была уверена, что решится сделать последний шаг.

Впрочем, после своего финального путешествия из Сиродила на Острова она чувствует себя настолько усталой, что ей быстро становится все равно, на чем спать. Лицом в подушки она заваливается, не раздеваясь, — разве что кое-как стягивает куртку и сапоги.

Перед ее глазами проносится то же, что и в любой из последних дней: озадаченное лицо последнего коронованного императора Тамриэля и решительное — императора, которого короновать не успели. Пылающие руины Кватча. Взметнувшийся к небу красно-желтый дракон. Несколько раз она вздрагивает всем телом от того, что падает куда-то вниз c высоты, с мыслями, что разозлила хозяина Дрожащих Островов настолько, что тот решил избавиться от нее своим любимым способом. Но Айна напоминает себе, что власть на Островах поменялась, напоминает столько, сколько нужно, — и в конце концов по-настоящему погружается в сон.

Утро встречает ее солнечным светом, от которого щиплет в глазах.

В первые мгновения, разглядывая незнакомый потолок, Айна никак не может понять, где находится. Она пару раз сонно моргает, припоминая, что еще вчера просыпалась в своем домике посреди Чейдинхолла, — после чего ее глаза широко распахиваются, спина выпрямляется, а руки подгребают поближе чужое одеяло. Но затем она, дико озираясь, обнаруживает незавершенную картину с гигантскими оранжевыми грибами и все вспоминает. Порадовавшись, что никто не видел ее реакции, хмыкнув, редгардка укладывается обратно на подушки и только тогда приглядывается к тому, что ее разбудило.

Солнечные блики, падающие ей на лицо, окрашены в разные цвета — будто по кровати скачет тьма-тьмущая свихнувшихся солнечных зайчиков.

Вся комната купается в ярких красках, потому что прозрачных стекол в герцогской комнате нет. Все — цветные, все — разные, и все расположены так, чтобы улавливать больше света. А за окнами, выходящими во внутренний дворик Мании, стоит тишина, нарушаемая только пением незнакомых птиц. Бывший владелец спальни любил поваляться подольше, поэтому придворные вели себя тихо до его пробуждения. В том, что даже после гибели Тейдона слуги стараются не шуметь, Айне мерещится то ли трогательная забота о ней, приходящей в себя после долгого путешествия, а то ли выработанная годами привычка.

Протянув руку, редгардка касается одного из солнечных бликов на одеяле. Рассеянно гладит пальцами нагревшуюся от солнца ткань, наблюдая, как кожа окрашивается в пурпурный цвет. И как-то очень остро осознает, что Сиродил — со всеми его бедами и болью, надеждами, разочарованиями, погибшими друзьями — остался невероятно далеко.

Она оставила его позади в тот момент, когда за ней захлопнулась дверь о трех лицах. Когда она сама решительно захлопнула эту дверь — а перед этим смотрела в глаза местному стражнику до тех пор, пока тот не решил убраться с острова вплавь. И, может, ночью она надышалась благовониями, которыми увлекался Тейдон, — но сегодня она впервые за долгое время проснулась не от собственного протестующего хрипа или яростных попыток кого-то от чего-то отговорить.

Расстояние, пролегающее между ней и родным миром, делало недавнее прошлое менее… принадлежащим ей.

Будто дурные воспоминания были пережиты тем, кто собирался провести всю жизнь в Сиродиле. Не тем, кто, похватав нехитрый набор вещей, решил — чуть спонтанно — переселиться на Дрожащие Острова, чтобы приглядывать за кучкой безумцев. Это Защитница Сиродила должна была чутко прислушиваться к новостям империи без правителя. Это Защитница Сиродила должна была поддерживать свою репутацию и являться по первому зову Клинков. Мысль об уходе от этих обязанностей дарила чувство свободы…

Свободы, которая не была доступна Защитнице Сиродила, но была доступна леди Шеогорат.

Называть себя так — странно и не слишком комфортно, и Айна морщится: то ли от солнца, бьющего в глаза, как ни ляг, а то ли от того, как громко звучит этот титул даже внутри ее головы. Пожалуй, она никогда не сможет по-настоящему его принять. Отчасти из уважения к своему предшественнику, а отчасти из-за страха перед ним. Но некоторыми преимуществами своего высокого поста воспользоваться не постесняется.

Припомнив обещание Хаскилла разбудить ее пораньше, чтобы разобраться с накопившимися делами, Айна косится на двери в коридор, за которыми пока что стоит тишина. А потом переворачивается на другой бок, с головой накрывается одеялом и разрешает себе сегодня валяться в кровати до тех пор, пока не надоест.