[s51]

Еще немного сомнительного обливионовского фикла.
Стало интересно, как был отреагировал Шеогорат на смерть ГГ в путешествиях по Дрожащим Островам. И вот)

Кавардак

Мания не менее опасна, чем Деменция, а Деменция не менее смертоносна, чем Мания. Однако, если бы Айну спросили, она без раздумий ответила бы, что умирается на стороне Деменции куда отвратительнее.
В Мании, иногда такой яркой, что даже больно глазам, воздух пропитан чем-то пряным, оседающим у самого корня языка. Чем-то сладко-соленым, чем-то, от чего у редгардки по первому времени постоянно двоилось в глазах и от чего тянуло чихать. Возможно, все дело в гигантских, растущих повсюду оранжево-черных грибах — вроде бы, это они выделяют пыльцу, из которой потом делают любимый наркотик Тейдона.
В Мании даже самая сильная боль ощущается приглушенно, не остро. А жители деревушек, разбросанных по этой части Дрожащих Островов, выглядят счастливее, чем большая часть встреченных Айной сиродильцев. Полностью чокнутые, но искренне вдохновленные, под присмотром и под защитой золотых святых они каждый день пишут столько картин, что редгардка даже пару раз задавалась вопросом, куда их потом девают.
В Деменции же воздух влажный, и тяжелый, и такой густой, что при каждом вдохе его приходится чуть-чуть пропихивать вниз, до легких. Вечная сырость ползет из болот, над которыми вьются насекомые и туманная взвесь. В Деменции много мест, куда годами не попадают солнечные лучи, — из-за туманов, а еще из-за перекрученных, уродливых деревьев и их корней, которые ползут вниз и вверх. А иногда и вовсе тянутся за твоими ногами, намереваясь утащить в ближайшее болото.
Путешествовать по Деменции удушающе тягостно. Ее пейзажи, сосущая тишина, которая стоит над этими землями, пробуждают тяжелые воспоминания и дают простор для тех мыслей, которые — при других условиях — приходят под утро после бессонной ночи. Каждый раз, попадая на эту часть Островов, Айна удивляется, как выдерживают свои патрули темные соблазнители. А еще — изо всех сил сочувствует жителям Крусибла, в который обычно старается не заходить.
Но себе она сейчас сочувствует больше.
Ведь это ей приходит конец. Ведь это из нее вместе с кровью вытекают и силы, и жизнь. А последнее, что она видит, — плотно-серый туман Деменции, корягу, которая подставила ей подножку, и оскаленные черепа в коленных чашечках огромного, ну просто обширнейшего кавардака.
Из последних сил лягнув монстра, Айна переворачивается на бок, поджимает колени к груди и обхватывает себя руками, защищая исполосованные живот и грудь. Плотная броня на спине, в которую тотчас же вгрызается нежить, должна выиграть ей чуть-чуть времени. Но даже так она не рассчитывает на хороший финал. Главный инструмент, который позволяет выживать во владениях Безумного бога, это здравомыслие, и отточенное до предела здравомыслие Айны подсказывает, что выбраться из передряги с такими ранами — при всем желании невозможно.
Она была слишком расслаблена и довольна, когда вылезала из той пещеры с полной сумкой янтаря — предвкушая новые перчатки, изготовленные из него, или даже что покрупнее. Настолько увлеклась грезами об удобной и тонкой обмундировке, что забыла, в какой части Островов находится, и не прислушалась, не поглядела по сторонам. Оттого и оказалась неподготовленной, когда на нее напали кавардаки — монстры, которые выглядели так, будто кто-то запустил руку в кучу костей, сгреб то, что попалось первым, оживил и отправил гулять по болотам Деменции.
От того кавардака, что поменьше, она почти безболезненно отмахалась магией. А того, что побольше, пропустила себе за спину, из-за чего получила сшибающий с ног удар. И еще пару ударов когтистых лап, когда развернулась, чтоб защититься. Айна даже не поняла, куда делся меч, — услышала только, как серебряно зазвенело в районе коряги, о которую она споткнулась так обидно и так не вовремя. А колдовать больше не выходило: все мысли сводились к соленому вкусу во рту и боли, выжимающей воздух из легких.
Кавардак грохочет разнокалиберными костями и царапает доспехи на спине редгардки, пытаясь добраться до мягкой кожи. У него не хватает половины головы, зато есть сразу две, человеческих, — вместо коленок, и, по-видимому, это их болезненные укусы Айна ощущает на своих пальцах. Желудок у монстра тоже отсутствует, и потому его аппетит Айне не слишком понятен. Впрочем — констатирует она с хладнокровием, которое может посетить лишь на пороге смерти, — этому чудищу могут быть нужны ее кости, а не ее потроха. Каким-то образом ведь на Островах постоянно появляются новые кавардаки…
Будет ужасно обидно, если ее голова станет чьей-то коленной чашечкой.
Мысль оказывается настолько забавной, что Айна посмеивается сквозь боль, а потом закашливается и добавляет еще чуть-чуть красного к лужице, образовавшейся у ее подбородка. Впрочем, силы на смех у нее заканчиваются мгновенно. Это в Мании, получив рану, ты глупо улыбаешься все то время, пока пытаешься не получить вторую. В Деменции на смену проблеску саркастичной радости тут же приходит острое чувство вины, от которого на глаза наворачиваются слезы, — вдобавок к тем, которыми уже умылось ее лицо.
Каким-то чудесным образом Айна умудрилась подвести сразу двух своих нанимателей разом.
Ну, точнее, одного нанимателя и одного, предположим, друга. Да и второго подвела не то чтобы до конца. Мартин, конечно, безумно расстроится после ее пропажи и какое-то время будет о ней горевать (во всяком случае, редгардке малодушно хочется в это верить). Возможно, он даже отправит экспедицию на Дрожащие Острова, после того как ее истерзанное тело не найдут в Тамриэле. Но все-таки… Все-таки они с Мартином были к такому готовы. Готовились каждый раз, когда она покидала Храм Повелителя Облаков, и оттого прощания всегда были такими печальными и неловкими.
У Мартина есть Клинки, и города, присягнувшие на верность новому императору, и много хороших людей и нелюдей, которым Айна — по секрету — советовала посетить Храм в горах Брумы. Даже без нее Мартину хватит сил, чтобы навсегда закрыть эти проклятые обливионовские Врата.
А вот второму нанимателю Айны рассчитывать больше, кажется, не на кого. И от того, что погибает она в его владениях и по глупости — даже не в бою с этими вездесущими жрецами Порядка! — становится только гаже.
Судя по приступам холодной скребущей боли у позвоночника, броня на спине Айны уже поддается, и кавардак собирается вскрыть доспех, как крышку бочонка с мясом. Айна ворочается, толкается, пытаясь отвести в сторону хоть плечо, но как-то вяло, и все ее попытки защититься вызывают у нежити лишь недовольное урчание. Кавардак придерживает ее когтями, а то и пытается перевернуть, что будет означать еще более быстрый и кровавый конец. Редгардка отстраненно думает, стоит ли сопротивляться дальше, — и решает, что стоит. Хоть для очистки совести.
Интересно, знает ли Шеогорат обо всем, что происходит на его Островах? Знает ли, что происходит с героиней, на которую он поставил столь многое? И если знает, то чем сейчас занимается?
Пожалуй, смеется — но не искренним заразительным смехом смертных, а нерадостным, лающим, полным сарказма хохотом даэдра. Тем, который Айна слышала от него почти каждый раз, когда Безумный бог рассказывал об уничтожении Дрожащих Островов. Ну… должно быть, это и правда очень обидно — и было, и будет. Однако через тысячу лет Шеогорат сможет попробовать заново, снова открыв Дверь в свои причудливые владения, а вот Айне второго шанса никто не даст.
Если, конечно, Шеогорат не обозлится на нее настолько, что решит придержать ее душу на своем плане до следующего Серого Марша. Или же, в отместку за глупость, не устроит ей продолжительное, насыщенное всякими неприятными событиями посмертие. От мысли об этом глаза редгардки на миг широко распахиваются, а потом болезненно и устало закрываются снова. Решив, что лишним не будет, она — на всякий случай — принимается сбивчиво извиняться перед Безумным богом.
Просит прощения за неудачу, в основном. Проговаривает мысленно каждое слово, ощущая, что думать становится все тяжелее, удивляясь, как глухо и слабо звучит голос внутри ее головы. Наверно, кому-то ее путаные слова могли бы даже показаться молитвой, но молитвы правильней возносить богам, а не даэдрическим принцам…
Голос Шеогората разносится над поляной так оглушающе громко и повелительно, что затихает не только урчащий и чавкающий кавардак, но и даже насекомые в ближайшем болоте.
В этом голосе — приказ, которому невозможно не подчиниться. Приказ застыть, замереть, бросить все, чем бы ты там ни занимался. И кавардак послушно замирает — с когтями, частично погруженными в спину Айны, и, наверняка, распахнутыми в изумлении пастями в коленных чашечках. Кровь в жилах Айны тоже замирает, но непонятно, от чего больше: от неожиданности, от удивления или от осознания того, что может стоять за этим вот постукиванием трости по камням, немного брезгливым, подчеркнуто неспешным.
Шаги, которые кажутся оглушительными на фоне привычной для Деменции тишины, останавливаются у головы редгардки. Застывшую нежить отпихивают назад носком сапога, а Айну, все еще обнимающую себя за ребра, поднимают на руки прямо с земли. Без особой заботы, заключающейся в том, чтобы хотя бы не хватать раненых поверх порезов. Но и без опаски запачкаться в крови, которая натекла из тела редгардки, или в мокрой болотной грязи, в которой та вывалялась за время своих злоключений.
В нос Айны сразу же ударяет колючий запах специй, от которого начинает першить в горле. Но голову этот запах дурманит тоже, и боль от ран утихает, пусть руки ее спасителя и давят на пару самых кровавых. Запах чего-то приторно-сладкого, чего-то уже не вполне… живого — запах, часто витающий над Деменцией, — она ощущает тоже, но он менее сильный. Радуясь, что ее голова лежит у того чужого плеча, которое символизирует Манию, Айна старается не шевелиться и никак не может заставить себя открыть глаза.
В основном потому, что опасается подпускать так близко к себе надежду. Помнит, в каком месте находится, и перебирает в голове рассказы жителей Дрожащих Островов — не было ли там чего-нибудь об эксцентричных предсмертных видениях? Впрочем, в этот момент под ногами ее спасителя начинают с треском ломаться кости кавардака. Видимо, растоптать монстра — быстрее, чем его обойти; это отдается в Айне такой живой радостью и отмщением, что она делает над собой усилие и, сморгнув слезы, косится вверх.
На воротник царственного наряда из непонятной, бархатной на вид ткани, — теперь на ней мазки красного вдобавок к фиолетовому и черному. На аккуратно остриженную, вопреки всяким безумным титулам, бороду. На темные вертикальные зрачки даэдра на желтой радужке — они смотрят не на Айну, а куда-то вдаль, в туманную и сырую Деменцию.
А потом и на редгардку тоже. С заинтересованностью, которая ее чуть-чуть беспокоит; с обещанием, которое ей очень, очень не нравится.
Чувство благодарности, а еще страх — даже больший, чем перед когтями пирующего кавардака, — взрываются в и без того ослабевшем сознании Айны. Виновато улыбнувшись Шеогорату, она поддается усталости и окончательно обмякает в его руках.

***

Фанфикс.ми такой странный. У меня был там аккаунт несколько лет назад, потом я его удалила. И вот в последние две недели мне на почту приходит статистика просмотра тех фанфиков, которые остались на сайте. Через нее же можно попробовать войти на сайт. Окей, почему бы и нет: перешла на сайт, восстановила пароль, форма с которым так же спокойно пришла на почту. Но войти с новым паролем на сайт нельзя, потому что аккаунт де удален больше 180 дней назад.

О_о