читать дальше
Не унывать. Под лежачий камень вода ещё может затечь, а под обмазанный соплями - нет. Он гидроизолирован.
Башорг.
Башорг.
Гнуса было много.
На самом деле, в Хиллтопе можно не любить много чего. Новости, ползущие со скоростью «штука раз в полгода», например, или соседство племени кобольдов, над которым взял шефство аж целый дракон, или ядреные морозы, или сезонные набеги разномастных торгашей и торгашек… Ко всему к этому вполне можно привыкнуть, только время дай. Но гнус? Пожалуй, кого-кого, а этих крошечных тварей в предгорьях ненавидели все - вне зависимости от расы, от мала до велика!
Да и поделом. Нет твари противнее этой мошки! Собирается в гулкие темные облака, кружит, облепляет, забивается в нос, в рот, под веки… да везде, в общем-то. А кусает… о, как она кусает! Наверно, укусы эти можно сравнить с систематически вбиваемыми под кожу еловыми иголками: больно, неестественно и очень, очень обидно. Ибо вблизи деревни от этой дряни еще можно отбиться – с горем пополам, но хоть так – а в глуши, в сердце леса, пиши пропал, зажрет. Во время охоты или пешего перехода остается полагаться на ноги, на вонючие мази травников или собственную магию, если вдруг владеешь. Оная, впрочем, действует на мошкару через раз. Непростая ведь тварь, северная…
Так вот. Гнуса было много, да? Глупости. Гнуса было много до одури. Особенно снизу, у самой трясины, в которую меня так некстати угораздило провалиться.
Незнакомое, практически лысое болото тянулось насколько хватало взгляда – буро-зеленая тина и гниющие бревна. Вода чавкала голодно и мерзко; сапоги давным-давно заполнились сомнительного вида жижей, и все, что ниже колен, потихоньку сковывал холод. Опоры под подошвами не было… Пару раз дернувшись выдрать ноги из трясины, я поняла: бесполезно. Да и засасывало от этого только сильнее. С такими настроениями оставалось лишь стараться сохранять равновесие да озираться по сторонам в поисках более-менее сохранившейся коряги.
Или не сохранившейся. Или не коряги. Да хоть чего-нибудь!
Грязь держала слишком плотно. Подавившись чем-то мохнатым, остро-кислым на вкус, я попыталась подавить приступ паники. Ничего, бывало и хуже. Наверное. Главное – не шевелиться. Не падать. Не кричать – бесполезно ведь, не услышат.
Сейчас выберусь. Сейчас-сейчас-сейчас…
Нужно чаровать. Нужно заглянуть куда-то в другой план себя, зачерпнуть оттуда силы, представить… что, кстати, представить? Что-то… очень плотное. Да, точно. Опору, под сапоги. И путы, канаты – на руки. И к лесу, и к земле, и…
Ничего.
То, что вело меня с самого детства, просто не отозвалось. Сила... жила, но будто где-то очень, очень далеко. Я не могла до нее дотянуться, и это было… дико. Вот, именно то слово. Неестественно очень. Будто обнаружить дыру, брешь в себе, одну из многих, но все-таки лишнюю. Пока еще лишнюю. Новую.
Спокойно. Бывает. Нужно собраться и унять бухающее в районе горла сердце. Забыть о болоте, забыть о количестве скрывающихся в нем пиявок… да обо всем забыть. Нужно лишь поднять руки, – вот так, голыми ладонями вверх, - сконцентрироваться на нужном, и…
Ни-че-го.
А мошка прибывала.
Гудящее облако окружало меня все плотнее. Гнус размером меньше блохи полз по одежде, тонко пищал в волосах, вгрызался в незащищенные шею, лицо, кисти рук. Больно, как же больно! Мошка? Она ведь не может кусать вот так! Но только не падать, только в воду, только не в грязь… Засосет ведь, с головой засосет, местной живности на корм.
Перед тем, как ослепнуть на оба глаза, я успела заметить, что болото становится сплошным, до горизонта, ковром из гнуса. Насекомые срывались с коряг, вылуплялись из тины и появлялись в пузырьках газа стоячей воды…
Чуть погодя я начала чувствовать их под кожей.
Первые дни уровнем ниже Подгорья запомнились мне препротивнейшим таким ощущением, будто ребра крошатся, ломаются, а то, что остается, выходит прямо сквозь кожу; что перед глазами маячит ядовито-малиновая завеса, сквозь которую время от времени проскакивают незнакомые лица и бархатный смех дроу, чье имя мне еще долго не захочется называть.
Я, кажется, только и занималась тем, что чего-то там пыталась до всех них донести – до тех, кто постоянно находился рядом, говорил негромко на незнакомом языке. И меня понимали. Чужие руки подносили чаши с чем-то странно пахнущим и вязким, укладывали обратно, не позволяя еще больше навредить себе, и, подозреваю, уговаривали потерпеть.
Терпеть - все, что оставалось.
Кстати, забавное дело. Встав на ноги, я еще пару дней пыталась отыскать и пересчитать все те места, которые ломало и крутило. Не получилось.
Когда вот так вот запросто валяешься непонятно-где-и-когда, то собирая в ком разбегающиеся аки тараканы мысли, то чувствуя, как тело твое гнет и ломает чужое колдовство, появляется время на подумать, и подумать очень основательно. Отстраненно. Обо всем… о чем угодно, кроме боли и стыда. И даже о том, как бы такими темпами не заработать раздвоение личности… спасибо, Энсенрик, за практику. Натаскал так натаскал.
А причина невеселого моего состояния, кстати, обнаружилась. Не сразу и не та, но хоть так. Тело действительно не принимало халастеровскую привязку. Не принимало – сопротивлялось каждой клеточкой… ну, сначала. Потом-то, конечно, гадость эта приросла намертво. Тогда, в городе, мне было удобнее спихнуть все на остаточное действие миталлара. Гребаный минерал! Казалось, он собирался преследовать меня до конца жизни… крайне веселой жизни. А глянуть на руку, на метку, оставленную Аялой, казалось, с сотню лет назад – рубец воспалился и разбух – воображения не хватило. Не обратила внимание, не придала значения - не до того было, вот.
А надо было глянуть, надо. И метку расковырять, и змеиный амулет с плана Теней проверить. Может, и раньше бы озарило.
Да и ладно.
Закончилось все даже слишком просто. Я проснулась с очень, очень тяжелой головой: дернулась, как от кошмара, и обнаружила себя на чем-то непривычно мягком – хотя, после стольких ночей на пыльных полах лабиринта, «мягким» мне, пожалуй, могло показаться все, что было толще походного покрывала. Не открывая глаз, полежала еще пару минут, определяя местоположение конечностей. Мало ли что могло произойти! Порадовавшись, что оные на положенных им местах, начала вспоминать… глупая была мысль.
В общем, вспомнила. Все - и финт ушами, в последний момент свершенный Халастером, и позорное попадание в… куда? Верить мне не верилось, но и желания вот_прямо_сейчас подорваться с кровати и отправиться делать дела пока не было тоже; и потому оставалось лишь лежать, собираясь с силами, и прислушиваться к своим ощущениям.
Было холодно.
Жесткого, рельефного покрывала не хватало просто критически, несмотря на то, что воздух в помещении был теплым. Вечно с магами так. Перестараешься раз – и сиди, кутайся в одеяло.
Легко.
Еще бы. В кой-то веки ничего не давило спину, не крепилось к пояснице и не скатывалось в сапоги.
И как-то слишком пусто.
Наверно, я чересчур привыкла к энсенриковской браваде, раз так среагировала на отсутствие его речей. Сосущее, нехорошее чувство в груди не желало проходить, как ни старайся. Нужно было чем-то забить эту дыру, нужно было…
Боли не чувствовалось вообще – учитывая, как сильно меня ломало часами ранее, это не могло не радовать. Зато была слабость, и… Лучше б чего-нибудь болело, правда. Терпеть зуд от заживающих ссадин легче, чем чувствовать себя набитым ватой и понимать: подъем – дело ответственное и трудноисполнимое для тебя в принципе.
Да и, если честно, меня смущали кой-какие этические аспекты подъема. Горы, маленькая деревушка, отсутствие контактов извне… кхм. В общем, штаны, рубахи в два слоя и куртку, с которыми за время похода пришлось почти сродниться, с меня сняли, заменив привычный комплект на повязки, которые стягивали ребра и грудь. Представать перед теми, кто все это сделал, в одном исподнем мне совсем не улыбалось.
Кто-то из них – мне почему-то хотелось думать, что благодетелей (мерзкое какое слово) моих было несколько – находился рядом. Ходил. Разминал плечи, руки. К тому же дурное, выработанное не одной передрягой чувство, будто на тебя кто-то смотрит, вопило настойчиво и громко. Да и от источника света прямо над головой начинали слезиться глаза.
Надо было вставать… тем самым, как наверняка написал бы Дикен, давая ход новому приключению.
…А источником света оказался гриб. Здоровенный такой, каким-то чудным образом прикрепленный к стене. Именно его мне удалось разглядеть прежде всего, пока в глазах рябило, а углы помещения бодро плыли куда-то вниз.
Печально, когда твоим первым впечатлением о целом подземном городе оказывается гриб-светильник.
Села я резко, даже слишком – и потому меня мгновенно замутило, повело куда-то в сторону. Успев подставить локти, я пребольно ушибла сразу оба – и, скривившись, встретилась взглядом с дроу.
С девушкой. Низкорослой, с волосами, собранными в хвост, в простой э… одежде, ткань которой соединяли воедино целые батальоны шнуров и завязок. Служанка? Растерянно моргнув, она что-то выкрикнула и бросилась к дверям. В освещенном коридоре замелькали тени…
По какому-то невероятному хитровыверту судьбы меня вновь окружали дроу.
Сквозь пафосные мины которых пришлось продираться в Подгорье.
Одно присутствие которых вызывал рябь в глазах, холод по позвоночнику и привычную уже дрожь в коленках.
Которые и без того каждый раз приходили во сне.
Белое на черном, черное на белом, повторять до посинения.
Нет, чисто гипотетически, конечно, это можно было предсказать. Наверно. В идеале. Натирра же была? Была. Про союзников каких-то говорила. Помогала по мере сил. Однако морально-то я готовилась продрать глаза где-нибудь на каменных тропах недалеко от лагеря как ее там… Вальшаресс, вот, в сопровождении одуревшего от ужаса Дикена. А в первый момент и вовсе предпочла бы любые пещеры той холодной, темной комнате без окон, что слишком быстро заполнялась дроу.
Ни Дикен, ни Натирра не объявлялись, и это беспокоило меня чуть меньше, чем количество эльфов вокруг. И меча энсенрикова не было… к лучшему, да – обошлось без выпадов, лишнего геройства и шибко неудобных луж.
Они пришли и принесли с собой свет – что-то вроде неярких, негорячих пульсаров. Разных возрастов, но исключительно женщины, дроу сменяли друг друга, стараясь не находиться со мной один на один, смотрели без страха и отвращения, но с интересом, шептались, разглядывая белые нити шрамов на спине и шее.
Странные у них тут понятия о защищенности.
Брр. И не мерзнут же.
Всех темных объединяли две вещи – языковой барьер и общая… положительность?
Во всяком случае, добивать меня никто не пытался. С точностью до наоборот, скорее – несмотря на довольно вялые попытки сопротивления, мне помогли привести себя в порядок и вообще сделать все, что нужно было сделать. Поразительно, какие чудеса может творить горячая вода! После вернули одежду - мелькать перед дверями стало не так неудобно – и принесли… ладно, пусть это будет супом. Специфическим, со странным запахом, приправами и мясом, которое при жизни вряд ли топтало земли поверхности, но от этого не менее съедобным.
Прикосновения чужих пальцев к телу, хоть и осторожные, были болезнены и неприятны. «Сиделки» же недоуменно переглядывались в ответ на мои попытки отказаться или объясниться, терпеливо продолжали заниматься тем, чем занимались, и всем своим видом показывали, что лежачей я нравилась им больше.
А потом ушли, все разом, запечатав за собою заискрившую на миг дверь. Комната вновь стала гулкой и темной; из углов поползли тени, за стеной в коридоре кто-то высоко, визгливо смеялся… пахло сыростью и грязным бельем.
Все не могло закончиться просто так, это было ясно. Меня готовили к чему-то, наверняка ведь. Отмыли-одели-причесали до прихода кого-то свыше, и при мысли об этом внутри становилось гадостно и слизко. Каким-то шестым чувством я подозревала, что увижу ту дроу, Натирру… или не увижу.
Так или иначе, к приходу тех, кто «свыше», нужно быть готовой.
Тревога за спутников моих все усиливалась; волнение сказывалось тоже, и, в итоге, мне отчаянно не сиделось на месте. Подавив какое-то детское желание заглянуть под кровать, я коснулась стен, – полированный, холодный камень - чисто из научного интереса прощупала рыхлую мякоть гриба, послушала, что творится в коридоре… С боем пробиваться за двери, как и воевать с мирно настроенными дроу, было бы глупо с той же тактической точки зрения. Все равно выпустят. Ну, рано или поздно.
В углу комнаты обнаружились аккуратно сложенные вещи, не замеченные сначала: моя куртка, от которой, к счастью, уже ничем не пахло, то, что осталось от сапог, и, внезапно, бездонный сумарь Дикена. Дроу потрошить его не стали, да и я побоялась - мало ли. Вид сумки вызвал острейшую тоску и чувство вины. Видимо, кобольд рванул вслед за мной… Дикен, где ты сейчас? Куда пропал? И без рюкзака. Снял сам, сняли с тебя?
Сделав еще пару кругов по комнате, я все же остановилась у зеркала. Стекло отразило не слишком приятные виды. Зато отражение не гримасничало, порываясь уйти за края. Подумать только, в последний раз мне довелось приводить себя в порядок еще в Хиллтопе! А, нет. Зеркал было предостаточно на первом уровне лабиринта, в комнате, где едва не умер полуорк. Как же его звали, как же…
В полутьме комнаты я, что смотрела из зеркала, здорово смахивала на приведение. Рубашка, прежде просто великоватая, висит мешком, истирая под ноль все то, что, по идее, должно хоть чуть-чуть выступать. Скулы выпирают. Глаза ввалились и будто бы потеряли остатки цвета. Губы посинели. Болят. Мать моя женщина, когда ж я успела их так искусать?.. Волосы обожжены, обкорнаны до невозможности криво. Потемнели чуть, кажется. Отросли нехило - в некоторых местах достают аж до плеч. Чистые зато.
И синяков, набиваемых с ужасающим просто постоянством, нет. Всевозможные приветы из прошлого подзажили. Того, что на щеке – здоровенного такого кривого креста – так вообще не стало видно: отметины, светлая кожа, и только. Надо же. До этого больше месяца мазала какой-то жгучей гадостью – ни в какую, а тут затянулся прямо на глазах. Сказать кому, и в халастеровском лабиринте заведутся толпы страждущих!
Кстати, о приветах. Кое-что с самого пробуждения не давало мне покоя, нуждаясь в скорейшем разъяснении. Прислушавшись, я убедилась, что в коридоре никого нет, и задрала рубашку.
Ай да Халастер, ай да сукин сын!..
Тело, и без того разрисованное незнакомыми письменами, пошло гусиной кожей. Символы покрывали все, от ключиц и до самого живота. Кривые, угловатые буквы, они въелись, втерлись в кожу, и трогать их было невыносимо неприятно. Не больно, нет. Они… зудели, но зудели на каком-то другом плане сознания, в голове. Приятней, однако, от этого не становилось.
Приступ тошноты едва не свалил меня с ног. Мне на миг показалось, что Халастер собственной персоной касался тощими, узловатыми пальцами…
- Самый лучший вид? Самый лучший вид!
Энсенриковский смешок залип в тишине как колючка – такой же острый и непонятно откуда взявшийся. Гребаный покойник говорил вслух, а следовательно, находился в комнате! И все это время…
Что за день.
Лицо обдало жаром; быстро запахнувшись, я еще какое-то время вглядывалась в темноту.
Перед покойником. С обнаженкой.
Вашу ж налево, ну и позорище.
- Не куксись. Можно подумать, я там чего-то не видел, - веселился Энсенрик. Приглушенный, но едкий, его голос доносился издалека… из-под слоя ткани?
- Где ты? – разговаривать с э… мечом вот так, вслух, было непривычно, однако я была рада его слышать. Хоть что-то свое в чужих, непонятных стенах.
Подозрительно быстро он стал «своим».
- В сумке посмотри. Тут полным-полно всякого барахла.
Дикенов рюкзак представлял собой эдакую бездну, в которую и руку-то просовывать страшно. Моя, например, сразу ушла по локоть, однако нащупать дно не удалось. Меч откровенно хихикающего Энсенрика, впрочем, не попался тоже. Под пальцы лезли монеты, кольца и прочие трофеи, коих в Подгорье было немерено… подумать страшно, сколько всего полезного натаскал сверххозяйственный кобольд.
Так. Острое, длинное, удобно лежит в руке. Нагревается и звенит, когда раздражен. Главное – описать, вспомнить в подробностях, что же такое ты хочешь достать из безразмерного сумаря, и, если верить Дикену, нужная вещь сама пойдет в руки.
О, пришла.
Подобрав еще и куртку (закутаться по самые уши хотелось все сильнее), я перенесла меч на кровать – на покрывало, ибо портить белье не позволила совесть. Тяжелый, холодный… нечищеный, к тому же. Это в каком же угаре надо быть, чтобы размахивать подобной железкой?
Энсенрик молчал. Думал, видать. Даже на «железку» не огрызнулся.
- Привязал? - наконец начал он.
- Намертво.
- Поздравляю.
В голосе Серого скользнуло мрачное удовлетворение. В голосе непривычно реальном, не отдающимся эхом в голове, но чрезмерно громком для маленькой комнаты. В которой, к слову, находился всего-то один человек.
Интересно, должно быть, себя чувствовала стража в коридоре. Если она вообще была.
- Я думал, что магия старика тебя прикончит.
- Я тоже.
- Ты дня три здесь провалялась, между прочим. Целую драму развела! Орала так, что в ушах до сих пор звенит…
Спрятав руки в карманы, а лицо – в воротник, я не стала встревать, уточняя, каким это образом э… меч умудрился определить течение времени. Три дня! Не так уж и много, пожалуй. Прямо как с планом Теней – ходишь, бродишь дольше, чем кажется.
- … Все звала какого-то Дрогана. Я его знаю, а? Ушастые еле с тобой справлялись. Откуда только дурь взялась!
Упоминание о Мастере – колкое, мимоходом – царапнуло, поддело память, как коросту. Хиллтоп. Поместье. Дом. Как же давно это было.
- В первый день они на полном серьезе собирались тебя хоронить. Представляешь? Ха! Видела бы ты эти рожи!
Экак его понесло. Бедолага. Перемолчал, пересидел... перебоялся?
Хватит. Где-то глубоко шевельнулась совесть – надо, надо было позволить Энсенрику хоть немного поболтать, выговориться, но мысль о страже под дверями не давала мне покоя. Мало ли…
- Только не говори, что ты здесь с самого начала, - перебила Серого я.
- С самого, - сходу подтвердил меч. – Ты просто не представляешь, как…
- Тогда избавь меня от подробностей. И давай на полтона ниже, иначе обо мне подумают что-нибудь не то.
Энсенрик замолчал, сбился на полуслове; меч вновь превратился в побитое Подгорьем железо, а в комнате стало темно и гнетуще.
Одиноко.
…А я ведь сижу и пялюсь на оружие – говорящее, местами ржавое – и не вижу в этом ничего особенного.
*Рад снова видеть тебя на ногах,* - смешок у покойного приключенца вышел негромким и горьким. Сам Серый будто бы подобрался; безмолвная речь подтерла эмоции, тембр, но, кажется, я умудрилась его зацепить.
Мда. Прекрасное начало.
- Это ненадолго, сам знаешь. Мне нужно идти и… - как же смешно это звучит, даже в мыслях! - убивать гребаную матрону в гребаных подземельях, а окружают меня гребаные же дроу!
Зря.
Последние слова были сказаны громче, гораздо громче, чем следовало бы. Сорвавшись, я зажала губы руками… кажется, прикусила щеку. Оглянулась на дверь – никого.
* Замечательный крик души. А главное, искренний. Верю, - с заметным отвращением прокомментировал суету Энсенрик. – Можно подумать, в лабиринтах эльфы тебя не пугали.*
- В Подгорье за нас был Халастер. А я просто трезво оцениваю свои шансы.
…Шансы? Нет, серьезно?
При мысли о бесчисленных ордах Андердарка, разделявших меня и гипотетический ключик к свободе, я со стоном свалилась поперек кровати. Бока отозвались болезненным покалыванием, будто намекая – все, належалась, хватит. Однако глаза мои вновь начали слипаться.
Все эти стены, камни, эльфы, покрывало не толще дорогой холеной тряпки… Холодно. Чайку бы, непременно из личной хиллтопской кружки – деревянной, темной от времени. Чаю травяного или с ложкой чего-нибудь хмельного, сладкого. И пусть пить это все можно лишь крошечными глотками, обжигая язык и горло, - кружка большая, глубокая, и согреваешься быстро.
Энсенрик маячил у самого края сознания, тем самым мешая вновь заснуть. При должной силе воображения это можно было принять за неловкое сопение, достаточно многозначительное, чтобы собраться с силами и продолжить разговор.
В конце концов, он находился здесь, со мной, целых три дня и ничем себя не выдал.
- Знаешь, что им от меня нужно? – даже на пороге сна дроу не давали мне покоя.
*Догадываюсь. Уж больно резво эльфка уговаривала старика отправить ее за тобой, - мгновенно, будто и не было паузы, среагировал меч. - Но сюрприз портить не хочу. *
- И это связано с…
*С Вальшаресс. Непременно.*
- И Натирра все знала с самого начала.
*И я, между прочим, сразу предлагал лишить ее ушей.*
- Кровожадная тварь.
*Мертвая и кровожадная, заметь. Я просто смертоносен!*
…По-моему, это напоминает игру в слова. С каждым разом все больше.
- Энсенрик?
*А?*
- Хорошо, что ты со мной.
Признание получилось внезапным и каким-то очень правильным. Думаю, такие вещи необходимо время от времени говорить вслух – даже тому, чье тело еще полвека назад растащили по норам крысы. К тому же, мне хотелось искупить неловкость, надуманную или реальную.
Однако Серый пропустил все мимо ушей. Не отреагировал, ну никак.
Меч оттягивал ткань покрывала, от металла веяло теплом. Магическое оружие, чтоб его. Закрыв глаза, подключив воображение, можно было представить Энсенрика сидящим где-нибудь на кровати, непременно с удивленно-сморщенной физиономией. Такая же была у Дикена, когда я впервые вытащила его в пустыню. Мелкий здорово нахимичил с припасами, на караван напали… брр. Ох и навозились же мы средь песков.
*Колдани. Хоть чем-нибудь, прямо сейчас,* - подозрительно резко выдал покойный приключенец.
Резко настолько, я что даже и разобраться не успела, что к чему; ткань вокруг понемногу нагревалась, озноб проходил, и тяжесть во всем теле обещала несколько часов ровного, не лихорадочного уже сна.
Наконец-то. А если кому понадоблюсь - растолкают.
- Да ладно. Ты все еще помнишь, как называется…
*Я серьезно, - резко, нервно перебил меня Энсенрик. - Ничего странного не чувствуешь? Тебя трясет всю, с самого начала трясет.*
Даже сквозь полудрему я умудрилась пожать плечами. Допустим. Ну, перестаралась, перемерзла, перетряслась в лабиринтах - мало ли! Но в исполнении меча деталь эта, про холод, звучала особенно неприятно.
На самом деле, конечно, надо было бы проверить, насколько сильно я влезла в свой резерв и как все это дело отразилось на способностях к чаровству. Если взять что-нибудь несильное, неопасное, вроде призыва фамильяра, то лишнего внимания это не притянет, сил много не отнимет… и можно будет даже не вставать.
Ленивое, беспричинно ленивое существо.
- Но после ты замолчишь. Хоть на час!
*Давай. Хоть чем-нибудь.*
Колдовать лежа – дурацкая просто затея. И поза неудобная (кого, кого я обманываю?), и обзор ограничен (огрызок гриба, сумарь безразмерный дикенов и стены, стены, стены…), и, если что пойдет не по накатанной, срикошетит непременно по колдующему, да так, что ни увернешься, ни отвертишься.
Все, что нас не убивает, нам от совсем не интересно, да?
Вытянув руку перед собой, я заочно прочувствовала на ладони колючие жесткие перья. Когти царапали запястье, едва ли не в кровь раздирая кожу. Глаза-бусины смотрели спокойно и хитро; вряд ли здесь можно вести речь о преданности – только даровое печенье, только исклеванные пальцы.
…Фамильяр не отозвался. Пульсар зажигаться не пожелал. Меч Энсенрика остался лежать на покрывале, несмотря на все попытки подтянуть его с помощью колдовства.
В дверь аккуратно, но весомо постучали.
Подрываясь на ноги, запихивая оружие в рюкзак, я чувствовала себя так, будто вновь проваливаюсь в трясину...
Их было трое – тех, что на какое-то время замерли в дверном проеме. Высокая, широкая до квадратности мужская фигура и еще две; свет коридора, резко контрастирующий с блеклым излучением гриба, и общая комплекция сопровождающего делали последние едва ли не детскими, однако зная дроу, возраст дам можно было предположить весьма и весьма солидным.
Первой вошла уже знакомая мне Натирра. Скользнула в тень, пробежалась глазами по комнате – обнаружив Дикенов рюкзак, из которого ну абсолютно ненавязчиво торчала рукоять от самого едкого на материке меча, нахмурилась чуть, – и только потом, подчеркнуто вежливо, кивнула мне. Значит, вот так? Хорошо, сделаем вид, будто в лагере одном не ночевали, сквозь вражин общих не пробивались и вообще, вообще, вообще.
Здесь, вдалеке от Подгорья с его крысами, насекомыми и ордами монстров самых различных рас, дроу выглядела отдохнувшей и спокойной, будто бы выспалась наконец и отмылась от всей той грязи, что сыпалась с потолков. Даже оружие с собой не взяла, чего нельзя сказать о том, чей жуткого вида цеп… боги милосердные, у него же хвост!
Не у цепа. У того, второго.
И… рога еще.
И… волосы рыжие-рыжие.
Мне приходилось слышать о тифлингах, но встречать вживую – ни разу. Непростой довольно-таки нрав (читай: держись подальше, целее будешь) и характерная внешность (смотри предыдущий пункт) – вот что удалось когда-то выудить из рассыпающихся фолиантов поместья. Признаюсь, представления мои не уходили далеко от книжных, и тем необычнее было найти тифлинга в… кстати, где? Позже проясним.
Он неловко примостился рядом с Натиррой – выше ее и шире в несколько раз; его, гм, хвост негромко щелкнул в воздухе. Здесь, в компании дам, в полуосвещенной комнате с низкими потолками, тифлинг выглядел до неприличия лишним; ему даже пришлось пригнуться, чтобы пройти в дверь. В лабиринтах Халастера он смотрелся бы куда более органично – в своем неподъемном наверняка доспехе цвета с непривычки непонятного, но вскоре опознанного как зеленый, с цепом этим наперевес. Острый, отсюда вижу, что острый. И… оп, сапоги знакомые. Теперь-то понятно, обо что меня так приложило сразу после прибытия.
Не знаю, сколько я разглядывала рогатого спутника Натирры, но в какой-то момент он это заметил – и пялиться мне тут же перехотелось. Неловкий момент. Зато глаза у тифлинга оказались… ну, красивые, пожалуй. Голубые. Как стекляшки, через которые мы с ребятами так часто рассматривали небо в Хиллтопе перед сильными ветрами. Однако ничего хорошего я в них не увидела… как все печально. Я что, в одной из прошлых жизней успела пройтись по любимым мозолям рыжего вояки? Если так – не удивлюсь. Вот правда.
К счастью, долго наш с тифлингом зрительный тет-а-тет не продлился. Как выяснилось впоследствии, к счастью весьма и весьма сомнительному.
Она вошла последней, и первые двое, как почетный караул, почтительно отступили назад; губы Натирры при этом тронула улыбка, а тифлинг оценивающе, остро покосился на меня – ни дать ни взять верный-верный пес настороже. Дроу, невесомая и тонкая аки приведение, внимания на это не обратила. Казалось, эльфка полностью сконцентрировалась на мне, и, судя по тому, как отреагировали остальные, была она кем-то вроде лидера, гласного или негласного.
Третья – жрица? Скоро я начну узнавать их за милю! - была ниже Натирры, в свободных светлых одеждах, ткань которых поблескивала в слабом свете гриба… и старая, бесконечно старая. Возраст, опыт читались во всем: в грации движений, в чертах лица, расслабленных и мягких. Но больше всего – в глазах. Глаза умной старухи на молодом и абсолютно положительном лице; из-за тусклого света они выглядели слепыми. Мне уже приходилось сталкиваться с такими. Когда-то давно, еще до падения Андертайда. Старуха-гадалка в зачуханном вагончике озвучила фатальное предсказание, и взгляд у нее был до безобразия похожим. Интересно, что кроме Геродис показали тогда карты?
Первое правило дальних путешествий – опасайся старух. И точка.
Несмотря на невеселые воспоминания, отторжения эта дроу у меня не вызвала. Интерес, непонятное сочувствие, некоторую неловкость – да. А потом она заговорила, и выводы свои мне быстро захотелось пересмотреть.
- Мое имя Провидица. Мы ждали тебя, риввил, – сказала эльфка, и часть меня, которая слишком тесно общалась с Энсенриком, решила, что «риввил» - это такое тонкое, витиеватое ругательство. Ан нет.
- Твоя судьба тесно связана с нашей. Натирра, объяснись, - улыбнулась эльфка, и глазам моим предстало занимательнейшее зрелище: Натирра расшаркалась.
- Вальшаресс нужно остановить. Ты сможешь. Я верю своей богине, - чуть погодя объявила эльфка, и тут впервые подал голос тифлинг. Не смогу. Ни разу не смогу.
- Вальшаресс сильна. Но ее можно ослабить, - ободрила эльфка, и мне даже захотелось ей поверить.
- Но знай: на ее стороне архидьявол, - наконец добавила эльфка, и я поняла, что делать ноги нужно было еще в первый момент.
Их голоса сливались, звенели, и эхо от стен чуть фонило в ушах. Провидица, эта длинноволосая, отчужденно спокойная дроу, увешанная серебром, говорила о Вальшаресс – королеве, значит; о бесконечных ее амбициях, об исчезновении паучихи Лолт и хаосе, за исчезновением последовавшем. О своей Богине, Эйлистри, об изгнанниках-дроу, поднявшихся на поверхность, чтобы спастись от темноты во всех ее проявлениях, но вновь вернувшихся под землю, якобы зная свою роль в грядущей истории. О доверии к Избранному, которому уже сейчас надо собирать армию супротив орд самопровозглашенной королевы - то бишь обо мне.
Натирра Провидице вторила: Вальшаресс и Халастер, союзники и враги; на мой вопрос, какого ж, собственно, рожна нельзя было рассказать все раньше, выдала что-то про доверие, недоверие и «надо заслужить». Ну а тифлингу – его представили как Валена Дыхание Тьмы, имя слишком странное, чтобы сейчас о нем думать, – активно и громко не нравились методы Провидицы. Да и вообще, моему присутствию здесь, под землей, он был не слишком рад. Искренность так и хлещет.
Странные. Такие странные. Сами привели, сами выходили, сами не доверяют. Хотя знают, точно ведь знаю, что выбора, слава подштанникам Халастера, у меня нет. Ух, как ребра-то саднит…
Двойной обет, двойная клятва. Вален, Натирра. Дикен-где-тебя-носит. Вот мои спутники, и кажется, нам нужно… нет, даже в мыслях это звучит глупо!
*Знаешь, а та покойницкая уже не кажется мне настолько плохим вариантом.*
- Верну при первой же возможности.
Утомили меня быстро до неприличия - наверно, сказались полученные в Подгорье синяки и руны. Или абсурдность всего происходящего? А-а-а, да не важно. В любом случае, желание свалиться на кровать и не_слышать пришло быстрее, чем хотелось бы.
Отойдите. Позвольте переварить.
А они говорили, говорили и говорили. Маг, способный возглавить ополчение. Подземные острова. Артефакты силы невероятной и в грядущей войне полезной. Не то, чтобы я не слушала - старалась изо всех сил, но понимала в лучшем случае через слово. Незамеченным это не осталось. Провидица, что бы я о ней не думала, еще раз выразила сочувствие моему положению – оно, сочувствие это, было теплым и искренним – и вскоре меня оставили одну. Впрочем, пообещали зайти чуть позже. Разрабатывать стратегию, высчитывать союзников – не знаю.
Как же все это не по мне.
Следующий момент лучше вычеркнуть из Дикеновой книги во имя литературных фондов и непрошибаемых их главгероинь. Смеяться от того, что плохо, смеяться над тем, как плохо, то хохотать в подушку, то срываться на глуповатое хихиканье и мерзнуть, мерзнуть… Хорошо, что Дикен не застал своего Босса таким. В противном случае история его получила бы чуть больше драматизма, а впечатлительный кобольд – несколько неприятных минут.
Наконец сил не осталось; дрожа, я забилась куда-то в угол с намерением не шевелиться ближайшие несколько часов. Слезы, унизительные и жалкие, так и не пришли, но в горле все равно царапало. По спине и ногам табунами ходили мурашки, и этот холод… Как будто лежишь в бреду, кутаясь в одеяло и ожидая, когда же подействует лекарство. Те же волны болезненной слабости и дурных предчувствий.
Насквозь больной маг, не способный колдовать, и крылатый кобольд с дурной глоткой. Интересно, что скажут Натирра и Вален, когда узнают, в компании кого им предстоит воевать с самопровозглашенной королевой дроу? Зато Арфист из меня вышел преотличный. Ликвидируем зло на корню, так сказать. В любое время дня и ночи, над землей и в неописуемо жутких подземных норах!
*Когда собираешься объясниться?*
Переложить меч в более подходящее место мне в голову не пришло, и лезвие до сих пор поблескивало из Дикеновой сумки, я видела его краем глаза. Видела – и зажмурилась, не желая отвечать.
*Я не разбираюсь в богах, но Эйлистри, кажется, весьма неплоха, - осторожно подбирающий слова Энсенрик, прежде тактичностью не отличавшийся, звучал как минимум странно. Помолчав, он продолжил. – И эта твоя Провидица выглядела уверенной. Пророчества, все такое. У тех двоих должны быть веские причины, чтобы за ней идти.*
В словах меча смысл был, и неслабый. Однако соглашаться с ними мне не хотелось хотя бы из нездоровой какой-то вредности.
*Целый город дроу, я хочу сказать. И все ей верят. У нас неплохие шансы на… *
- Ты веришь в ее видения? В ее богиню? Да под руку Халастера мог попасть кто угодно! Даже тот полурослик, не сбеги он в последний момент!
*Но сны снились именно тебе*.
- Прекрати копаться в моей голове.
Ах да. Сон-предупреждение в «Зияющем портале», дроу в шипастой броне и здоровенная морда ожившей статуи, на проверку оказавшейся архидьяволом. Провидица выглядела донельзя довольной, услышав про него, и, по всей видимости, еще больше убедилась в моей, гм, избранности, отчего тифлинга прямо-таки перекосило… Боги, как же я его понимаю.
*Со временем силы вернутся, и ты снова сможешь колдовать. Резерв восстанавливается. Выше нос,* - принужденная легкость в голосе Энсенрика намекала, что выдержка меча подходит к концу, а мне пора бы сворачивать нытье.
- От покойника в мече это звучит жутко, ты знаешь?
*Вообще-то пытаюсь быть участливым. Хотя и подзабыл кое-какую теорию.*
Подзабыл он, конечно.
Ладно. Ла-а-адно. Давай, Тарина, возьми себя в руки. Хватит распускать сопли. Легче от них никому не станет.
В конце-то концов, все могло сложиться хуже. В разы хуже. Не будь Натирры, не будь Провидицы с ее идеями – хоть ты тресни, верить в какие-то там Предназначения мне не верилось – что-то делать с Валшаресс пришлось бы в одиночку. Или тихонько усыхать в бездействии… тоже в одиночку, ибо Дикен, даже при всех его талантах, не в счет. А теперь весь набор под рукой. Армия, которая в решающий момент выступит на нужной стороне (впрочем, ее еще надо добрать), спутники, которые точно знают, что делать (правда, эти не доверяют мне ни на медяк). Фантастическое везение.
От мыслей этих мне стало неспокойно; внутри заворочалось что-то скользкое, холодное. Страх. Голову в подушки, что ли закопать?.. Зато хихикать больше не хотелось. С возвращеньем меня.
*Это была самая странная истерика из тех, что я помню.*
- Ну спасибо.
*И кстати, ты не поверишь, кто уже полчаса торчит под дверями, не решаясь просунуть морду в дверь.*
О, Дикен. Жив-здоров, уйти не может, а попадаться на глаза Боссу боится.
Я все еще злилась на кобольда, но злость эта была какой-то неясной и тупой. Все эмоции, кроме облегчения, куда-то делись… невелика потеря. Главное, знать, что Дикен рядом, было радостно – хоть что-то знакомое среди черно-белых силуэтов и чужих, холодных стен. Что он услышал, пока ждал снаружи? И что подумал? Я снова села, кое-как вытянув ноги. Тело почти не гнулось. Ничего. Восстановим. Практики в ближайшее время будет завались.
- Дикен, я знаю, что ты там. Можешь войти.
За дверями шумно, с сопением, выдохнули, и Дикен неслышно проскользнул внутрь. Замер, часто моргая: крылья сложены шалашиком, лапы в карманах. Дыр и прожогов на его куртке и ботах стало заметно меньше – служители Эйлистри, по всей видимости, оказали ящеру вполне себе теплый прием. Но лютню заставили убрать. Наивные! Кое-какие звуки разрывают барабанные перепонки и без перебора струн.
- Дикен.
- Босс.
И красноречие обоих унеслось в неведомые гребеня.
Ящер опустил голову, чтобы случайно не встретиться со мной взглядом, но, казалось, все равно отлично видел комнату – разобранный сумарь свой, меня, все еще бледную после известных событий. Винил ли он себя за то, что тогда задержался у Халастера? О да, наверняка. Помнится, Дикен и нападение на Хиллтоп долго забыть не мог, хотя сам в тот день деревню видел только издали. Нет, я не могу на него злиться. Может, потом накатит, потом аукнется. Но сейчас – не могу.
- Я хочу, чтобы ты запомнил мои слова, - соображая, я машинально запустила руку в волосы и ойкнула, случайно задев незажившее место. Надо избавляться от этой привычки, и быстро. - Просто слушай.
Что дальше? Если не Халастер, так Натирра попросила бы меня спуститься за ней в подземный город – и привет, заковыристый выбор! Зная себя, зная то положение… не факт, что я выбрала бы Андердарк, и не факт, что смогла бы дойти до поверхности вновь. Однако по воле сверхлюбопытного кобольда все малодушные варианты отмелись сами собой. Дикен, ты спас своего Босса от очень некрасивого положения.
Затянувшееся молчание насторожило кобольда, он, весь внимание, неуверенно переминался с ноги на ногу. Допустим, себе я все объяснила. А ему?
- Давай забудем все, что произошло в Подгорье? Изменить уже все равно ничего нельзя, – наблюдая, как у Дикена отпадает челюсть, я почувствовала себя еще глупее. - Наша с тобой история - моя история – от случившегося стала только закрученней, и теперь мы с тобой в Андердарке и делаем то, что должны. Без предысторий. Идет?
*Да ты мастер душешипательных сцен.*
- Замолкни.
Дикен согласился. Вроде бы.
Долго-долго буравил меня взглядом черно-красных бусин навыкате, а после заявил, что Босс странная и теперь ему придется переписать финал первой главы. И вторая глава уже на подходе. И написано в ней будет о приключениях того самого Босса в суровом Андердарке, среди щупальцеголовых и прочей нечисти, с которой, кстати, Дикен давным-давно хотел ознакомиться. Только боялся, что сожрут ненароком или в рабство загонят. Но теперь, раз Босс рядом, все путем! А то, что без магии этот самый Босс беспомощен аки мышка - так, мелочи, ибо весь магический хлам Подгорья перекочевал в рюкзак верного компаньона. Что-нибудь да подойдет.
Спасибо, успокоил. Дикен-Дикен, а еще недавно я хоть примерно представляла, что происходит у тебя в голове.
Когда все необходимое было сказано, кобольд без обидняков забрался на кровать. Уселся в ногах – мне пришлось чуть подвинуться, переборов минутный приступ брезгливости. Зевнул. Потянулся, расправив оба крыла – в общем, вел себя настолько уверенно, что казалось, будто он собирается здесь же и заночевать. Преданность поразительная, хоть и с душком. С неслабым таким душком, ох…
- Значит, по-твоему все сложилось как нельзя лучше? - спросила я, наблюдая, как ящер непринужденно болтает лапами; зубастая ухмылка его находилась в сомнительной близости от моей лодыжки. А ведь когда-то он пытался кусаться. - Дикен, ты совсем не боишься? Имей в виду, твоему Боссу очень не по себе.
- Почему? – с неподдельным недоумением ответил тот. - Босс - избранная, так дроу в паучьем храме сказала. На твоей стороне боги, ничего плохого произойти не может.
Боги, да. Боги. Руки мои сами потянулись ко лбу, я мысленно (или вслух?) застонала. Да чтоб я еще раз кому-нибудь помолилась! И что еще за паучий храм? У нас тут силы добра собрались, разве нет?
- Дикен и Босс вместе выполнят роковое задание, а после Дикен напишет величайшую книгу в мире, - заливался кобольд, не замечая выражения моего лица. – Босс, нам будет весело, Босс! История должна продолжаться!
Раздутая уверенность кобольда вызывала смех, но не злость. Страх перед всем грядущим тоже чуть отодвинулся – не сейчас, позже буду трястись и бояться каждого шороха черных тоннелей. Дикен, может, периодически я тебя и ненавижу, но что бы я без тебя делала?
- Ты просто не оставил мне выбора. Согласна. Будет весело.
А выбора и правда нет. По всем фронтам причем.
Мелких белых клыков в оскале ящера поприбавилось; он поерзал, устраиваясь удобнее, и вдруг потянул на себя покрывало. Энсенрик, внимательно наблюдавший за беседой, в этот момент поперхнулся и поспешил прочистить горло… в чисто метафизическом плане:
*Глазам своим не верю. Знаешь, кое-кто мог бы понять эту сцену весьма превратно.*
- Но только не ты, да?
*Но только не я.*
- Э-э-э, Дикен, ты будешь спать здесь? - я рывком отвоевала часть покрывала обратно - хватка у крылатого оказалась крепкой, и ткани хватило как раз, чтобы укрыться. Кобольд, в свою очередь, ничуть не смутился. Он усиленно мял покрывало вокруг себя, сооружая что-то вроде кривого гнезда, и теперь еще больше напоминал здоровенную блестящую дворнягу.
– В пустыне Босс приглядывала за Дикеном, когда тому было страшно. И в Летающем городе тоже, – ящер пыхтел от усердия, клыки клацали друг о друга. - Теперь Дикен будет приглядывать за тобой. Как в лагере. Босс ведь не против?
Надо же. До сих пор помнит. Честно говоря, первой моей мыслью был отказ. Но, но… прости-прощай, личное пространство. Надеюсь, завтра мне не придется об этом жалеть.
- Ты же не пинаешься во сне? Ничего такого?
- Ну, иногда у Дикена бывают странные сны, - закончив, кобольд отступил на шаг, оглядел то, что получилось, и с рассеянным каким-то видом принялся оправлять края. – Он сильный и сердитый и летает везде… ищет корову, чтобы съесть, вот так. А когда просыпается, у него вся кожа горит. И тогда Дикен смотрит на Босса и думает: «Жалкая смертная тварь, человек!». Босс? Что-то не так, Босс? Куда ты пятишься?
Внезапно.
Какие жуткие ноты в голосе. Низкие. Рычащие. Но на нет сходят быстро.
Вернуться на исходные у меня вышло с некоторыми усилиями; Дикен все так же занимался своим делом, правда, дергано. Не то, чтобы его слова меня особо удивили… ладно, не больше, чем крылья в момент встречи – удивляться сильнее в этой истории уже просто некуда. Просто напомнили - то, что напевало и свистело себе под нос на покрывале, с каждым днем становилось сильнее и опаснее, при этом оставаясь наивным в чем-то ящером. И да, вот этой вот непонятной штуке не раз приходилось убивать, прямо или косвенно. И - да, с этим я собираюсь спать на одной кровати.
Дикен быстро оглянулся через плечо; оценив несколько ошалелый мой вид, бухнулся по центру «гнезда» и аккуратно завязал с откровенностями:
- Тебе не надо волноваться. Дикен все держит под контролем. Дикен не хочет обжечь Босса и все в таком духе.
Да еще бы. Вот ни за что не поверю, будто все это было сказано вдруг и ненароком.
- Поверь, твой Босс тоже этого не хочет. И очень за тебя рад, если на то пошло, - Дикен, как долго тебе снятся подобные вещи и куда они тебя заведут?.. Нет, знать подробности я определенно не хочу. – Главное – себе не навреди. А я как-нибудь выкручусь.
Повернувшись ко мне спиной, Дикен, наполовину скрытый покрывалом, обнял себя крыльями и начал что-то мурлыкать в нос. Видимо, ничего другого он не ожидал… Приятно, однако, оправдывать хоть чьи-то надежды.
- Спи, Босс. Дикен дежурит до утра.
Хах, утра? Звучит обнадеживающе.
Когда ночуешь где-то под землей, попутно пытаясь уложить в голове кучу новостей, а перед глазами маячит чья-то хвостатая задница, единственным и вполне естественным твоим желанием становится ее развидеть. Выхода тут два: либо бежать, либо пытаться уснуть окончательно. Я, едва не спихнув на пол ящера, выбрала второе. Отоспаться нужно было впрок. Неизвестно ведь, когда еще выпадет шанс спать на нормальной, нехолодной, некаменной поверхности. Судя по опасениям Провидицы, выдвигаться стоило уже завтра…
Скука, такая спокойная, уютная скука – где ты?
*А ведь мелкий искренне верит в твою неуязвимость. Почаще толкай его на передовую, и все будет хорошо.*
Будет. Обязательно будет.
- Ну а ты?
*Что я?*
- Веришь? В эту мою избранность?
*Не знаю. Боги – вещь хорошая, но лучше полагаться на себя. Хотя лет пятьдесят назад я бы жизнь отдал за такое приключение.*
Фактически, так оно и получилось.
- Не замечала за тобой подобного энтузиазма. Раньше. А последнее твое приключение, кстати, закончилось сам-помнишь-где.
*Не придирайся к словам, мне просто интересно, чем все закончится здесь. К тому же, надо постараться и сделать так, чтобы это приключение не стало последним для тебя.*
Опять и снова. Да сколько можно напоминать?
*Тут наверняка должны быть лавки с магическим барахлом. Те двое, от Провидицы, тоже выглядят надежными - им не нужна твоя преждевременная кончина, я имею в виду. Но если припрет, положись на меня. Что угодно сдохнет, если его проткнуть достаточно длинной железкой.*
Как же хочется верить, кто бы знал…
Дикен, Натирра, Вален. Энсенрик. Нам нужно остановить орды целого Андердарка, а во всем сказанном выше есть лишь один плюс – во время крестового похода против я не буду одна.