@темы: картинки, культурный аффиг

Рамблер отжигает


В храме в парижском пригороде Монжерон (Montgeron) обнаружен витраж, на котором предположительно изображен Адольф Гитлер в образе царя Иудеи Ирода Агриппы Первого. Об этом сообщает французская газета Le Monde.

В руках Гитлер держит меч, занесенный над головой склонившегося человека с нимбом. Предполагается, что изображенный на витраже святой — апостол Иаков, сын Зеведеев, который, согласно тексту Нового завета, был казнен царем Иродом. По версии искусствоведов, на мнение которых ссылается издание, Иаков может символизировать иудаизм и евреев.

Витраж расположен высоко над головой прихожан, поэтому долгое время он оставался незамеченным. Предполагается, что работа была изготовлена в 1941 году, а его авторы — братья Момежаны — таким необычным образом выразили акт неповиновения нацистской Германии и надежду на освобождение Франции от нее.

Как отмечает издание, витраж еще в самом начале января заметил корреспондент газеты Le Parisien, однако тогда особого внимания эта новость не привлекла. Между тем, пишет Le Mond, описание изображения присутствует в каталоге городского музея Монжерона от 2005 года.

В 2011 году стало известно еще об одном нетрадиционном изображении Гитлера. Его портреты в виде полуобнаженной беременной Девы Марии, а также с младенцем Иисусом на коленях написал индонезийский художник Рональд Маннулланг. По его словам, замыслом для подобных работ стало желание наказать фюрера за его грехи, так как образы, в которых представлен Гитлер, были ему глубоко ненавистны.

@темы: культурный аффиг

Ну е-мое, больше месяца ждать новую главу Солитера, и такой облом... Мари разделали под капусту, и не одного слова, что дальше! Зато Хрона каким-то образом очутилась в Москве. Буду ждать середины февраля -очень хочется посмотреть на столицу глазами Окубо

@темы: Soul Eater, updated my journal

Еду в универ, на день открытых дверей Три часа по автобусам... Надеюсь, оно того стоит

@темы: updated my journal

Вообще-то я являюсь поклонницей всех "Алис"- и Тима Бертона, и Льюиса Керрола, и даже American McGee’s Alice. И вот недавно мне посоветовали узнать кое-какие подробности из жизни автора первоначально романа.
Почитала. Впечатлилась. Желание перечитывать "Алису в стране чудес" как-то отпало само по себе...

читать дальшеПод именем Льюис Кэррол английский математик Чарльз Латвидж Додгсон стал известен во всем мире как создатель "Приключений Алисы в Стране Чудес", одной из самых популярных книг для детей.
У Чарльза было семь сестер и трое братьев. Уже в детстве он проявил интерес к трем предметам, которыми и занимался потом до последних дней своей жизни: математика, сочинительство и богословие. Он получил образование в Оксфорде, куда поступил в 18 лет, а затем до конца своей жизни и проработал в этом же университете, преподавая математику и логику и будучи там же одновременно и дьяконом. Он всегда следил за своим здоровьем и до конца жизни оставался моложавым, бодрым и жизнерадостным. Он был застенчив и заикался, хотя его заикание моментально пропадало в присутствии детей. Он предпочитал компанию маленьких девочек и любил приглашать их к себе в гости и рассказывать им всякие фантастические истории. 4 июля 1862 года Додгсон, вдохновленный присутствием 10-летней Алисы Лидделл, сочинил и рассказал ей историю, которая позже стала известна всему миру под названием "Приключения Алисы в Стране Чудес". Три года спустя эта история была опубликована и принесла ее автору такую славу, которая оказалась даже чересчур велика для скромного оксфордского преподавателя.
Льюису Кэрролу очень нравились маленькие девочки. И хотя достоверным является тот факт, что он умер девственником, у Кэррола было более 100 маленьких подружек. Ему, кстати, совершенно не нравились мальчики. Однажды он написал одному из своих корреспондентов: "Я очень люблю всех детей (кроме мальчиков)". Сначала он знакомился только с дочерьми своих друзей и знакомых, а затем стал знакомиться с детьми на улице, в поездах и на пляжах. Он стал тонким знатоком и ценителем девочек, предпочитая, чтобы они были из богатых семей, красивыми, с хорошей фигурой, умными и энергичными. Он очень быстро знакомился с девочками в возрасте до 10 лет, хотя и считал, что самыми красивыми девочками были 12-летние. Он прекращал встречи и всякие отношения со своими маленькими подружками, когда они взрослели. Самым старшим из них было по 16 лет. Кэррол был фотографом-любителем, и вполне естественно, что он очень любил фотографировать маленьких девочек. Он часто фотографировал их в одежде, но еще чаще они позировали ему обнаженными. Кэррол всегда фотографировал обнаженных девочек только с разрешения их матерей, но такое хобби, естественно, вызывало у многих, по меньшей мере, удивление. Стали появляться всевозможные слухи, и в 1880 году Кэррол внезапно навсегда отказался от своего хобби.
В конце 80-х годов Кэррол стал приглашать девочек в свою летнюю резиденцию в Истбурне, а также не так строго стал следить за соблюдением возрастных ограничений, которые сам же и ввел для своих гостей. В письме, написанном им в возрасте 59 лет, он сообщил: "После того, как у меня побывала 14-летняя Ирина, я рискнул пригласить ее старшую сестру, которой было 18 лет! Она охотно согласилась приехать. После ее отъезда у меня уже побывала еще одна 18-летняя. И что касается теперь возраста моих гостей, я чувствую себя таким бесшабашным!"
Ходили слухи, что Льюис Кэррол сделал предложение Алисе Лидделл, но доказательств этому нет, хотя известно, что мать Алисы уничтожила все письма, которые Льюис написал ее дочери. Есть предположения, что у него была связь с актрисой Эллен Терри, которую он впервые увидел на сцене, когда ей было 8 лет, а ему 24 года. Они были друзьями долгие годы, но в своей автобиографии Эллен позже лишь посмеялась над всеми слухами о каком-либо романе с Кэрролом, написав: "Он ко мне относился точно так же, как и к любому другому человеку женского пола старше 10 лет".
Кэррола также очень волновал вопрос о том, в каком возрасте девочку можно целовать. Одной из матерей он написал: "Можно ли целовать Ваших дочерей? Если девочке меньше 14 лет, я не считаю необходимым задавать такой вопрос, но вашей дочери, по-моему, больше 14, а в таких случаях я обычно спрашиваю разрешения у матери". Вместе с тем именно Льюис Кэррол однажды написал: "Если ограничивать свои действия и поступки в жизни таким образом, чтобы никто и никогда не мог Вас ни в чем обвинить или упрекнуть... "не очень-то много в своей жизни Вы сумеете сделать".

В принципе, ничего особо страшного, но все же Каждый сходит с ума по-своему...

@темы: updated my journal

Забавный денек вышел) Целый день металась по дому, занимаясь наведением порядка, а после улеглась с чувством полнейшего удовлетворения. Не к добру

@темы: updated my journal

Судя по новому оформлению днева, у меня уже начался авитаминоз, аха

@темы: updated my journal

Говорят, как Новый год встретишь-так его и проведешь. Всегда хотелось научиться хорошо писать. Так что пусть первый пост в этом году будет посвящен двум моим нетленкам по Dragon age...до сих пор боюсь их перечитывать

Она...

читать дальшеМабари вздохнул, подвинувшись поближе к растопленному на кухне камину и положив седую голову на лапы. Похожий на огромного медведя пес выглядел нелепо в узкой комнатке, почти все пространство которой занимал длинный, на целую семью, стол. Но псу было все равно. Главное, что огонь приятно согревал кости, которые постоянно болели из-за холодной и сырой осени, и даже рваный шрам на боку, казалось, тянуло меньше, чем обычно. И приступы тяжелого, изматывающего кашля до сих пор не накатили. Хорошо. Время было уже за полночь... пора спать. Но сон почему-то не шел. Не шел, и все; зато наступала темнота, длинные шупальца которой тянулись к очагу, будто бы пытаясь потушить эту теплую искорку. Они все больше и больше напоминали тех странных существ из Ее снов... она не спала ночами, ворочалась, кричала... Это было слишком давно. Бальт вздрогнул, зажмурился, и тени исчезли.

Старость. Для одних это посиделки с друзьями и семьей, копание на огородах; для других - скука и напрасные попытки хоть как-то убить время. Обычно такими ночами люди берут в руки перья и чернила, а потом появляются вековые фолианты, которые пылятся в отстроенной башне Круга. Так всегда делала Она, когда обоим неспалось.
А для мабари старость - сон. Бальт спал целыми днями, почти не поднимаясь, чтобы поесть или хотя бы выйти из этой старой хижины в Морозных горах, куда его взял кунари Стен. Они путешествовали больше двадцати лет, пока не остановились здесь. Зачем? Из-за него, Бальта.

Пес уже давно что-то чувствовал. Слабость, нежелание вставать... Не радовала даже миска любимой похлебки под носом. И это чувство, казалось, распространялось по всей комнате; в хижине будто бы поселился кто-то чужой, совершенно незнакомый. Когда тени становились длиннее, а солнце садилось за горы, мабари чувствовал страх. А сны затягивали, и снилось ему что-то непонятное, цветное и теплое, как Ее руки...
Тогда ему хотелось больше не проснуться.

А просыпаться заставлял Стен. Каждое утро, изо дня в день, кунари будил его, отгоняя странное наваждение, хотя об этом его никто не просил. Но не сегодня. Этим утром Стен просто заглянул ему в глаза... и ничего не сказал. Не потрепал, как обычно, по холке, не стал тушить камин - зато убрал миску и налил свежей воды. И на кухню заглядывал чаще, чем обычно. Даже решил остаться здесь на ночь: кунари молча сидел за столом, положив голову на руки. Вряд ли спал - выдавало неровное дыхание, не характерное для спящего. Скорее, чего-то ждал.

Бальт тоже ждал. Ждал, когда придет сон, когда тени спрячутся обратно в свои углы и встанет солнце. Хотелось малодушно подойти к кунари и улечься возле него - вдвоем ведь не так страшно. Не позволяли только остатки собачьей гордости.
В такие ночи он старался думать о хорошем. Об охоте, о грядущем лете, о тепле...
О Ней.

Бальт плохо помнил Ее лицо; расплывчатое пятно и светлые волосы, ярко-голубые глаза и теплые руки, от которых постоянно пахло железом и, иногда, кровью. Человеческой кровью. Ее. Бальт не любил, когда Она брала в руки меч и стирала себе до крови ладони; он вообще не любил, когда Она сражалась. Она тоже не любила. Ночами плакала, днями молчала. Но никто из них, из тех людей в лагере, ни о чем не догадывался. Стен - знал, Бальт - знал. Но мабари говорить не умел, а кунари - не любил.
Она...

Мабари глухо заворчал, чувствуя, что бок начал неметь от холода. Зима, что тут скажешь. Холодные ветра насквозь пронизывали хижину, но больше им идти было некуда - Стен ведь отказался от предложения переехать, сделанное ведьмой из Диких земель. Она приезжала несколько недель назад: пыталась что-то сделать со шрамами пса, но ничего не получилось. Потом ушла. И снова вернулась - забыла небольшое золотое зеркальце, на котором до сих пор сохранился запах Ее рук...

"Ее сгубила жалость", - так говорила ведьма, поджигая погребальный костер.
"Не глупи. Ее не вернуть", - повторял кунари, из последних сил удерживая Бальта за ошейник.
"Бедная... Бедная девочка... Почему именно она...", - опираясь на посох, повторяла женщина-маг, от которой тоже пахло смертью.
И лишь Она устало улыбалась с кроваво-красного, как порезы на Ее венах, полотна на куче сухого хвороста и поленьев. Тот... то существо забрало почти всю ее кровь... и жизнь.

Она поступила, как истинный герой - сама выбрала свою участь; кажется, так говорил второй Серый Страж на похоронах. Единственная осмысленная фраза из всей той речи. Слишком много репетиций, до состояния, когда самые теплые слова становятся монотонной зубрежкой - ему очень и очень далеко до настоящего короля.
И только Бальт знал, что Она чувствовала в последние часы перед боем. Почему закрылась в своей комнате. Почему не хотела никого пускать.
Ей просто нужно было выговориться - ни перед обозленной магичкой, ни перед бардом, которая отчаянно молилась ночь напролет... Она обнимала мабари и напрасно пыталась заглушить слезы, чтобы никто не обвинил Ее в слабости.
От ощущения ее рук на своей шее и тяжелого, сбивчивого дыхания хотелось выть. Бальт слишком хорошо запомнил этот вечер. Слишком.

Мабари тихо заскулил, будто желая проснуться, но перед глазами уже плыли картины двадцатилетней давности. Даже не картины; он вновь почувствовал цветочный запах Ее волос, потом - солоноватый привкус слез, катившихся по лицу. Она плакала... и говорила. О том, что слишком устала, о своих родителях... повторяла, что уже все решено и пути назад нет, что лучше она, чем будущий король или кто-нибудь еще. А сам Страж в это же время пытался достучаться и открыть дверь, но Она уже ничего не слышала.
Потом их стало больше. Людей у двери. Неслышно подошла ведьма из Коркари, явилась бард. Вместе они заставили Стража удалиться, а потом дверь открылась, и ведьма взглядом попросила Бальта выйти. Он подчинился - возможно, первый раз в жизни.

Бальт не почувствовал, что начинает мелко дрожать и перебирать лапами, как при беге. Он хорошо запомнил - наутро они вышли вместе. Наверно, впервые бард и ведьма не спорили... а Она улыбалась, будто пытаясь их успокоить - стражников, воинов, бледного короля, мабари. Только Стен не выдержал этой гримасы: "Так улыбаются люди, которые уже перешли Грань".
Грань. Им всем - и кунари, и ведьме, и королю - оставалось только молиться, чтобы Она нашла дорогу и не заблудилась в Тени. Мабари был уверен - не заблудится. Она сильная.
И обещала вернуться. Хоть когда-нибудь.

Не хватало воздуха; мабари перевернулся на другой бок и замер, судорожно хватая воздух ртом. Не помогло. Тело отчаянно сопротивлялось, его сводила судорога. Внезапно исчезли все звуки и даже свет... Бальт ослеп, но не полностью - тени все равно остались; серые и темные, они вновь отрастили себе щупальца и зубы, и теперь пытались его загрызть. Клыки легко проходили под кожу, и Бальт беззвучно взвыл, пытаясь сбросить с себя тени или позвать на помощь, но тщетно - кунари не двигался с места. Он не слышал... или тени уже успели добраться и до него.

Щелчок. Скрип. Крик.

Все закончилось так же внезапно. Тени, злобно зашипев, уползли обратно в свои углы, лапы обрели чувствительность и устойчивость, но Бальт все равно опустился обратно на подстилку из какого-то тряпья. Уже потом в нос ударил знакомый запах... теплый, цветочный запах Ее волос.
Она присела на корточки перед камином, грустно улыбаясь и протянув руку к его горячему носу. Ладонь... такая же теплая и мягкая, как тогда. Только теперь от нее не пахло железом. И дорожный плащ... снова в пути! Она вернулась, выполнила обещание!
Бальт радовался, как щенок. Прыгал вокруг, раскидывая стулья, пытался достать до лица и поцеловать ее, а Она только отмахивалась, уводя мабари к двери.
Возле стола Бальт с сомнением оглянулся - может, стоило предупредить Стена? Она лишь покачала головой, осторожно проведя рукой по волосам кунари. Стен поморщился и что-то прошептал сквозь сон.

Он так и не проснулся до самого утра. Кунари снился скрип дверей, шорох удаляющихся шагов и счастливый лай мабари где-то вдалеке...

Game over?
читать дальше Грязный, измазанный в какой-то черной слизи мабари прижался к ногам, тяжело дыша и дрожа всем телом. А тут еще и дождь пошел. Мутные капли, будто сговорившись, одна за другой скользили за шиворот, добавляя к и без того неприятному ощущению липнущей одежды мерзкий холодок по спине. .. Куртку-то разодрали...как их там... гарлоки...или все-таки генлоки? После второго десятка все слилось, перемешалось; я ж теперь огра от Архидемона не отличу, чего уж мелочиться...
Во рту пересохло; голова, казалось, вот-вот взорвется от этого зова...зова крови Темных, если не ошибаюсь. Редкая дрянь. Уж и не знаю, как пережила тот глоток.
Ужасно хотелось сесть. А еще больше -свалиться. Правда здесь, на этом месте...или нет, перед этим следует хотя бы немного отползти в сторону, под ближайшую елочку. Воспитание, как никак. Не пристало наследнице Кусландов валяться в луже собственной крови.
Бальт устало зевнул, уже полностью переложив вес своей нехилой тушки на мое колено. Хорошо, что земля попалась мягкая... если бы не вовремя воткнутый двуручник, сползли бы мы с тобой , дружок, вместе...
-Бальт, имей же совесть, в конце-то концов...-кошмар, ну и голос. Интересно, когда мне успели вцепиться в шею? И кто? Какая разница... Боли-то нет. Хорошие были утром грибочки...Не зря Стен полчаса по лесу бродил.
Мабари почти обиженно заскулил, взывая уже к моей совести. Пот взглядом его умных голубых глаз мне стало стыдно за свои слова.
-Ну не надо на меня так смотреть. Вижу, что ухо отгрызли, и лапы три из четырех подтягиваешь... Ничего, недолго уже осталось. Потерпи немного, хорошо?
С трудом наклоняюсь, и рука утопает в густой теплой шерсти. Пальцы почти не разгибаются... мне что, еще и руку сломали? И как же я двуручником махать буду, а? Создатель, ау!
Мокрый, теплый язык пса согревает кожу -Бальт, неловко извернувшись, попытался убрать кровь...Зря. При мысли об этом накатил очередной приступ дурноты, заставивший меня опуститься на колени перед мабари.
Весело, ничего не скажешь. А вот и Порождение Тьмы. Стоит за камнем, косится. Топориком рассеянно помахивает. Наверно, последний из сегодняшней засады.
Боится? Конечно. Хорошо же мы их сегодня помяли... и это радуется единственный выживший Страж с минимумом здоровья и отсутствующей аптечкой... Хаха.
Вот и Бальт его заметил; шерсть на загривке стала дыбом, он начал выворачиваться из моих рук...
-Тихо. Малыш, тихо...Сейчас посидим немного, отдышимся...потом пойдем...
Бесполезно. Мабари, в последний раз заглянув мне в глаза, вырвался из рук и бросился к...ммм...твари. Зря. Архидемон тебя загрызи, больше никогда не поставлю его в команду со Стеном. Я конечно, понимаю, кровь за кровь, печеньки на привале...но зачем же так глупо...
Он не успел. Совсем чуть-чуть, и, может быть, Бальт бы смог повалить тварюгу на землю, но...Через пару секунд мабари свалился к ногам Порождения тьмы.
Бедняга. Потерпи еще немного...
Встать оказалось очень тяжело. Но вытащить меч -еще тяжелее. Еще бы, со сломанной рукой... Хотя здесь и не такое бывает -вон, Зевран пару раз без головы по поляне бегал, а Моррины глюки с ...ммм...декольте-вопрос вообще отдельный... и обсуждаемый всей мужской половиной лагеря долгими холодными ночами...
Ладно уж, не будем о приятном. Ген...да, пусть будет генлок...злобно щелкнул челюстями, наблюдая, как я медленно тащусь ему навстречу. Жалкое, наверно, зрелище: нос разбит, под глазами мешки, да и левый глаз, наверно, заплыл... Двуручник с противным скрежетом тащится по земле, оставляя глубокую царапину на камне. Да уж, силушки мне, кажется, не занимать... интересно, у меня шансы-то вообще есть?
О, вот и Мори. Магичка откинулась на камнях, будто собираясь вздремнуть. Ну, в принципе, еще повезло. От Стена вообще мало- чего осталось... Эх, сюда бы Огрена или Зеврана... Помню, один раз, пока гоп-компания была в отключке, мы собрали их бренные тела...да-да, в одну кучку... До сих пор помню лица Ала и Морриган, очнувшихся в обнимку... И не надо так морщится, не надо. Говорила же, Стен перед каждой вылазкой из лагеря кормит нас какими-то травкам и грибами по известному одному ему рецепту, после которых все зачистки проходят мягко говоря, весело... Хотя по-другому нельзя -либо чокнешься, либо вырубишься на первых минутах боя...
Генлок, что-то рявкнув себе под нос, с победоносным видом рванулся вперед. Нет....не он один. Краем глаза я заметила что-то ярко-красное, мелькнувшее позади... Еще одна...две...три... Хрень.
Последняя мысль была на редкость оптимистичной: "Game over?"

@музыка: ABBA -Happy new year

@настроение: Пост-новогоднее

@темы: Dragon age, фанфикшен