читать дальшеДоктор Лидделл не любит людей.
Люди – обыкновенные, со всеми своими желаниями и слабостями – кажутся ей той еще мерзостью. Но это, однако, не мешает женщине работать врачом в закрытой, отдаленной клинике, чем-то напоминающей Рутледж.
Доктору Лидделл откровенно нравится копаться в мозгах своих безнадежных пациентов, разгребая авгиевы конюшни фобий и комплексов, чтобы собрать из осколков воспаленного сознания когда-то цельную личность. Это забавно. Почти так же весело, как прикручивать руки-ноги Шляпнику. Или кормить с рук Бармаглота – цепного, почти прирученного.
Алиса Лидделл уважает кошек.
Ее нельзя назвать сумасшедшей кошатницей, нет – питомцев всего двое. Обычные дворовые коты, подобранные в каком-то богом забытом порту. Они до сих пор вздрагивают, если провести ладонью по шерсти, боятся брани и вопросительно заглядывают в глаза, будто пытаясь прочесть намек на замах. Алисе нравится за ними наблюдать. Нравится дружить – как когда-то с Чеширом. Нравится думать, что один из них вот-вот да улыбнется.
Алиса ненавидит Страну Чудес.
Ненавидит – потому что скучает. Скучает безумно, безнадежно, отчаянно. Кричит по ночам, суеверно вырывает слишком, слишком ранние седые волосы и, пока никто не видит, бьет и закапывает в землю карманные зеркала. Взрослой Алисе нет ходу в детские грезы – ни нормальные, светлые, ни обезображенные, кошмарные. И те, и те для Лидделл одинаково ценны… но вторые чуть-чуть реальнее.
Доктор Лидделл вменяема не более, чем ее пациенты – считают коллеги.
И поэтому понимает больных с полуслова: протягивает драную игрушку обезображенному мальчику, часами разговаривает с немым стариком, читает сказки слепым дошколятам. А раз в неделю устраивает чаепитие. Закрытое, только для своих.
Алиса Лидделл никогда не выйдет замуж – тайком шепчутся подруги.
А она и не стремится. Алисе нравится быть одной. Привыкла. Так удобнее: никто не мешает тайком выскальзывать на улицу, в ночь, и уносить с собой незамысловатые сладости – для своих, в больницу. И, тем более, никто не удивляется, когда свои – какими б они не были – заявляются к ней домой.
Алиса создала свою Страну Чудес. Снова.
Крохотную, скрытую от посторонних глаз. Страну Чудес, которая умещается в одной отдельно взятой гостиной.
Соня, Шляпник, Мартовский Заяц – все в сборе, все на своих местах. Соня – маленький хрупкий мальчик со шрамами во все лицо – дремлет прямо на столе, укрывшись кухонным полотенцем. Заяц – аутичный подросток, зачем-то нацепивший ушки-бантики, потягивает остывший чай и скалится в пустоту, обнажая белые-белые ровные зубы. Шляпник – бывший военный, ныне глуповатый и располневший, но сохранивший боевую выправку – сидит во главе и тасует колоду карт; получается не слишком хорошо: пальцы не слушаются, карты то и дело летят на пол, и Алисе приходится лезть за ними под стол. Лидделл совсем не против, нет.
Алиса оглядывает гостей и хмурится. Она довольна, счастлива, и еще как, но сегодня их непривычно много – пятеро. Пятый, парень, переведенный в больницу пару дней назад, напросился на чаепитие сам, и доктор почему-то не смогла ему отказать. Посмотрела в светлые, почти желтые глаза-щелки, вдохнула острый мускусный запах давно не мытого тела, коснулась высохших, тощих ребер – а потом взяла за руку и привела к себе.
В квартире гость чувствовал себя совершенно свободно: качался на стуле, налегал на сладкое и, распугав котов, с каким-то диким блеском посматривал в сторону Сони. Честно говоря, то, что все остальные… пациенты приняли парня вот так, без каких-либо проблем, Лидделл даже не удивило - напугало. Оставлять его наедине со всеми ей было немного боязно.
- Я заварю чай. Сейчас вернусь. Сейчас, - повторяет Алиса скорее себе, чем гостям. Те не реагируют; лишь новичок, привстав, долго, с тоскливым восхищением смотрит ей в след.
Едва женщина скрывается в коридоре, он подскакивает, перегибается через стол и трогает за рукав Шляпника. Тот вздрагивает и роняет колоду; карты разлетаются, мгновение – и они везде, везде, везде…
- Смотр-р-ри, чего Алиса удумала, - низким, рокочущим шепотом тянет новичок, неопределенно размахивая свободной рукой. - Наша девочка, наша… Наша! Да в ее безумии видны проблески настоящего таланта!
Шляпник со злостью отдергивает руку, Соня просыпается и косит мутным карим глазом, Заяц прекращает жевать, опуская подбородок на грудь…
… А где-то там, далеко-далеко, капельница мерно отсчитывает дозу бесполезных лекарств.