[s51]

К разговору о кроссовере Алисы и Матрицы.
Не совсем то, но кодовая фраза навела)  Inexpressif, спасибо за идею!

– Синяя или красная, мисс Лидделл? Синяя или красная?
В синей – наркотик, спасительный и сладкий, в красной – вещество, что выворачивает тело костями наружу, но заставляет оставаться в сознании. Выберет синюю – уснет на пару часов, проглотит красную – спать не будет. Но и шевелиться не будет тоже; только смотреть, смотреть и смотреть.
Алиса бьется, Алиса плачет, Алиса не хочет выбирать.
Рубашка стягивает ребра, руки заломаны за спину, волосы грязными патлами спадают на глаза – и голос санитара, увещевающего настырно и безуспешно, доносится будто из глубокого колодца.
Санитару скучно, очень и очень.
Санитару хочется играть.
– Мисс Лидделл? Вы должны выбрать, мисс Лидделл. Помогите мне, ну же.
Подбородок обдает теплом – теплом противным, пахнущим застарелым потом и одеколоном. Волосы лезут в глаза, царапают, мешают, и сквозь злые слезы Алиса видит, что под нос ей суют две таблетки. Алиса знает: округлая, противная, уродливая громада санитара улыбается предвкушающе сладко.
Алиса знает, и Алиса злится.
Она дергается, подается вперед, хватает зубами пухлую ладонь с нестрижеными ногтями – и тут же подвывает от боли, получив звонкую оплеуху.
Больно. Больно-больно. Искры застилают глаза, комнатушка взрывается гулом треснувшей переносицы, а Лидделл все падает и падает куда-то вниз, в темноту. Мимо Рутледжа, мимо горящего поместья, мимо закрытых комнат и силуэтов в дыму – дальше, дальше, дальше по кроличьей норе…

В воздухе витает что-то едко-медицинское, а журчащая рядом, под ухом, вода отдает вонью ночного горшка. Дышать трудно и жарко; зато лежать – вот так, опираясь на мягкое, пористое – можно бесконечно.
Расцепив сухие веки, Алиса понимает: пористое в ладонях – лист огромной кувшинки. И санитара нет. И пол исчез, уступив место водам горько-соленого озера Слез. Прижатая чем-то тряпочным и душным, Лидделл валится на бок, хватает воздух ртом, и на нее ложится остроухая тень.
– Выбир-р-рай, Алиса, выбир-р-рай… – тянет, почти рычит Чеширский. Яркий, невесомый, отощавший, он шумно дышит, касаясь носом щеки Лидделл – той щеки, на которой уже расплывается уродливое пятно от удара.
В глазах кота надежда и что-то стальное. Он пятится задом и садится меж двух… таблеток. Тех – да не тех.
Синяя – чаша с озерной водой, водой холодной, горькой и очень знакомой.
То, что нужно для пылающих губ Алисы.
Красная оборачивается ножом, стальным и острым.
Неподъемно тяжелым.
– Синяя, – в сотый по счету раз шепчет Алиса, проваливаясь в больничную темноту.

Однажды она выберет красную, встанет – и помчится вслед за белым кроликом.
Однажды.
Но – не сегодня.


Я снова думаю тройками. Надо что-то делать.