@темы: видео

Приятная бытовая штука, которой радуюсь каждый день. Перевезла в Тбилиси мультиварку, и теперь не надо каждый раз отмывать плиту и обои после готовки! А еще — теперь можно делать запеканки Уже попробовала капустную и творожную, буду экспериментировать дальше. Вся еда резко стала относительно здоровой и нежаренной. Горжусь собой)

Сообщила квартирной хозяйке о том, что съезжаю в конце февраля — начале марта, она восприняла спокойно. Теперь надо будет в любом случае искать новое место, что бы там дальше ни случилось. А в моей квартире тогда, кстати, жила какая-то пара из Питера, соседи снизу спалили и все рассказали мне в лифте

@темы: релокейт, updated my journal

Глава 12.9, теперь — до конца)

Мне понравилось писать каждую часть отдельно, в чистом доке, и перекидывать готовые части в общий файл. Но в итоге, без контроля, глава распухла до каких-то зверских размеров Ох и задолбаюсь же я теперь все это перечитывать и приглаживать.

+++

Что-то похлопало Роланда по коленке. Это был голубой сыр.

— Не боись — он только подбодрить тя желает, — сказал чокнутый фигл, которого, как уяснил себе Роланд, звали Вулли Валенок.

Роланд решительно вошел в потрескивающее свечение, потому что никакой мужчина не согласится показаться трусом перед сыром.

Т. Пратчетт, «Зимних дел мастер»

Меня подбросило на тонком лежаке, и я проснулась, ощутив под собой острые камни. В первый момент даже не поняла, что не так, просто все тело вопило о чьем-то присутствии и опасности. Ну а потом, разлепив веки, осознала, что рядом присела на колено Натирра и трясет меня за плечо.
Когда я оторвала голову от лежака и посмотрела на нее, дроу поднесла палец к губам. Спросонья я не сразу разобрала выражение на ее лице — казалось, она была готова вот-вот рассмеяться и едва сдерживалась, прикусив губу. Натирра указала куда-то назад, и я обернулась через плечо, привстав, оперевшись на локоть.
Дикен, задрав голову, стоял у ног Валена и что-то у него спрашивал. Тифлинг без всяких эмоций смотрел вниз, вот только хвост его как-то излишне нервно хлестал по воздуху.
— Повтори.
— Ты что, наполовину козел?
Остатки сна как рукой сняло. Это была мгновенная телепортация из мира сонной одури, позволяющей на время забыть про Андердарк со всеми его опасностями, к суровой реальности, где за время моего не-бодрствования Дикен остался наедине с Валеном.
— Дикен постоянно смотрит на твои рога. Такие же были у коз, которыми племя кормило старого Хозяина в горах, — пустился в воспоминания кобольд. Козы в драконьей пещере и правда были — вместе с прочим скотом. Загон которого я когда-то разрушила, спасаясь от десятка разозленных кобольдов.
— Я наполовину демон. — Вален медленно выдохнул, но все-таки продолжил говорить. Терпеливо. Наверно, рассчитывая закрыть эту тему раз и навсегда. — Таких как я называют тифлингами. Мой отец был демоном, танар`ри, а мать — человеком.
— А разве демоны могут делать детей?
Сомнения, беззастенчивого недоверия в голосе кобольда хватило бы на десятерых таких же. Мне инстинктивно захотелось засунуть голову под одеяло (точнее, трофейный пивафри, который был достаточно теплым, чтобы им укрываться), однако я боялась отводить взгляд от разворачивающейся сцены.
В поисках ответа, а может, ответственных Вален отвернулся к разрушенному лагерю. На меня, растрепанную после сна, и Натирру, присевшую рядом с лежаком, он смотрел чуть-чуть дольше, чем на все остальное. Затем прикрыл глаза и несколько замогильным голосом ответил:
— Могут, когда хотят.
— Натирра, я его задержу. Хватайте Дикена и бегите, — не совсем в шутку предложила я, привставая и одновременно пятясь. Но в отличие от меня дроу явно наслаждалась происходящим и была намерена узнать, чем все закончится.
— Ты всегда задаешь такие… личные вопросы, кобольд? — наверное, тифлинг хотел пристыдить Дикена. Наивный. Он еще не понял, что для того не существовало запретных тем.
— Босс говорит, что это часть обаяния Дикена. Он может быть очень непосредственным, если хочет. — И Дикен, счастливый, оскалился, демонстрируя два ряда острых белых клыков.
Что ответил Вален, я уже не расслышала, потому что приложила для этого все усилия, разве что уши руками не прикрыла. Запустив руку в волосы, нащупала шишку и ойкнула. Вот так пробуждение.
— Я не могу это больше слушать, — уже сидя пожаловалась Натирре, которая сочувственно ухмыльнулась. Невдалеке говорили об оружии, дробящем черепа, и дурных грибах, которыми как-то раз объелся Тимофаррар. — Как-то раз я уже пыталась объяснить Дикену, почему не стоит приставать с вопросами к каждому встречному. Но он понял все по-своему.
— Если быть честной, ко мне он тоже подходил, пока вы спали. Спрашивал, не боюсь ли я упасть в небо, если окажусь на поверхности. — Дроу старалась говорить бодро, но в ее голосе все-таки мерещилась дрожь.
И ко мне Натирра до сих пор приглядывалась со скрытой тревогой, наблюдала за каждым движением. Все-таки моя попытка показать поверхность пошла сильно не по плану, и мне оставалось надеяться, что дроу не увидела чего-нибудь слишком — для нее — жуткого.
— Так вот чем он занимается, когда я на него не смотрю, — проворчала я, касаясь висков.
Дикен к этому моменту уже отлип от несколько выжатого тифлинга и теперь махал мне с другого края лагеря. Я махнула ему в ответ, чувствуя странную теплоту. Натирра, глядя на все это, задумчиво произнесла — как будто борясь с собой:
— Еще он спросил, собираюсь ли я прикончить Сабал своими руками. Ему нужно больше драмы для книги.
И все-то он успевает запомнить. Я не знала, что сказать, не совсем понимала, чего от меня ждут. Но предыдущие встречи Натирры с бывшей союзницей были не особо веселыми.
— А вы хотите?
— Если будет возможность.
Казалось, дроу хотела сказать что-то еще, но в этот момент к нам приблизился Вален, уже успевший облачиться в вычищенные доспехи. Каким бы суровым ни выглядел тифлинг, впечатление было подпорчено подслушанным разговором, и он точно это знал.
— Собирайтесь, мы выдвигаемся. — В первую очередь Вален обращался ко мне — Натирра уже подготовилась к походу. Я снова почувствовала неловкость за то, что случилось вчера, поэтому торопливо кивнула, пряча глаза. Тифлинг, помолчав, предупредил: — Сначала обследуем озеро. До него ближе.
Ну, во всяком случае, мои спонтанные… приключения дали зацепку в поисках очередного осколка зеркала.
Рассказывая о замеченных на другой стороне озера огоньках, я могла обойти стороной то, почему вернулась промокшей, а Дикен с полными карманами камешков следует за мною шаг в шаг. Где-то там, в темноте, в одной из пещер отшельницей жила прежняя королева авариэлей — Шаори, и это было важнее, чем все остальное, важнее, чем то, что случайно увидели спутники.
Меня ужасно порадовало, что никто не стал задавать вопросы и вообще вспоминать о произошедшем. Разве что пришлось выслушать много всего хорошего от Энсенрика, который в какой-то момент обнаружил, что владелицы меча и след простыл, а позвать меня он не может. Клятвенно пообещав больше не учинять таких сцен и всегда держать оружие при себе, я не стала рассказывать, что случилось на озере. В первую очередь потому, что и самой думать об этом было немного жутко.
Еще досадно было осознавать, что по глупости потеряла реликвию, талисман со змейкой, чьими глазами были драгоценные камни. Не то чтобы она, предупреждая о чем-то опасном, особенно сильно облегчала мне жизнь: опасность в Андердарке крылась везде. Просто за столько времени я привыкла к этой вещице почти как к части своего тела; каждый раз, касаясь ее случайно или намеренно, вспоминала пустыню и все, что случилось дальше.
Но, может, оно и к лучшему. Не хотелось бы, чтобы скорбь когда-нибудь еще раз попыталась меня убить.

Вообще вокруг озера была целая сеть пещер — больших и маленьких, иногда переходящих одна в другую, похожих на черные пасти, из которых вот-вот выползет что-нибудь пакостное. Часть из них были сухими, часть подтопленными. Иногда пространство между озером и очередной выбоиной в стене было настолько маленьким или скользким, что приходилось идти прямо по темной холодной воде, надеясь, что нога не угодит в какую-нибудь расщелину. Вслед смотрели растерянные авариэли, среди которых я уже находила много знакомых лиц.
Сначала при виде этого места мне стало не по себе, но, когда рядом по той же воде, ругаясь сквозь зубы и оскальзываясь шли спутники, озеро выглядело самым обычным и безопасным. А вот света, блеска, который я заметила прежде, на другой стороне уже не было — я бы даже начала сомневаться в своих глазах, но Дикен видел свечение тоже. Так что оставалось лишь брести в темноте на поиски, слушая, как звук шагов и голоса эхом отдаются от стен и воды.
*Смотри, куда наступаешь. Я не хочу проверять, насколько глубоко здесь может быть,* — вздрогнув, попросил Энсенрик. За мгновение до этого я поскользнулась на гладком озерном дне, но удержалась на ногах, однако ножны с мечом хорошо ушли в воду.
Сама того не заметив, я вцепилась в меч обеими руками. Потерять здесь еще и его было бы совсем грустно.
*Ты так и не рассказала, зачем уходила сюда вчера. А я все пропустил. — Очередная попытка меча выяснить, что случилось накануне, завершилась ничем, но он не обиделся. — Тебя уже собирались искать, ты знаешь? Просто кобольд ускользнул первым.*
Дикену в некоторых местах вода доходила почти до груди, и он самозабвенно ныл.
О том, что у него промокли сапоги, рукописи, струны, а если он останется без струн, то перестанет быть бардом, потому что дроу не смогут сделать такие же хорошие и звонкие струны, какие некогда принес Тимофаррар, а еще из-за ледяной воды можно лишиться голоса, и это будет даже хуже, чем потерять струны… В итоге я не выдержала и предложила его понести — пусть у меня и было чувство, что Дикен с самого начала добивался именно этого.
Вот только чего кобольд не учел, так это того, что тащить его в итоге вызовется Вален. Я и сама не поняла, как всё случилось: просто, взяв кобольда на руки и закинув за спину его сумарь с драгоценными осколками зеркала, вдруг обнаружила на своем пути тифлинга. Который спокойно сообщил, что остаток пути Дикен проделает на его руках. Ящер онемел настолько, что даже не пискнул, когда я, поколебавшись, все-таки отдала его Валену, — только смотрел на меня широко распахнутыми (от ужаса?) глазами.
*Как думаешь, твой кобольд хорошо плавает?*
Хотелось верить, что красный блеск, мелькнувший в глазах тифлинга в этот момент, мне просто померещился. А еще хотелось верить, что это научит Дикена не приставать с дурацкими вопросами к тем, что может без особых усилий закинуть его примерно на середину темного холодного озера.
Натирра, наблюдавшая за всем этим, прикрыла улыбку ладонью — видимо, подумала о том же, о чем и я. Разделять с кем-то общие настроения оказалось неожиданно… весело.
Пещера Шаори была, вероятно, самой большой и самой облагороженной из всех местных пещер. Вход в нее по-домашнему занавесили какой-то плотной тканью, отгораживающей пространство от всего остального острова, от всего Андердарка. Перед входом были сложены своеобразные подношения: пища, благовония, кое-какая одежда и одеяла. Похоже, подданные не забыли о королеве и продолжали заботиться о ней, несмотря на свое состояние и ее отшельничество. Это было бы даже трогательным, если бы вскоре большая часть подношений не оказалась поломанной или растоптанной.
Дроу появились словно из ниоткуда.
Если б я не увидела этого сама, то не поверила бы. Вот пещера, к которой не смогла подступиться вода: темные сухие камни, слегка обточенные, чтобы не было острых граней. А вот на фоне этих самых камней, да и прямо на них возникают дроу, атакующие, явно прождавшие нас какое-то время. Позже Натирра расскажет мне, что вот так и выглядит связка из эльфийских плащей и самой малости чар маскировки, а тогда просто не хотелось верить глазам.
Кто-то из дроу выкрикнул что-то явно оскорбительное Натирре, и она ответила тем же. И первой же стала сражаться; мне показалось, она искала Сабал, но прежней союзницы среди группы светловолосых и темнокожих не оказалось. Я кое-как отогнала мысли о том, где была и чем таким важным занималась в этот момент Сабал. А потом запел Дикен, противным надтреснутым голосом, на который все-таки повлияла холодная вода, и думать уже было некогда: к рукам прилило тепло и очень-очень сильно захотелось как-нибудь пережить эту засаду.
Меня даже подмывало попросить Энсенрика сделать то же, что он сделал во время испытания в храме, но все-таки меч пока не особо понимал, сколько моих… сил можно брать и чем это обернется в итоге. Перестарайся он, и я бы оказалась на дне озера даже без вмешательства дроу. Так что приходилось выбираться так же, как раньше: надеяться, что ты окажешься более ловким и везучим, чем тот, кто пытается проткнуть твою шею тонкой изогнутой саблей, не позволять дроу зайти за спины спутников, не давать дроу утащить Дикена, держащегося поодаль и яростно болеющего за нас, в темноту вместе с его сумарем.
Когда я заметила краем глаза что-то невысокое и светловолосое, выходящее из пещеры, то приняла его за очередного дроу и мысленно застонала. Но после разглядела крылья и фонарик, который фигура держала на вытянутой руке, — фонарик, чрезвычайно похожий на те, которые освещали дворец. Раздраженная юная авариэль вышла на шум и наблюдала за сражением расширившимися глазами. От ярости.
— ТИХО!
А вот голоса у нее было очень, очень много. И магии. От ее крика всё в пещере застыло, буквально всё: цеп в руках Валена так и не ударил по ребрам мужчину-дроу, рот которого замер в немом возгласе, Натирру красиво и чуть-чуть пафосно перехватило в прыжке, оружейник, который преследовал меня, окаменел на середине замаха.
Пока юная авариэль, шумно дыша, рассматривала разруху перед пещерой, я и дроу-преследователь рассматривали друг друга, глаза в глаза, не моргая. Он явно старался двинуться, чтобы достать до меня кривой саблей, напрягал все мышцы, на скулах вздулись желваки. Я же — скорее расслабилась, все равно дергаться уже было бессмысленно, а меч с Энсенриком замер так же, как все остальное. Оставалось только гипнотизировать противника, надеясь хоть этим подпортить ему жизнь.
— Я уже отдала вам осколок зеркала. Вы обещали убраться отсюда и больше не беспокоить меня. — Авариэль обращалась ко всем дроу сразу, выплевывая каждое слово, потрясая фонарем, как дубиной. Она вся была хрупкая и невесомая, бело-грязные крылья дрожали, но от шипящих интонаций в голосе хотелось скрыться хоть ползком. — Так что. Вам. Еще. Здесь. Нужно?!
Я отвлеклась, наблюдая за раздраженной королевой острова, поэтому не сразу поняла, что с дроу, застывшим передо мной, происходит что-то не то. Он по-прежнему смотрел на меня, но взгляд стал каким-то отсутствующим, затуманенным. Потом — не по ситуации удивленным. А потом дроу вдруг начал исчезать, стираться, я видела сквозь него стену и озеро. То же происходило со всеми посланниками Вальшаресс.
В этот же момент время снова пошло: меня бросило вперед, руки сами завершили удар по пустому месту. Звенящую тишину нарушили звуки падения, бряцание оружия, ударившегося об пол, облегченный вздох Дикена где-то вне поля моего зрения.
— А вы еще кто такие? — Маленькая авариэль исподлобья оглядывала всех нас. Ее одежды некогда были богатыми, но теперь выглядели жалко, слишком уж много на них осело пещерной грязи.
— Босс, Дикен видел портреты этой авариэли во дворце, — Дикен бочком-бочком подобрался ко мне, не сводя глаз с королевы. — Правда, нарисованная она была чуть-чуть почище.
— Шаори, — напряженно произнес Вален. Едва поднявшись на ноги, он попытался зайти за спину сбежавшей королевы, но та зыркнула на него так, что тифлинг остановился. Связываться со спятившим магом — себе дороже.
Шаори поставила фонарь у своих ног, освободив и размяв вторую руку. Что совсем не добавляло уверенности — хотя вряд ли она сотворила что-то плохое с теми дроу, скорее уж отправила восвояси.
— Так вы пришли из дворца? Если вас прислал шут, то передайте ему, что я не вернусь. — Авариэль говорила чуть-чуть громче, чем нужно, от особо высоких нот у меня звенело в ушах.
Рядом поморщилась от слишком резкого звука Натирра. Из-за колдовства Шаори ей чуть ранее пришлось приземлиться на кучу растоптанных приношений, которая хоть немного смягчила падение.
— Ваш народ так сильно нуждается в вас. Вы оставили своих подданных в самое темное время, — с укором сказала дроу.
— Мне все равно, что случится с моим народом или с кем-нибудь еще, — зло прищурившись, прошипела в ответ авариэль. — Я больше не королева Шаори! Я не хочу ни за кого отвечать, не хочу говорить кому-то, что делать!
Авариэль пнула в воду рулон ткани, оставленный у входа в пещеру. Дальше она просто сердито бормотала себе под нос, не замечая, что поверх ее головы переглядываются, решительно не понимая, что делать.
— Это было мерзко, и когда наш город парил среди туч. Шаори то, Шаори это… Но даже под землей меня все равно продолжают терзать вопросами. Надо перебираться в другое место, здесь стало слишком шумно.
— Королева хочет сидеть в пещере и ни о чем не заботиться. Дикену нравится такая жизнь, — отозвался на бормотание Шаори Дикен, добавив в голос столько сочувствия, сколько вообще можно. — Разве что на голову иногда будут падать камни. Ну или сюда придут дроу с паучьими ножками, когда других авариэлей не останется.
Настроение королевы менялось так быстро и непредсказуемо, словно кто-то щелкал пальцами, из раздражения — в грусть.
— Это все… проклятие зеркала. Этого ужасного зеркала, — неожиданно оправдалась она, печально улыбнувшись кобольду. На ее месте словно бы на миг появился кто-то другой, более воспитанный, менее громкий. — Прежняя я не стала бы так поступать.
— Мы тоже пытаемся собрать осколки зеркала. Как и слуги Вальшаресс, — сказала я, радуясь, что Шаори сама вспомнила о зеркале.
Моим словам вторил Вален, холодно рассматривающий хрупкую авариэль:
— Почемы вы отдали осколок зеркала дроу? Если Вальшаресс получит достаточно силы, то попытается захватить поверхность, с которой пришел ваш город.
— Потому что дроу попросили, — тут же огрызнулась королева. Взывать к ее совести уже было поздно, слишком поздно. — Мой город проклят и сброшен в темноту из-за моего любопытства. Погибших не вернуть. Ничего уже не имеет смысла. — Ее голос сорвался, в нем было что-то от рыданий, лицо пошло плаксивыми морщинками. — Даже из пускающего слюни шута правитель лучше, чем из меня!
Такой Шаори — взлохмаченной, тянущейся ладонями к лицу, запертой в своем безумии, — хотелось сочувствовать, пусть это и было небезопасно. Даже Вален, из-за которого Шаори сорвалась, выглядел несколько виноватым и нерешительно поднял, а затем опустил руку, словно желая утешить королеву.
— Ваш шут так не думает, — поспешила успокоить Шаори я. — Он хочет вернуть все на свои места. Вас — на трон, город — в горы.
— Тогда я буду надеяться, что Элисиду хватит сил, чтобы совладать с оправой зеркала, когда у него будут все осколки. — На месте беглой королевы вновь был кто-то другой, кто-то, с кем хотелось говорить. Но наваждение быстро пропало, Шаори недобро и хрипло хихикнула: — Хотя не то чтобы мне было до всего этого дело, честно говоря.
Она противоречила сама себе, но это иногда происходило со всеми в Шаори Фелле. А вот смех ее меня насторожил, было в нем что-то от кудахтанья Халастера, устроившего весь этот бардак. Судя по тому, как отшатнулся Дикен, его мысли бродили в таком же направлении. Натирра, которой тоже посчастливилось пронаблюдать финальное представление великого мага, слегка присела и напряглась.
— А знаете, что? — Шаори обвела взглядом площадку перед пещерой, принимая какое-то решение. Я была более чем уверена, что мне оно не понравится. — Вы еще более надоедливы, чем отряд той дроу, Сабал, — мрачно произнесла она и добавила, словно плевок: — Передавайте привет шуту.
Пара быстрых пассов тонких, бледных королевских рук — и я начала понимать, как чувствовал себя тот исчезнувший оружейник-дроу.
*Ну вот и поговорили.*
Слова Энсенрика нагнали меня в тот момент, когда я еще видела по-детски злорадное лицо беглой королевы, но уже ощущала, что часть моих внутренностей, кажется, перебирается в другое место. Дальше была чернота, которую никак не получалось сморгнуть, дальше — рывок сквозь эту самую черноту и ощущение, что пол под ногами куда-то пропал.
Меня с силой швырнуло о землю, однако я хотя бы очутилась на чем-то мягком — тем, кто снизу, повезло меньше. Спихнув с себя кобольда, чье крыло загораживало обзор, я поспешила избавить спутников от своего веса и угодила рукой в озеро, промочив рукав. Ко всему привыкшие авариэли, которые пришли за водой, отодвинулись чуть в сторону и продолжали свое занятие, оглядываясь. Место было знакомым.
— А Дикен рад, что не пришлось обратно идти по воде, — голос у кобольда слегка дрожал. Он первым смог встать, хотя и переступал с ноги на ногу так, будто пересчитывал ноги. За его спиной кое-как поднималась Натирра, держась за стену, поджимая отбитый локоть, а Вален просто сел на земле, мрачно касаясь доспехов в районе ребер.
На другом краю озера неярко мерцал фонарик Шаори. Но и он быстро погас.

— Где-то в городе должны быть еще два осколка. Не может же нам все время везти, — сказала я в основном для того, чтобы хоть что-то сказать.
Вален смерил меня раздраженным взглядом того, кому хорошо так помяли ребра; того, кто знает, что ему еще идти далеко и опасно; того, кому пришлось выпить мышастого цвета целебное зелье, на вкус отвратительное ровно настолько же, насколько и на запах. Благо, между нами походкой лунатика прошел один из авариэлей, и внимание тифлинга переключилось на него.
Натирра, ничуть не ободренная моими словами, касалась своих кинжалов так, будто на их месте находилось горло одной знакомой королевской особы.
— Это было унизительно. Она вышвырнула нас, как мусор! — Пальцы дроу сжимались и разжимались, она хмыкнула: — Хотя меня и радует, что с отрядом Сабал Шаори сделала то же самое.
— А Дикен совсем не обиделся, — пожал крыльями кобольд, искренне не понимающий, почему все настолько раздражены. — Когда Дикен мешал старому Мастеру, тот хватал его и подвешивал на скале под потолком. Иногда потом забывал снимать.
— Мне ты о таком не рассказывал, — вздрогнула я. Иногда у меня из головы вылетало, каким вздорным характером обладал белый дракон.
Хотя, наверное, с Валеном, ничуть не тронутым подробностями из биографии Дикена, они бы нашли бы общий язык.
— Я понимаю твоего старого хозяина, кобольд, — холодно произнес тифлинг. И добавил уже тише, ворчливо, скорее себе под нос: — Жаль, что здесь нет достаточно высоких скал.
Я торопливо замаскировала смешок под зевок.
Мне было слишком досадно и горько, и я цеплялась за любые мелочи, чтобы хоть чуть-чуть поднять себе настроение. И заодно смириться с тем, что один из драгоценных осколков уже попал к отряду Сабал. Хотя, конечно, ничего удивительного в этом не было, все же дроу явились в Шаори Фелл раньше. Оставалось надеяться, что другие осколки пока еще тихо-мирно отравляли жизнь каким-нибудь бедолагам на острове...
Поймав себя на том, что начинаю задыхаться от дурных предчувствий, я рвано выдохнула и обратилась к Натирре:
— Может, все-таки объясните, что не так с башней? Мне хочется знать, к чему готовиться.
— О, Боссу она точно понравится! — ответил вместо Натирры кобольд. — Дикен почувствовал себя там как дома!
— Ну, если следующий осколок не там, я не знаю, где еще его искать, — загадочно улыбнулась дроу. — Эту башню… лучше увидеть своими глазами, слова ничего не передадут. Вы все поймете, когда мы будем на месте.
И они переглянулись, разделяя общую тайну, обнаруженную еще во время разведки и бережно оберегаемую от нас с Валеном.
Это была уже не первая моя попытка вытрясти хоть какую-то информацию о следующей цели. Дикен говорил об авариэльской башне с восхищенным придыханием, но туманно, Натирра отказывалась раскрывать подробности. Не то чтобы мне было не интересно, что же такое жуткое или прекрасное обнаружили компаньоны, но сил и терпения на расспросы уже не оставалось. Я подняла обе ладони вверх, показывая, что сдаюсь, и тут же спрятала их в карманы, прижав локти к бокам. Иначе был слишком высокий риск вцепиться в меч и начать жаловаться на жизнь ему.
— Вам не хватает настойчивости. Провидица несколько ошибалась, назначая вас лидером нашего отряда. — Колкое замечание Валена было сделано скорее от скуки и недовольства, чем из желания задеть. Неведение раздражало его в той же степени, что и меня.
— Вот сами их и допрашивайте, если хотите, — буркнула в ответ я, борясь с желанием еще и зарыться носом в воротник.
Но Вален тоже не торопился задавать вопросы откровенно развлекающимся разведчикам. Наверное, понимал, что вряд ли добьется большего — а если начнет препираться с Натиррой или Дикеном, то выглядеть такое будет просто смешно. Шаги его были по-особенному тяжелыми, хвост со свистом разрезал воздух. Но, во всяком случае, грозовая туча раздражения, витающая над тифлингом, для разнообразия была направлена не на меня.
По мере приближения к… башне на пути попадалось все меньше авариэлей и их домов.
Казалось бы, вот только-только мы миновали шумную базарную площадь, на которой крылатые эльфы торговали и спорили скорее по привычке, чем из-за необходимости, только-только остались позади относительно жилые кварталы — и вот уже начался пустырь. Темное обширное пространство, каждый неосторожный шаг по которому обострял паранойю, хотя ничего опасного на пути так и не попалось. Пару раз мне казалось, что в полутьме блестят чьи-то глаза, но то были всего лишь ядовитые светящиеся крохотные грибы.
И ни следа хоть чего-то высокого.
Наконец Натирра, отошедшая чуть вперед, уверенно остановилась примерно на середине пустыря. Дикен у ее ног пританцовывал от волнения и явно ждал моей реакции, ловил мой взгляд. Но я пока не могла ответить ему пониманием.
— То есть, по-вашему, мы пришли, — процедил Вален таким тоном, словно на самом деле сомневался в душевном состоянии дроу. И, откровенно говоря, я думала о том же самом: все-таки на этом острове могло произойти что угодно.
— Именно. Мы пришли к башне, — даже весело ответила Натирра, переводя взгляд с тифлинга на меня. Казалось, она развлекалась — не только мне хотелось поднять себе настроение после провала.
Вален коснулся рукой переносицы, прикрыл глаза.
— Хватит загадок. Мы не в том положении. — В его голосе было что-то, похожее на застрявшее в горле рычание. — Этот остров повлиял на твою способность думать, Натирра?
Но я… я что-то чувствовала. Видела смех в глазах дроу, нетерпение кобольда, их общее желание, чтобы хоть кто-то догадался, в чем дело. За спиной Натирры не было ничего, за что мог зацепиться взгляд, — и поэтому я посмотрела ей под ноги. На камни. Ровные-ровные, будто стесанные, причем почти на всем пустыре, причем, наверно, по кругу.
Догадка, пришедшая ко мне в голову, отдалась болезненным каким-то восторгом, и дроу это считала. Еще до того, как я подняла голову и открыла рот, Натирра кивнула и постучала носком сапога по камням.
— Она прямо здесь, под нами. Все это — фундамент.

— Дикен чувствует глубину после жизни в пещерах, а здесь везде глубоко и пусто. Дикен сразу понял, что тут есть что-то интересное, — похвастался кобольд, пока Натирра вела всех к замаскированному иллюзией входу в… башню. Подтолкнув ботинком камешек в одном месте, ящер прислушался; тронул струны, прошептал-прошипел пару слов, и иллюзия спала.
Вход представлял собой веселенькой расцветки дверь прямо на земле. Распахнутую. Уходящий вниз коридор со ступеньками освещался чем-то зеленым на стенах — надписями, которые нельзя было прочитать сверху. Все вместе это было похоже на картинку из дурацкого горячечного сна.
*Не знаю, как ты, а я всегда боялся замкнутых пространств, — вздрогнул в мече Энсенрик. — Уверена, что тебе сюда нужно?*
Я присела, чтобы получше рассмотреть коридор, и едва не упала назад, на руки. В лицо словно дохнуло чем-то ядовитым — настолько неприятной была магия этого места.
— Еще немного, и мы провалимся на Нижние Планы. — Мрачноватое предположение Валена тоже не вдохновляло. Тифлинг нависал надо мной, хмуро вглядываясь вниз, оценивая глубину. — Чем бы это ни было, оно перевернуто.
Ох, да. Главное — не думать об этом слишком часто.
— Дикен, если тебя затошнит, постарайся держаться подальше от меня, — на всякий случай предупредила я.
Кобольд важно и ответственно кивнул.
Ну, по крайней мере, башня действительно была подходящим местом для осколка — немного чокнутым, искаженным, но одновременно завораживающим. Ступени длились и длились; на кончиках пальцев и волос, моих и Натиры, на крыльях Дикена, на ножнах с Энсенриком вспыхивали искры магии, притянутые из стен. Перед тем как исчезнуть, они немного висели в воздухе, а рассыпались с едва слышимым звоном. Благодаря этому можно было хоть ненадолго забыть, что вокруг — толщи и толщи камня, сжимавшего перевернутую башню со всех сторон.
В глазах вскоре стало рябить от светящихся надписей на стенах. Где-то они были тусклыми, где-то — настолько свежими, что пачкали одежду при прикосновении. Кто-то старательно выводил их, пользуясь кисточкой и краской, от которой оставались потеки и неаккуратные капли на ступеньках. Я не знала языка, на котором были сделаны надписи, да и никто не знал. Хотя Дикен, порассматривав их какое-то время, сконфузился и сказал, что ему, кажется, нельзя говорить такие слова.
Чем дольше мы шли, тем отчетливее были звуки сражения снизу… сверху… нет, все-таки снизу — в основном рык и вопли, которые ну никак не могли принадлежать чему-то, хоть издали похожему на человека. Это уже не особо пугало, скорее, готовило к тому, что ждет впереди. Зато когда в коридоре на фоне сражения стало слышно бодрое и мелодичное посвистывание кого-то чрезвычайно занятого, все насторожились по-настоящему.
*А вот и автор… художеств. Ему совсем все равно, что там внизу кого-то рвут на части, да?*
Седовласый всклокоченный авариэль расписывал стены так увлеченно, что не сразу понял, что в его башне гости. Он был стариком, наверное, ученым стариком, и даже носил очки — заляпанные зеленым, как и его одежда. Мантия авариэля некогда была богатой, расшитой хитрыми узорами, но теперь на ней было слишком много пыли и краски. У ног стояло почти пустое ведерко.
Заметив нас, авариэль оторвался от своего занятия и дружелюбно помахал кисточкой, из-за чего в его волосах и морщинах появилось еще немного зелени. Искры магии, мерцавшие вокруг старика, всколыхнулись, следуя за его движениями.
— В последнее время к нам зачастили гости. Я верю, что это к добру. — Авариэль расплылся в довольной улыбке. Мешала разве что легкая безуминка в том, как резко и взволнованно он жестикулировал. — Я Петир, бывший архимаг и хозяин этой прекрасной башни. Добро пожаловать!
Авариэль не выглядел опасным, и в его словах было то, к чему я уже даже привыкла за время на острове. Странности.
— Бывший архимаг? — я ухватилась за то, что привлекло мое внимание, хотя вообще-то были проблемы и поважнее. Наверно.
— Бывший, — серьезно подтвердил старик. — Когда Шаори Фелл парил в небесах, я ушел из дворца, заперся в этой башне и совершенствовал свои заклинания. Целыми днями, иногда даже без перерыва на сон… — В его голосе было немного тоски. А потом она пропала, и он продолжил болтать — с чрезмерной, пожалуй, словоохотливостью. — Теперь я разочаровался в своем ремесле. Чего стоит магия, если из-за нее ты целыми днями сидишь в лабораториях и выходишь на улицу? Не видишь свой народ?
Петир всплеснул руками, и во все стороны снова полетела краска. Дикен огорченно забурчал и стал вытираться; мне малодушно захотелось выставить перед собой высокий живой щит. Но учитывая, что на роль его подходил разве что Вален, который подозрительно принюхивался к запаху краски и серы в воздухе… Пожалуй, в следующий раз.
— Но ведь старик и так сидит в перевернутой башне. И не похоже, что часто дышит воздухом, — пробормотал слегка позеленевший кобольд. На него тотчас же шикнула Натирра — и, судя по звуку, вполне успешно зажала его рот рукой.
Пожилой авариэль растерялся, улыбка померкла. Он потупился, стал смотреть себе под ноги и бормотать что-то про «действительно странно» и «очень странно». Помня, чем это обычно заканчивается, я спешно стала думать над новыми вопросами — но меня опередила Натирра:
— Петир, кто был вашим гостем раньше? — вежливо спросила она, не позволяя тому уж слишком сильно уйти в свои мысли. — Кто пришел раньше нас?
— А. Тут недавно проходили еще дроу, искали осколки зеркала Шаори, — спохватился тот. — Один такой как раз есть у моего ученика. — Авариэль нахмурился, словно вспоминая что-то неприятное. — Когда я завязал с магией, он увлекся ей сверх меры. Чокнулся на ней. Просто помешался! Теперь сидит внизу и носу не кажет наружу.
О магии он говорил с заметным отвращением — немного смешным для того, вокруг кого так и искрил воздух. А вот то, что в башне были дроу… Отделаться от ощущения, что очередной осколок уходит из рук, было не так-то просто. Впрочем, оглушительный и многообещающий рев на нижних ярусах быстро вернул меня к текущим проблемам.
— Что это за шум там, внизу? — спросила я, ощущая, как встают дыбом волосы. А еще Вален, неотрывно глядевший вниз, в коридор, очень недобро ухмыльнулся — словно бы с узнаванием.
Старый авариэль слегка сник.
— Эксперименты моего ученика. Они немного… вышли из-под контроля из-за заклинаний, которые я когда-то наложил. — Он помолчал, что-то обдумывая, и продолжил немного лекторским тоном: — Магия в этой башне работает непредсказуемо, никогда не знаешь, что получишь в итоге. Даже раньше мне приходилось прикладывать усилия, чтобы добраться до своего кабинета. А теперь это стало еще большей проблемой.
Ну отлично. То-то у Дикена зубы ныли от местной магии.
— То есть тут нельзя колдовать, — уточнил Вален так, будто только что осознал, что прошагал несколько лестничных пролетов в компании трех (ну, двух с половиной) очень-очень опасных магов. — Уж постарайтесь как-нибудь себя сдерживать, — сказал он, обращаясь ко всем сразу, но имея в виду, наверное, больше Дикена.
— А у Босс магическое оружие. Прямо из рук ожившего мертвого короля, — тут же нажаловался на меня тот.
Даже Энсенрик немного сжался под всеми этими изучающе-вопросительными взглядами. Но я выстояла и не дернулась, чтобы прикрыть рукой ножны с неожиданно оробевшим оружием.
— Может, дальше вам стоит пойти без этого меча? — с сомнением предложил Вален. Похоже, теперь он подозревал во всяком страшном не только меня.
*Может, тогда пойдем дальше без этого тифлинга?* — огрызнулся в ответ меч, и я порадовалась, что никто больше его не слышал.
Мотнув головой в ответ на предложение Валена, я жестом предложила двигаться дальше. Пора было искать ученика бывшего архимага и надеяться, что тот добровольно отдаст осколок магического зеркала, — а еще надеяться, что дроу не доберутся до ученика первыми. Петир, заметив мое движение, со вздохом вернулся к своему занятию: неуклюже, по-старчески, наклонился, окунул кисточку в ведро и совершил несколько быстрых мазков.
— А зачем старик делает все эти надписи? — проходя мимо, Дикен наконец-то спросил о том, что посещало мысли всех, но для чего никак не находилось времени.
— Ну, малыш, я… — авариэль как-то смутился, положил кисточку на выступ в стене, стал протирать мантией очки. — Я доказываю, что магия не стоит того, чтобы посвящать ей слишком много времени.
Кобольд охнул и торопливо потопал дальше, глядя себе под ноги, не по сторонам. До меня тоже наконец-то дошло, что не так с этими зелеными письменами.
— Так вы ругаете магию? Все это — брань?
Гордости в голосе Петира хватило бы на нескольких действующих архимагов.
— На всех языках, которые я знаю.

Брань на стенах верхних коридоров башни замечательно описывала то, что происходило на нижних ярусах.
Мало того, что пол тут стал потолком, а потолок — полом, и такая перевернутая архитектура не сразу укладывалась в голове, отчего Дикена пару раз все-таки стошнило. Мало того, что повсюду были опрокинутые шкафы с зельями, магические книги, шелестящие страницами, порталы, ведущие непонятно куда, подозрительные комнаты, набитые нежитью, и прочие атрибуты башни чуть-чуть спятившего волшебника. Мало было всего этого бардака — так поверх него бродили еще и различные адские твари.
Адскими они были в том смысле, что достали их прямиком из Адов. Неясно, что за эксперименты проводил тут ученик Петира, однако мне показалось, что он просто хотел заполучить свой личный кусочек Кровавой войны. Ну, или пытался отгородиться от всех, кто мог помешать работе, — но получилось то, что получилось. Я никогда не видела в одном месте так много планаров сразу и в первый момент замерла, пытаясь рассмотреть всех существ и осознать их формы. Впрочем, те твари, что не были заняты друг другом, очень быстро узнали о моем существовании.
Крылатые, клювастые, костистые и жутко воняющие твари, похожие на хищных птиц-переростков. Суккубы, полуобнаженные, кровососущие, с голосами, срывающимися на визг. Нечто черное и лохматое, дышащее огнем и по-собачьему резвое, хватающее за пятки. Но самым неприятным обстоятельством был громадный демон, балор, цеплявший рогами потолок. Он вертелся и переступал с копыта на копыто, лениво отбиваясь от мечников-дроу, которые его окружили, а еще несколько темных эльфов, вооруженных арбалетами, пытались достать его с другой стороны комнаты.
Среди дроу не было старой знакомой Натирры, но и дрались они не ради своих жизней, а словно бы отвлекая балора от лестницы вниз. С нашим появлением мишеней у них поприбавилось, да и демон поднял рогатую голову, перестал топтать того дроу, у которого так некстати подвернулась нога. Немигающие светящиеся глаза балора проследили за всем, что происходило в комнате, а потом остановились на Валене.
Благодаря этому я и увидела впервые, как искажается в башне магия.
Мне показалось, что тифлинг даже перестал дышать — настолько сильно у него сжались, клацнули зубы. В промежутке между тем, как в него едва не попал арбалетный болт, и тем, как он отпихнул с пути следующего болта Натирру, я вспоминала в основном то, что слышала о вражде между танар`ри и баатезу, а еще пыталась понять, кем из них является топочущий балор. Осторожную мысль о том, что родословная самого преданного, хм, защитника Провидицы сулит некоторые проблемы, додумывала уже на ходу, на полпути к арбалетчикам, уворачиваясь от окровавленных когтей суккубы.
Вален атаковал балора так уверенно, будто делал это уже не первый раз, — и балор тоже принял этот вызов, взмахнув когтистой лапой с мечом, расправив пылающие крылья, раскидав дроу вокруг себя, как кукол. От того, что я замечала краем глаза, захватывало дух и что-то болезненно скручивалось в животе. Когда тифлинг крутанулся на месте, оставил рану на торсе балора и отскочил; когда балор потянулся к нему, но не достал и взревел от бешенства. Но, по всей видимости, конкретно это демон не был терпеливым, да и дроу чуть раньше ему порядком поднадоели. В ответ на очередную атаку тифлинга он стал колдовать, колдовать что-то пакостное. Приложил лапу к груди, оставил когтями порез, заканчивая заклятие. И… сложился, исчез в облаке магических искр.
В следующий момент Вален, не желая того, с криком и в два прыжка оказался возле симпатичной черно-белой птички, собираясь сделать с ней что-то ужасное. Птичка была гладкой, со смешными короткими крыльями и неуклюжими перепончатыми лапками; она, задрав голову, вопросительно посмотрела на раскрасневшегося тифлинга и утопала туда, где потише. Ну а Вален еще какое-то время — непродолжительное, в общем-то, — просто наблюдал за ней, прежде чем случайно поймать мой взгляд. Растерянность на лице добавляла ему человечности и вызывала много-много сочувствия.
Что до меча Энсенрика — несмотря на его магическую природу, ничего необычного не происходило, хотя касалась я его с некоторой опаской. Ну, разве что слышала покойного приключенца я в этой башне чуть-чуть четче обычного. Меч как всегда пересказывал, что происходит вокруг, откровенно любовался суккобой, которая загнала меня в угол и уже наклонилась с душевысасывающими намерениями, жаловался, что на моем месте должен быть он… Удивительно, что между всем этим он еще и успел приглядывать, чтобы меня не зацепило арбалетным болтом или чем похуже, и пару раз оттаскивал, когда свистело прямо возле головы.
Никто больше предусмотрительно не пользовался магией. Мелькание серебряных волос Натирры я видела чаще, чем обычно, ведь она не прикрывалась чарами и не пряталась в тенях — зато перекидывалась ругательствами с теми, кого пыталась сразить. А Дикен, отложив лютню и засев под столом, добавлял ко всеобщему замешательству всякие пакостные штучки из своего сумаря — с шипами, огнем, ядом и еще Ады-знают-чем. Ровно до тех пор, пока его не нашла и не выгнала из укрытия черная псина с капающей огненной слюной. В конце концов я увидела, как ко мне через всю комнату с воплями несется Дикен, за ним — это чудище, а за чудищем — безобидная черно-белая птица, чуть-чуть ранее бывшая балором с огненным мечом и огненными же крыльями. После таких картин можно и рехнуться, наверное.
А, нет. Рехнуться можно было от того, как все закончилось, от неожиданного решения Дикена взять птицу с собой — вопреки здравому смыслу, вопреки попыткам убедить, что это только сейчас она одинокая, беззащитная и забавно пахнет водой и рыбкой. Кобольд благополучно пропустил мимо ушей, что его новый друг может снова стать сильно выше ростом, и упорно тащил сопротивляющуюся птицу вниз, спотыкаясь, забывая смотреть под ноги. Но, благо, все-таки избавился от нее, когда на одном из ярусов обнаружил вторую такую же — в горящей перевернутой библиотеке, в окружении того, что осталось от дроу и кого-то еще, теперь не опознаваемого. Птицы, увидев друг дружку, радостно гоготали, пока кобольд гадал, с Фаеруна они или вообще с какого-нибудь другого Плана.
И Сабал, да. Вскоре мы все-таки нагнали отряд Сабал.
Последний ярус башни оказался совсем небольшим и вполне облагороженным, хоть издали похожим на что-то жилое. Здесь даже не было всех тех тварей, что обитали выше, словно они и правда должны были защитить это место от вторжения извне. Но — не защитили, и отпечатки ботинок дроу, запачканных кровью, пеплом и еще чем-то подозрительным, вели вглубь, к центру, за стены.
Я поняла, что мы опоздали, почти сразу, после первого же услышанного звука. Стон боли, глухие удары, галдеж и смех на разные голоса. Разговор на повышенных тонах, требование, отказ и новые вопли. Времени красться, чтобы не попасть в какую-нибудь замаскированную ловушку в полу или на стене, времени не осторожность уже просто не было. К тому моменту, как мы попали в центральную лабораторию, ее новый владелец стоял на коленях с вывернутым, сломанным посередине крылом, и протягивал одетой во все красное дроу нечто блестящее и зеркальное.
Ученик Петира был совсем юным, тощим и бледным; свитки и книги вокруг него были раскиданы и обуглены, склянки с зельями — перебиты, повсюду виднелись следы борьбы. Окружавшие его мужчины-дроу перешучивались, один, со взведенным арбалетом, стоял за спиной авариэля, наступая на сломанное крыло. Пожалуй, у нас не было ни единого шанса заполучить осколок — несмотря на то, что Натирра тут же дернулась вперед, несмотря на то, что свита Сабал отвлеклась, ожидая приказов.
Выхватив из рук авариэля осколок, Сабал отсалютовала им, глядя в основном на Натирру, которая разочарованно и гневно зарычала, занятая сражением. Слегка раскосые глаза победившей дроу сузились, казалось, она не знала, чего хочет больше: дождаться-таки Натирры или скрыться вместе с осколком. Но в итоге Сабал, как и прежде, ушла телепортом.
Нелегкой дороги и жесткого приземления ей желали даже собственные солдаты.
Магические искры, в которых растворилась Сабал, чернели и цеплялись друг к другу. От того места, на котором стояла дроу, во все стороны начали расплываться темные сгустки энергии, шустрые и угрожающе потрескивающие. Один из них или даже несколько тут же прилипли к бедному ученику Петира, и он упал на пол, захрипел, мантию стало заливать красным. Еще один поразил дроу-солдата, который не сумел увернуться. Казалось, сгустки цеплялись ко всему, что умело дышать, — и все, кто был в комнате, бросились в разные стороны, умудряясь при этом продолжать сражение, заставляя противников нарываться на эти самые сгустки.
Подставив подножку дроу, который собирался толкнуть меня к одному из шаров, я по стону боли поняла, что шар все же попал в цель, правда, не в ту, к которой тянуло его изначально. А вот следующий сгусток энергии должен был стать моим, как ни метайся, — слишком быстро он двигался, слишком сильно его тянуло ко мне, слишком неудачным было место. Времени думать не оставалось, в ушах звенели вопли Энсенрика, а руки едва сопротивлялись тому, что он хотел сделать. В конце концов я сдалась, заслонилась мечом, и зачарованное оружие вобрало в себя магию башни.
Я была готова к тому, что ладони прострелит болью, — но засаднило глаза. От взрыва, от всполохов света, от белых искр, которыми рассыпался шар. Меч в моих руках мелко дрожал… как дрожал и тот, кто стоял близко-близко, спиной ко мне, заслоняя меня, наклонив подбородок к груди и раскинув руки. Каким-то странным образом его облик казался мне ужасно знакомым: и видавший виды магический балахон непонятного цвета с заплатками и дырами снизу, и ботинки со следами чьих-то зубов, и перстни на пальцах, и все остальное.
Пожалуй, я поняла, кто это, еще до того, как он обернулся, еще до того, как увидела лицо даже более шокированное, чем мое собственное. Темные глаза мужчины по-совиному распахнулись, рот приоткрылся от удивления; жидкая растительность на подбородке была слегка запачкана красным. Почему-то мне казалось, что когда-то давно, возможно, незадолго до смерти, он должен был потерять в лабиринтах Подгорья шляпу. Надо же было чем-то прикрывать эти торчащие во все стороны плохо остриженные волосы.
Когда последние магические искры опали на пол и растворились, Энсенрик во плоти пропал вместе с ними.

— Так у тебя была борода.
*А, правда? Не то чтобы я ей сильно гордился.*
В этот раз я почти и не почувствовала горечи от поражения — в основном потому, что вместо нее было много других забот. Когда последние из отряда Сабал уже лежали на полу, недвижимые, когда все, кто выжил, переглянулись между собой, примечая царапины, порванную одежду, вмятины на доспехах, взгляды обратились к бедолаге-авариэлю, вокруг которого уже расплывалась кровавая лужица.
*Как думаешь, кто-нибудь еще увидел… э-э-э… меня?*
— Вряд ли, все были слишком заняты. И вокруг было слишком много искр.
Перевернув ученика Петира на бок, чтобы меньше тревожить поломанное крыло, я уже не думала об осколке зеркала — смотрела на синие с подтеками губы авариэля и ощущала отстраненную ярость. Интересно: кажется, прежде я и не злилась на дроу по-настоящему, воспринимая их как неизбежное зло.
— Больно было? — спросила Энсенрика, держа в голове, что губы у его воплощения после встречи с тем энергетическим шаром были такого же нездорового цвета.
Мои руки и руки Натирры работали быстро, мы всё делали молча, не обмениваясь ни словом. Я замечала, что дроу негодует: косится неодобрительно, дышит чуть более шумно, чем обычно, но все-таки помогает выправлять искривленное крыло. Опыта в этом у нее было явно больше, чем у меня. Хорошо, что авариэль и не думал открывать глаза, иначе бы захлебнулся криком; плохо, что мне впервые пришлось воспользоваться своим статусом лидера отряда, посланного Провидицей. Только так у меня получилось убедить спутников потратить бесценное время на то, чтобы помочь обитателям башни.
*Вообще я успел забыть, что такое боль. Только отголоски твоей иногда ощущал. Так что это было скорее… интересно.*
А вот Энсенрик, кажется, пытался скрыться от меня в самом дальнем уголке своего меча, но у него ничего не получалось. От чужой растерянности, чужой паники у меня горели щеки, благо, это можно было списать на неудобную позу: я наклонилась над авариэлем, присев на одно колено.
*Слушай, Тари, я… Я уже даже забыл, каким был раньше. Ну, до той комнаты с мертвяками в Подгорье. При жизни. — Голос у меча прерывался, словно он не знал, куда деть глаза. — Давай пока лучше не будем вспоминать о произошедшем? Это всё как-то… смущающе.*
— Зато теперь я знаю, чем тебя можно смутить. — Я прикусила губу, сдерживая совсем не подходящую к месту улыбку. — Не только тебе же заниматься этим все время.
Несмотря на потерянный осколок зеркала, несмотря на то, что мои руки были почти по запястье запачканы красным, а тело болело от порезов, ссадин и зреющих синяков, — меня не покидало ощущение встречи со старым другом. Горько-радостное, такое, к которому хочется обращаться в дурное время. Не будь его, последние новости я бы переносила во много раз хуже.
— Прекращай дергаться. Не то чтобы я успела тебя хорошо рассмотреть. — Ну, не совсем: обращаясь к Энсенрику, я могла легко восстановить перед глазами его лицо. — И, вообще-то, спасибо, что прикрыл.
Смешок живого оружия был неловким, но в то же время подбадривающим.
А мне казалось, что, несмотря на наши с Натиррой усилия, бледный и холодеющий ученик Петира вовсе не выглядел лучше. Ему нужен был настоящий лекарь и настоящие лекарства, а не все эти повязки и лечебные зелья, которыми авариэля все равно не получалось напоить. А еще ему нужен был пригляд, и на роль сиделки подходил разве что оставшийся далеко наверху Петир. Подумав послать за ним Дикена, я вспомнила о подозрительных порталах в башне и существах, бродящих по этажам. Нет, так не пойдет.
Мне не особо хотелось просить о чем-нибудь Валена, который присматривал за входом на ярус, но выбора не оставалось. Тот, как и Натирра, был недоволен моим решением и вряд ли бы обрадовался поручению, так что подходила я, подобравшись, готовясь услышать что-нибудь колкое. При моем приближении тифлинг вскинулся — повернул голову, оторвался от стены, к которой прислонялся, сложив руки на груди. Его движения были такими резкими, словно он до сих сражался с тем пылающим балором, и мне определенно не мерещился красноватый блеск в глазах. Таким же красным блестели глаза у многих чудовищных существ, которые бродили по верхним этажам.
Неужели вся эта ярость, едва сдерживаемая, была вызвана потерей осколка? Или тем, что я трачу время, вместо того чтобы искать следующий? Или влиянием острова? Энсенрик в мече зашептал что-то предостерегающее, но я спокойно встретила взгляд наполненных бешенством глаз. Все это я уже видела, все это рано или поздно должно было кончиться — а к Валену в его обычном… настроении я успела привыкнуть. Бояться буду потом, сейчас есть дела поважнее.
*Чего ты так печешься об этом авариэле? — спросил Энсенрик сразу после того, как шаги Валена и копошение Дикена затихли наверху. — Он же был сумасшедшим, как и все на этом острове. Наверняка напал бы на тебя, когда увидел.*
— Потому что могу. Потому что это правильно. — И все-таки у меня не получалось не думать о том, какие жуткие тени бросали лампы на лицо тифлинга. Вздрогнув, я коснулась рукояти меча, чтобы прийти в себя. — Не хотела бы я, чтобы меня просто бросили, если что-то пойдет не так.
О возвращении бывшего архимага в лаборатории оповестили его же, архимаговы, возмущенные вопли. Вален тащил сопротивляющегося округлого Петира почти за шиворот под ну совсем непочтительное хихиканье кобольда, топающего позади. Петир вопил, что не хочет видеть свои старые свитки да книги, потому что от них воняет магией; Петир ругал своего выскочку-ученика и желал ему всяческих неприятностей, раз уж тот решил пачкать руки разным магическим. Но увидев, что стало с учеником после визита дроу, Петир замолк, будто забыв все слова. Постоял чуть-чуть над ним без движений — как мягкая кукла, как набитое тряпками пугало. Распрямился, отряхнулся, стал словно бы выше ростом.
Похоже, помимо магического дара, в бывшем архимаге дремал еще и талант сиделки — судя по тому, как быстро он начал распоряжаться, куда перенести бедолагу и как уложить. А еще он, постоянно проводивший опасные эксперименты, вроде бы знал, как ухаживать за ранами. Без своего дурацкого ведра с краской Петир казался почти обычным обеспокоенным стариком, пусть и крылатым. Только печальным и немного растерянным.
Еще один, последний осколок зеркала получилось найти исключительно благодаря нюху Дикена на хорошие сделки.
Когда все поднялись наверх, не прерывая напряженного молчания — еще более тягостного, чем после встречи с Шаори; когда кто-то мрачно предложил возвращаться во дворец к шуту и уже там отбивать осколки зеркала у дроу, потому что было непонятно, куда идти дальше, кобольд дернул меня за штанину и сказал:
— Босс, я пойдем на рынок?
— Дикен, сейчас не время для покупок. Да и вряд ли у авариэлей найдется что-нибудь полезное, — тут же отбилась я, даже не задумываясь над предложением кобольда. — Мы проходили мимо несколько раз. Там скучно.
В основном по этой причине мне и в голову прийти не могло, что осколок магического зеркала будет где-то на рынке. Это место было слишком… нормальным и почти не затронутым какими-либо искажениями. Ну сидят авариэли кружком среди развалин, ну переругиваются из-за безделушек у своих ног.
Ящер обиженно запыхтел:
— Но Дикену нравятся рынки! Нравится возиться с редкими вещицами. Если бы он не был писателем, то обязательно открыл свой магазин.
— Ну да. — А вот это уже было чем-то новым. Я хмыкнула, представив кобольда-торговца: у меня и кобольд-бард в голове уложился не сразу. — Хотя если распотрошить твою сумку до дна, то можно набрать добра на целую магическую лавку.
Кажется, остальные мои спутники тоже живо вообразили Дикена в роли торговца и были не слишком рады. Но все-таки это было лучше, чем давящее напряжение из башни. Даже Вален выглядел чуть более спокойным — словно все его раздражение было нейтрализовано кобольдской трескотней.
— Ты ведь уже пытался что-то купить на рынке, Дикен, и тебе ничего не продали. Тебя прогнали, — встряхнув головой, чтобы отогнать непрошеное видение, напомнила Натирра. И действительно: едва появившись в Шаори Фелле, кобольд умудрился вызвать гнев одного из торговцев.
— Теперь Дикен хочет не покупать, а меняться. Наверно, авариэли на острове просто не любят деньги, — не сдавался кобольд. Сцапав меня за рукав, он заныл: — Ну пожалуйста, Босс!
Так. Ладно. Все равно, кроме рынка, идти оставалось только во дворец, прямо в руки Сабал.
— А ты хочешь выменять что-то конкретное?
Компас. Дикен хотел выменять компас.
Тяжелый, узорчатый, из какого-то серого металла, с острыми подрагивающими стрелками. Дикену было не особенно интересно, на что он указывал: кобольд, как сорока, запал на блестящую поверхность. А авариэль-торговец никак не хотел расставаться с блестяшкой. Говорил, что компас ничего не стоит, ведь показывает не стороны света, а всего лишь путь к месту, в котором спрятан бесполезный осколок бесполезного зеркала... В обмен на компас авариэль желал получить что-то еще более бесполезное, то, что уже никак и никем не будет использоваться, — настолько сильно ему хотелось разориться.
Из по-настоящему бесполезного у Дикена была только сгоревшая книга из библиотеки Куаталы-медузы. (Еще, конечно, глубоко на дне сумки хранился мой старый-добрый экземпляр «Теней Андрентайда», но у меня язык не повернулся предложить авариэлю его. К тому же нужно было куда-то вложить осколки…) Передав обгоревшую до нечитаемости книгу торговцу, чихнув от копоти, кобольд погладил когтем компас и важно произнес, окруженный тремя немного растерянными лицами:
— Дикен думает, что дроу слишком глупые и жестокие, чтобы заключать выгодные сделки. И вообще не понимают, что такое дипломатия.

Все, что происходило дальше, напоминало игру в «горячо-холодно» — лишь с той особенностью, что «горячо» всегда находилось там, где больше всего пылищи, светящихся нездоровым цветом грибов и стрекотания гигантских пауков на потолке, а то и чего похуже. На правах героя, который спас день, Дикен топал впереди, едва удерживая обеими лапами тяжелый компас, и не обращал внимания на то, собирается ли его сцапать недружелюбное население острова. Идти за ним чуть сзади, прикрывая, позволяя себя вести, было непривычно, но забавно. Как-то раз Дикен пожаловался мне, что вечно плетется сзади и хочет хоть раз быть тем, кто выбирает дорогу. Наконец-то и ему улыбнулась удача.
Осколок был спрятан среди камней так глубоко, что я опасалась, не понадобится ли кирка. Его вложили ко двум остальным, в Дикенову книгу, под довольную болтовню кобольда о том, что она годится не только на растопку костра, как язвили недоброжелатели. Но, что было хуже, Дикен выбрал этот момент, чтобы изо всех своих кобольдовских сил разрекламировать свое первое творение Натирре и Валену. Глядя на плоховатую обложку, изображающую руины летающего города и, наверное, нас с кобольдом около них; заметив заинтересованность спутников; услышав, что Натирра уже обещает Дикену когда-нибудь полистать «Тени Андрентайда» и представив книгу в руках Валена, я наконец поняла, как мог себя чувствовать бедный Энсенрик. Все равно, что оказаться в одном исподнем перед незнакомцами.
Часть пути до авариэльского дворца я строила планы того, как бы поизящнее выкрасть или же выменять у кобольда книгу, пока она не попала в чужие руки. А оставшуюся часть — приставала с вопросами к Натирре.
Когда все проверяли-перепроверяли оружие и потайные карманы, готовясь к нелегкому, вероятно, финальному сражению; когда Дикен терзал на ходу свою лютню и как назло попадал мимо нот, бормоча слова из чего-то неспетого, а Вален слушал все это так, будто у него болели все зубы, — я представила лицо Сабал и перевела взгляд на Натирру, губы которой двигались, словно бы дроу молилась или выбирала подходящие заклинания.
— Натирра. — Дроу отвлеклась от своего занятия, подняла голову. — Можете что-то посоветовать насчет сражения с Сабал? Вы говорили, что раньше были, ну, на одной стороне.
Если Натирра все еще злилась на меня после событий в башне, то никак этого не показывала. И даже не растерялась, ответила сразу же, будто совет давно зрел в ее голове.
— Не встречайтесь с ней в бою. Даже не приближайтесь, все вы. — Дроу выделила голосом последние слова, убедилась, что ее услышали, и уже спокойнее добавила: — Будет лучше, если я сама ей займусь. Мы… знали друг друга и пару раз тренировались вместе. Мне знакомы ее слабые места.
Тренькание Дикеновых струн стихло, я заметила, что кобольд был весь внимание. Наконец-таки он получил ту драму для новой книги, которую хотел. Не то чтобы я собиралась расспрашивать дроу дальше, опасаясь, что тема ей неприятна, но Натирра продолжила говорить сама.
— Хотя, как у всех Красных Сестер, у Сабал не так много слабых мест, надо признаться, — спокойно сказала она. — Тарина, вы ведь знаете, чего стоит схватка с ассасинами Вальшаресс. Вы уже встречались с ними.
— Только однажды, еще на поверхности, и мне жутко повезло, — призналась я. Меня передернуло от воспоминаний о кинжале в подушке. — Проснулась вовремя и смогла отмахаться лежащей тут же книгой. Не твоей, Дикен, не радуйся, — прервала кобольда, который уже было набрал в грудь воздуха. — Натирра, если вы тренировались вместе с Сабал, то…
— Да. Я тоже была Красной Сестрой на службе у Вальшаресс. Одной из лучших. — В голосе дроу была и легкость, и гордость, и еще что-то непонятное. Она мрачно-весело улыбнулась, правда, улыбка не затрагивала глаз. — Я даже могла быть той, кого послали бы за вами на поверхность.
Э-э-э… Надеюсь, вот это вот легкое сожаление мне просто померещилось.
— Тогда я бы точно не дошла до Андердарка. — Помня, как сражается Натирра, я говорила искренне, вкладывая в слова все облегчение от таких новостей. — Хорошо, что теперь вы с Провидицей.
— Да. Мои знания были весьма… полезны, когда я перешла на ее сторону, — аккуратно отметила дроу.
*Кхм. То есть это тебя тифлинг постоянно подозревает в предательстве. Хотя среди вас есть те, кто уже предавал.* — Энсенрик из своего меча раздраженно зацыкал, и я была с ним согласна.
Настолько, что, сама того не заметив, покосилась на Валена. Интересно, он знал об этой истории? Что-то в выражении моего лица — наверно, поднятые брови, — заставило его поспешно отвернуться. Неужели смутился? Да нет, быть этого не может.
Незаданный мною вопрос так и висел в воздухе. Ладно. Ладно! Мне действительно надо знать, что же такое нашел в лагере Провидицы один из ассасинов Вальшаресс. Хотя бы на тот случай, если вдруг не переживу грядущее сражение и больше порасспрашивать об этом не получится.
— Но… почему вы теперь с Провидицей?
— Почему? — задумчиво протянула дроу. Коснулась волос, зацепила пальцем локон, раздумывая. — Однажды я не смогла ее убить, хотя и намеревалась. Не то чтобы у меня был выбор после такого.
Сначала мне показалось, что Натирра собирается оборвать свой рассказ на полуслове, хотя это было бы очень, очень жестоко с ее стороны. Чуть дышащий от волнения Дикен точно бы не пережил. Но, благо, дроу не стала такого делать.
— Провидица… давно уже ведет работу под землей. Распространяет учение Эйлистри, помогает тем, кто желает, уйти из Андердарка. Она была так убедительна, что несколько сильных союзников покинули Вальшаресс. Конечно, та была в ярости. — Судя по тону, об этих событиях Натирра вспоминала, как о чем-то хорошем. — Я начала изучать учение Эйлистри, чтобы присоединиться к лагерю Провидицы и уничтожить ее, когда будет шанс. Но мне неожиданно… понравилось то, что я узнавала.
Я заметила, что замедляю шаг, чтобы Натирра успела рассказать все-все до того, как вокруг станет опасно. Мы даже слегка отстали, пропустив Валена вперед.
— Эйлистри учит состраданию и прощению. Это не то, что часто можно встретить в Андердарке. Не то, что часто случалось со мной, — как-то очень просто пожала плечами дроу. Удивительно, но я ей сразу верила. — В тот день, когда мы с Провидицей остались наедине, я… поняла, что она знала о том, кто я. Все это время знала. Но видела во мне что-то лучшее. — А вот это звучало так, будто Натирра сомневалась в своих словах. — Поэтому кинжал, которым я собиралась ее заколоть, я в итоге положила к ее ногам.
Это все было очень… сложно представить, хотя я за время своих путешествий видела много странных вещей. Но и невозможным рассказанное Натиррой не было. Однако кое-что никак не укладывалось у меня в голове.
— А где в это время… — глядя на словно бы лакированные кончики рогов перед собой, начала я. За время своего недолгого пребывания в Лит-Муатаре я ни разу не оставалась с Провидицей наедине. Где-то недалеко тенью всегда маячил тифлинг.
— Ох, Вален тогда еще не присоединился к нам, — тихо усмехнулась дроу. — Иначе моя история могла закончиться быстрее.
Я улыбнулась ей в ответ и, как и дроу, прибавила шагу. Несколько раздраженный вздох Валена намекал, что ему не особо понравилось обсуждение за спиной. Но мое любопытство наконец было удовлетворено, да и Натирра не выглядела недовольной. Она больше не бормотала себе под нос, смотрела вперед спокойно и прямо. Наверно, еще не думала о том, как будет отбиваться от Дикена, который наверняка составлял в голове список вопросов…

Тронный зал со всеми его колоннами был по-прежнему слишком, излишне ярким. И на своем троне по-прежнему сидел печальный крылатый шут Элисид, который, увидев нашу компанию, чуть-чуть оживился, приподнялся, опираясь на руки, не доставая ногами до пола. Вот только магия, которая наводила порядок в этих стенах, еще не успела стереть с пола совсем свежие следы — кровь, паучья и не только, грязь, еще какая-то пакость. В тронном зале были дроу, вряд ли все, кто остался на острове, но все-таки более чем достаточно.
Сабал тоже была тут — яростно шептала что-то на ухо шуту, пока тот отмахивался от нее, хмурился и изучал с особым вниманием Дикенов сумарь с осколками зеркала. Дроу, заметив нас, распрямилась, ухмыльнулась многообещающе и недобро, ее красные одежды были запачканы темным и чуть-чуть порваны после всех неприятностей. Тронный зал наполнился звоном оружия, доставаемого из ножен, щелчками взведенных арбалетов; длинноволосый и тощий мужчина-дроу, маг, что-то зашептал себе под нос, глядя на меня, но тут же вскрикнул и затряс рукой, словно его ужалило молнией. Пока что тут нельзя было проливать кровь. Но — только пока.
Элисид погладил пальцами пустую раму зеркала, которую держал на коленях.
— Итак, все в сборе. Я чувствую, что осколки зеркала находятся в этой комнате, чувствую, как они тянутся друг к другу. Скоро проклятие будет снято с Шаори Фелла. — Вообще в его голосе была надежда. Но дрожь, выдающая страх, была тоже.
Заметив, что Натирра и Вален вновь обступили меня с обеих сторон, я испытала не раздражение, но благодарность. Особенно после того, как Элисид жестом отослал Сабал к ее отряду, и она подошла ближе, переводя взгляд с одного лица на другое, изучая, что-то планируя.
— Но забрать зеркало Шаори сможет только тот, кто отдаст мне все пять осколков разом, — аккуратно напомнил Элисид. Сабал, услышав это, раздраженно дернула уголком рта: видимо, рассчитывала на другой исход. — Иначе эту проблему решить нельзя.
— И все равно нам придется сражаться на потеху шуту, — сквозь зубы пробормотал Вален, рука которого давно уже лежала на рукояти цепа.
Элисид в ответ покачал головой, золотые колокольчики на его шляпе грустно зазвенели.
— Поверьте, это зрелище не доставит мне удовольствия.
— Зато доставит удовольствие мне! — тут же подхватила Сабал. Впервые услышав ее низкий голос, я даже удивилась тому, сколько было в нем хищного. Дроу, прищурившись, не сводила с меня оценивающего взгляда. — Сегодня Красные Сестры наконец узнают вкус крови Избранной, на которую так много ставит Провидица.
— Эй, никто не смеет так разговаривать с Боссом, пока рядом Дикен! — выкатившийся вперед кобольд оскалился в сторону дроу. Нагруженный, вооруженный позвякивающей лютней Дикен выглядел достаточно… угрожающе; я зачем-то помахала Сабал из-за его крылатой спины.
— Только попробуй приблизиться. Несколько наших… сестер уже пали от моей руки, — присоединилась к параду угроз Натирра.
Проигнорировав нас с Дикеном, Сабал с презрением зыркнула в ее сторону, сплюнула себе под ноги.
— Когда я доставлю зеркало госпоже, то расскажу и о твоей смерти, Натирра. Вальшаресс будет рада знать, что тебя больше нет.
— Ну, это мы еще посмотрим, — спокойно и даже слегка беззаботно парировала Натирра.
Несколько фраз, далее произнесенных Сабал в ее адрес, не предназначались для наших с Дикеном ушей — они были сказаны на языке дроу, почти таком же певучем, как язык эльфов с поверхности. Натирра ответила тон в тон, я не понимала ни слова. Зато заметила, как напряженно прислушивается Вален — нахмурившись, поджав губы, слегка опустив голову. Он разбирал явно побольше моего.
Когда я уже тянулась к тифлингу, чтобы попросить его перевести то, что он слышит, Элисид несколько раз хлопнул в ладоши, призывая к молчанию.
— Достаточно, — веско произнес он, и две дроу сбились на полуслове, в тронном зале наступила тишина. — У каждой из… сторон есть осколки зеркала, и они помогут вам в сражении. Колонны, которые вы видите, полны оборонительной магии. Поднесите осколок к колонне — и магия высвободится.
То-то мне сразу не понравились эти сияющие колонны. Я пригляделась к ближайшей — и впервые как следует рассмотрела все эти синие прожилки внутри камней. Мне не особо хотелось знать, что за магия сокрыта внутри, хватило экспериментов Шаори с зеркалом. Но Сабал после слов шута кивнула своему отряду, и ей преподнесли что-то блестящее и зеркальное. Тот, кто передавал осколки, даже отходил почтительно: торопливо, спиной вперед.
Дикен тоже сбросил свой сумарь на пол — внутри зазвенело — и принялся в нем копаться. А когда достал книгу с тремя осколками, отряд Сабал зашевелился, зашептался. Долго искали последний осколок, да? Сюрприз-сюрприз, насилие помогает не всегда.
— По моему сигналу. Я дам вам знать, когда укрощу чары. — Элисид пытался говорить ровным голосом, но получалось так себе, шута трясло от происходящего. Он с ногами залез на свой трон, обнял зеркальную раму. В его руке откуда-то взялся грязный платок, которым он взмахнул за мгновение до того, как по дворцу прошел низкий тяжелый гул. — Начали!
Колонны. Это дьяволовы колонны.
Пока Натирра и Вален сдерживали дроу и тянули время; пока отряд Сабал изо всех сил пытался не вестись на их провокации; пока самой Сабал не было видно, мы с Дикеном кое-как, чудом избегая атак, пробуждали магию, заключенную в ближайших колоннах. Которые из белых и сияющих превращались в мутно-стеклянные, и возле них тут же случались всякие интересные штуки. Я торопливо прислоняла резонирующий осколок зеркала к колонне, дожидалась, пока происходило… хоть что-нибудь, и перебрасывала осколок Дикену. Удерживать в руке и карманах все три, одновременно отбиваясь от преследующих дроу, было невозможно. Не когда пол ходит ходуном, а собственный меч завывает, что любит эльфийскую кровь по утрам и хочет больше, больше и больше.
Заклинание, которым пытались ранить нас с кобольдом, развеялось об колонну, за которой мы спрятались. В создателя этого заклинания отразилось что-то не менее неприятное, что нагнало его, несмотря на невидимость, и от чего он уже не встал. В самом центре зала, там, где было больше всего солдат дроу, явилась громадная шипастая клетка, которая тут же сцапала хорошую часть отряда Сабал и от которой едва увернулась Натирра, сделав шажок назад. Звуки, которыми заполнился дворец, должны были разогнать по углам даже самых голодных дроуков.
В общем, магия, о которой говорил Элисид, работала. (Правда, сам шут предпочитал на нее не смотреть, зажмурившись, да еще и уши руками закрыл.) Вот только у Сабал тоже были осколки зеркала, которыми она воспользовалась.
Я обещала Натирре не встречаться в бою с ее бывшей союзницей — но у меня все-таки не получилось этого избежать, когда Сабал в тронном зале дворца стало аж две. Копию, двойника, созданного авариэльской магией, можно было отличить по глазам — было в них что-то пустое и очень стеклянное, чрезмерно и неестественно блестящее; выражение глаз не менялось, как бы ни кривились губы второй Сабал от торжества или раздражения. Почему-то этот двойник напомнил мне о зеркальной комнате в лабиринте Халастера — у отражений в тех зеркалах был такой же пустой и безразличный взгляд.
Натирра была права: слабых мест у Сабал оказалось немного.
Откровенно говоря, я вообще не была уверена в их существовании — настолько тяжело приходилось Энсенрику, настолько тяжело приходилось мне. Меч с трудом отводил удары, я с трудом следила за тем, что колдует свободной рукой Красная Сестра. Ощущая, как меня прошибает холодным потом от каждого почти пропущенного выпада, я старалась не паниковать из-за того, что достать двойника Сабал не выходит. Да даже приблизиться достаточно не получалось — а где-то на периферии зрения двигалось еще одно призванное дроу существо, громадный, тяжелый, серокожий, раздутый страж, к которому меня и оттеснял двойник. Мне казалось, что я слышала где-то в той стороне голос Валена, но никак не могла остановиться и приглядеться как следует.
Если б не Дикен, не знаю, чем бы закончилась эта схватка. В какой-то момент, пожалуй, самый опасный, кобольд совсем разочаровался в щитах, которыми меня прикрывал и которые раз за разом разбивал двойник Сабал. В своей лютне он разочаровался тоже, поскольку его музыка, его пение действовали на кого угодно, но только не на зеркальное существо. В итоге Дикен, подгадав время, кубарем скатился под ноги Сабал и подло, очень по-кобольдски вцепился ей в ногу пониже колена. Ящер отделался свежей дырой в крыле и парой шишек, но не разжал зубов, даже когда его пнули. Двойник отвлекся, вскрикнул от боли и ярости, что позволило нам с Энсенриком завершить дело.
С настоящей Сабал схлестнулась Натирра. Не то чтобы сама Сабал особо хотела этого сражения — но я видела, как Натирра словно из ниоткуда возникла возле нее, преградила путь, не дала пройти дальше, ко мне и Дикену. Еще несколько дроу тут же отправились выручать свою, хм, предводительницу, но, когда я смотрела в ту сторону в следующий раз, они уже пачкали дворцовые полы. А к тому времени, как мы с Энсенриком разобрались с двойником, на затоптанном полу на спине лежала и сама Сабал.
Зажимая рану на животе, она продолжала что-то шипеть Натирре, несмотря на то, что подбородок от этого заливало красным. В красном был и один из кинжалов Натирры, которым она задумчиво помахивала в воздухе, слегка наклонившись к поверженной противнице. Волосы Натирры были всклокочены и с одной стороны стали короче, чем с другой, словно обкорнанные случайным замахом, да и поза ее выглядела не особо устойчивой.
Не знаю, о чем говорили две дроу. Но, когда Сабал кое-как подняла руку, протянув ее к Натирре, та покачала головой, как мне показалось, печально.
— Прости. Теперь я работаю на кое-кого другого, — с этими словами она опустилась на колени, и у Вальшаресс стало на одну Красную Сестру меньше.
Мои глаза заливал пот, ноги после сражения с зеркальным двойником подкашивались, я опиралась о стену, чтобы совсем уж жалко не осесть на пол. Даже когда Натирра издалека показала мне два зеркальных осколка, снятых с тела Сабал, я никак не могла поверить, что все наконец закончилось. А между тем, в тронном зале было тихо и очень, очень кроваво. Мелко вздрагивал на своем троне шут, который смотрел на происходящее, закрыв лицо ладонями, но оттопырив пару пальцев на обеих руках. Ныл о продырявленном крыле Дикен, которому никак не удавалось извернуться так, чтобы увидеть рану. Оглядывалась по сторонам, пошатываясь от усталости, Натирра — прислушивалась, кто из лежащих на полу дроу еще может дышать. Вот только…
Я поискала глазами Валена — и не нашла его, хотя за время, проведенное бок о бок, привыкла, что он вечно возвышается над всеми в комнате. Зато рядом с покореженной, проломленной клеткой с шипами, рядом с тушей серого призванного гиганта было подозрительно много зеленой брони.
Ох, нет.

Вообще у меня достаточно быстро получилось представить, что тут произошло. Представить, как шипы на дне и на стенках клетки запланированно проламывают спину стража, созданного зеркальным осколком. Представить, как страж утягивает Валена за собой, и тот тоже не может избежать этих острейших зачарованных шипов, которые пробивают его броню. Правда, чтобы осознать это все, пришлось сделать усилие над собой, заставить себя думать — а это было едва ли не тяжелее, чем уговорить гудящие, тяжелые руки и ноги двигаться.
Мои соображения, а еще присвистывание и удивленная брань Энсенрика были единственными комментариями к происходящему, поскольку сам Вален не горел желанием раскрывать подробности. Ну, или не мог. После произошедшего он отполз в сторону, к ближайшей колонне, и, прислонившись к ней, без особого результата зажимал покореженные пробоины-дыры в броне. Он старался дышать ровно, но получалось сбито и шумно, его глаза были закрыты, что напугало меня даже больше, чем кровь на доспехах и на колонне тоже.
Я была к нему ближе всех, поэтому подошла-проковыляла первой, первой заговорила, окликнула, вынуждая отреагировать. Вален ответил мне мутным от боли взглядом, и последняя эйфория победы улетучилась из моей головы. В этом взгляде не было того, что я видела в перевернутой башне, — но все равно он обещал проблемы посерьезнее оставшихся в городе темных эльфов, посерьезнее Элисида, который, привлекая внимание, почти подпрыгивал на своем троне. Похоже, мне вновь предстояло практиковаться во врачевании. Вот только если ученик Петира все время был в забытье, то Вален вполне себя контролировал, хоть и сжимал зубы при каждом вдохе. Ну и, вдобавок, тифлинг и без того испытывал ко мне мало симпатии.
Хорошо, что у него, как и у всех нас, оставалось совсем мало сил — аккурат на то, чтобы настаивать, что сейчас надо заниматься разбитым зеркалом, а не им. Да, в его словах был смысл, но я старательно пропускала их мимо ушей. А когда ко мне присоединились измученная Натирра и Дикен, усевшийся рядом, предлагающий спеть что-нибудь для поднятия духа, Вален окончательно сдался и больше не сопротивлялся попыткам стянуть покореженные доспехи. Разве что показывал всем своим видом, как относится к этой затее.
Я думала, что примерно представляю, что увижу под броней и искромсанным поддоспешником — его было проще срезать, чем снять. Но на самом деле нет, о таком я и подумать не могла.
Шрамы.
В основном старые, уже побелевшие, но я увидела и несколько относительно свежих. Местами шрамов оказалось так много, что на них можно было играть в крестики-нолики. А еще некоторые шрамы… точнее, раны, полученные до них, были не такими беспорядочными, как у Петирова ученика. В них прослеживалась логика, больше всего это напоминало следы пыток.
Мне потребовалась пара мгновений, чтобы перебороть подкатившие к горлу ужас и жалость; на это время я замерла, мои руки замерли, выражение лица, наверное, тоже стало странным. Что и заметил Вален — я поняла это по тому, что он весь подобрался и попытался отодвинуться, хотя отодвигаться было, вообще-то, некуда, позади колонна. Такое подействовало отрезвляюще, я быстро пришла в себя и начала делать то, что должна. Пусть и старалась пореже поднимать взгляд.
Мы с Натиррой пытались уладить все побыстрее, но от этого получалось только медленнее. Да и сложно было не думать о том, как после всего произошедшего возвращаться в Лит-Муатар. Путь был не слишком долгим, зато изматывающим, Черная река плескалась и бунтовала. Не самое подходящее место для того, на кого только что извели остатки зелий и бинтов.
— Займитесь уже зеркалом наконец, — в который раз пробормотал Вален, перехватывая и отодвигая мою руку. Без привычного раздражения, скорее с усталостью, от которой было еще больше не по себе.
— Да, Тарина, идите. Мы сделали все, что смогли, — неожиданно согласилась с ним дроу, сидевшая на полу, поджав ноги. Теперь я видела, что ее темные доспехи из непонятного материала кое-где стали еще темнее. Натирре тоже не помешала бы помощь: ее шатало, когда она отвлекалась. — Я останусь здесь на случай, если что-то пойдет не так.
Ага, «что-то». Но я и правда видела, что все самые неприятные раны мы закрыли, пусть и выглядели они до сих пор так себе. Да и авариэльское зеркало пора было собирать — чем бы это ни закончилось.
Поднявшись, я кивнула Дикену, и тот несколько неуклюже, кривляясь, приготовил книгу с осколками. Пробитое крыло здорово ему мешало, отдавая болью в лапу, — надо было заняться и этим тоже. Оставшиеся два осколка мне передала Натирра, и я торопливо перевернула их зеркальной частью вниз. По пути в них отражался запачканный кровью и грязью пол, лежащие на нем дроу, брошенное оружие, разломанная мебель и еще много чего.
Элисид, прижимая к груди пустую раму, вскочил со своего трона и пошел навстречу нам с Дикеном, забавно выбрасывая вперед колени. То ли он всегда так двигался и решил не менять привычек даже в своем новом статусе, то ли волновался перед тем, что должно было случиться. Раму от зеркала шут в конце концов опустил посреди зала, там же, где бухнулся на колени, — поверх разводов красного на полу. Для большей символичности, что ли?
— Надеюсь, Шаори сохранит пятна крови, когда все закончится. В память о событиях, которые произошли в этом зале, — сказал он, глядя на кровавые следы. На нас с Дикеном он не смотрел, но я ощущала, что его трясет. Да и бубенчики на шляпе позвякивали не просто так.
Отдавая ему осколки зеркала, я ойкнула и прикусила губу, потому что умудрилась рассечь ладонь. Моя кровь осталась на одном из осколков, но Элисид не стал ее вытирать, прежде чем вложить его в раму. Осколки, которые притащил Дикен, наоборот были образцово чистыми и блестящими.
Кобольд пристроился рядом с шутом, наблюдая через его плечо, как тот складывает осколки один к одному. Они словно бы врастали в раму, врастали друг в друга без следов и сколов — поверхность зеркала становилась похожа на небольшое ртутное озеро. А крылья трудящегося Элисида были украшены сзади цветными ленточками, чуть-чуть выцветшими от времени; я впервые это заметила, потому что смотрела на него сверху-вниз, чуть со спины, и чувствовала себя откровенно неловко.
Элисиду ведь совсем недолго оставалось осознавать себя. Я не была уверена, что хочу видеть его таким, каким он был до того, как разбилось зеркало Шаори. И уж вряд ли этого хотел сам Элисид.
Последний осколок никак не вставал на положенное место — словно шут по каким-то причинам не мог этого сделать или же не желал. Мы с Дикеном быстро переглянулись, подумав об одном и том же.
— Вы были не самым плохим правителем для этого безумного места. Мне жаль, что все закончится так, — подбирая слова, осторожно произнесла я. Искренне, на самом деле: шута ожидала незавидная участь.
Рука Элисида перестала елозить по зеркальной раме, он перекатился на пятки и выпрямился, насколько это позволяла его плохо скроенная фигура.
— Неважно, что случится со мной. Главное, что Шаори Фелл станет прежним и снова будет стоять в горах, среди ветра и солнца, — с усилием сказал он, теперь жутко напоминая авариэлей из города. Те часто говорили не совсем то, что думали, и наоборот. Шут горько усмехнулся, качнув головой: — Я ведь даже не вспомню ничего из того, что случилось. А если и вспомню, то не смогу понять.
— Но все остальные будут помнить вашу отвагу. То, как вы спасли город, — возразила я.
— Да-да, Дикен напишет про тебя в своей новой книге! — подбодрил Элисида Дикен, потрясая своим первым шедевром. Хорошо, что авариэлю не довелось его читать, иначе обещание крылатого ящера выглядело бы как угроза.
В подтверждение своих слов Дикен положил когтистую лапу на плечо шута. Ну, не будем показывать пальцем, от кого кобольд набрался подобных замашек; я сделала то же самое, отдавая себе отчет в том, как глупо такая сцена может выглядеть со стороны. Однако тогда это было не важно. Элисида нельзя было оставлять одного.
В тот момент, когда шут, решившись, поставил на место последний осколок зеркала, произошло сразу много вещей. Вспышка белого была настолько яркой, что вырывала слезы из глаз, но одновременно на острове стало легче дышать. Тронный зал заполнился звоном стекла, от которого вставали дыбом волосы, и старческим хихиканьем, неприятным, вредным таким. Шут под моей рукой обмяк, все его тело стало расхлябанным и больше не подчинялось ему до конца.
*Тари…* — предупреждающе начал Энсенрик. Рукоять меча слегка нагрелась еще до того, как я достала его из ножен.
— Вижу.
Крылатая темная фигура, появившаяся в зале телепортом, была очень и очень знакомой. От одного ее присутствия меня слегка затошнило, Дикен закашлялся, а Натирра начала с трудом подниматься на ноги, держась за колонну, прикрывая Валена, который тоже был не слишком рад таким новостям.
— Дикен, займи шута. И не смей смотреть в зеркало.
Захныкавший Элисид с пустыми глазами, бормоча что-то неразборчивое, общупывал крыло Дикена, которому это не слишком нравилось. Но кобольд, хоть и со вздохом, послушался. Целое теперь зеркало у наших ног отражало что-то снежно-белое, а не тронный зал; бросив один-единственный взгляд вниз, я перестала смотреть и шагнула наперерез гостю.
Вот так, в ярком свете колон, Ломилитрар Гниющий выглядел еще хуже, чем в храме. Его пятнистый балахон был порван и словно собрал на себя всю храмовую пыль, на лице поприбавилось ссадин и синяков, глаз заплыл, авариэль подволакивал ногу. Как я и предсказывала, Сабал не понравилось то, на что он ее обрек. Но все-таки Ломилитрар оказался жив, мог двигаться, и это было по-настоящему странным.
Его намерения я не поняла — да и не пыталась понять, честно говоря. Слишком хорошо помнила, через что пришлось пройти, и не хотела того же для Натирры или Валена, в сторону которых сразу направился жрец. Видимо, моя голова была слишком сильно забита последними событиями, раз я даже не вспомнила, что зеркало вообще-то уже собрано.
— Даже не думай, — предупредила авариэля я, выставив перед собой меч Энсенрика. Было бы лучше, если б тот не ходил вверх и вниз в такт дрожанию рук.
Авариэль остановился, отступил на шаг, виновато глядя на меня единственным полностью видящим глазом.
— Я… уже не тот, с кем вам пришлось встретиться в храме Эндри Фаэнья. Больше — нет, обещаю. — Голос его, казалось, с прошлого раза стал мягче. Или не стал? — Я здесь, что помочь тем, кто в этом нуждается.
*Да он даже себе помочь не может. Посмотри на него,* — скептически фыркнул Энсенрик. И это было веским поводом не опускать меч и не пропускать авариэля дальше.
— Ты выглядишь слишком побитым для того, кто умеет лечить.
— Я потратил много сил, служа не той госпоже. — Печаль авариэля казалась довольно искренней. Имя госпожи он и вовсе упоминать не стал.
— Ломилитрар говорит правду. Это я отправила его сюда, зная, что может понадобиться помощь… Тому, кто бы в итоге ни сложил осколки моего зеркала.
А это в вихре, искажающем пространство, явилась Шаори. Такая же юная и хрупкая, одетая в мешковатые одежды отшельника, покрытые пещерной грязью, с той же грязью на бледной коже. Но все-таки в ее голосе не было прежних визгливых ноток.
Шут, потерявший к Дикену всякий интерес, вскрикнул от радости и, громко топая, бросился к королеве. Какой-то миг все, кто был в зале, в едином порыве молились о том, чтобы не услышать хруст проклятого зеркала, до сих пор лежащего на полу. Обошлось.
— Я рада, что победа досталась вам, а не слугам Вальшаресс, — успокаивающе сказала Шаори. Шут скакал вокруг нее, пританцовывая, цветные ленточки в его крыльях развевались от быстрых движений. Это было самой печальной сценой, которую мне довелось видеть на острове. Шаори погладила его по голове, и Элисид, пуская слюни, затих у ее ног. — Прошу, уберите оружие. Оно вам больше не понадобится. С теми дроу, которые сейчас прорываются во дворец, я справлюсь сама.
Я все еще не до конца верила ей, но мои руки уже опускали меч. Где-то во дворце, не так уж и далеко, и правда слышался грохот. Интересно, сколько еще дроу осталось на острове…
Пропустив хромающего Ломилитрара вперед, я вернула меч Энсенрика в ножны и заметила краем глаза, что Натирра расслабленно привалилась к колонне, о которую прежде опиралась рукой. Шаори улыбнулась мне, но тут же стала серьезной:
— А теперь королеве нужен ее трон.

*Знаешь, мне кажется, у этого цепа долгая история. Это не совсем обычное оружие,* — задумчиво протянул Энсенрик, пока я относила цеп Валена к лодке.
Настоящему владельцу делать это было все еще неудобно, несмотря на усилия Ломилитрара, поэтому чуть-чуть пострадать пришлось мне.
— М? Почему это?
Если меч Энсенрика я, как и полагается, могла удерживать одной рукой, лишь в патовых ситуациях хватаясь обеими, то цеп с самого начала пришлось взять двумя руками. Но даже так мне едва хватало сил. Получив пару раз по ногам шипастым тяжелым шаром, я с уважением подумала о Валене, который постоянно и без особых проблем размахивал этой штуковиной в бою.
*На нем жуткий привкус, не могу описать словами. Холодом несет.— Мое же собственное оружие было не в восторге от такого соседства. Энсенрик из своих ножен хмыкал и что-то тихо бурчал, пока наконец не признался: — Мне не по себе, когда ты тащишь его вот так.*
— Только не говори, что ревнуешь. — Я почувствовала, что ухмыляюсь. Лодка Каваллеса покачивалась на водах Черной реки, остров под ногами подозрительно дрожал, словно искрашивался изнутри. Надо было спешить. — Если подвернется возможность, как-нибудь спрошу у Валена, есть ли имя у этого цепа. Самой теперь интересно.
Горестный вздох меча был наполнен укором. Я коснулась ножен в знак извинения и оглянулась, оттягивая момент встречи со скорбным лодочником.
Шаори Фелл исчез с острова без следа, словно бы все произошедшее было сном. Не осталось ни каменного колпака, накрывавшего город, ни острых скал вокруг, ни лагеря дроу и самих темных эльфов — ничего. Одна только гладкая чернота, сливавшаяся с речной ядовитой водой. О том, что авариэли в Андердарке действительно были, напоминало лишь завернутое в трофейный пивафри зеркало — его мы погрузили в первую очередь. Лодка тут же заметно ушла в воду, а Каваллес повернул голову в сторону свертка, но ничего не сказал.
Город начал меняться уже в тот самый момент, когда Шаори вернулась на свое место. Когда откинулась на спинку трона, когда провела пальцами по резным подлокотникам, вспоминая, привыкая. Королева так торопилась восстанавливать город, что мне показалось, будто нас всех сейчас вместе с ним перетащит на поверхность, и я не могла сказать, хорошим был бы такой исход или нет. Дела в Шаори Фелле шли слишком ужасно, чтобы тратить время на слова благодарности, какие-нибудь напутствия и прочие формальности. Да и что еще мы могли друг другу сказать?
Во всяком случае, Шаори хотя бы отдала свое зеркало, пусть даже с ним восстановление города и пошло бы быстрее. Не без краткой борьбы с собой, это точно. Но шут, бесцельно кружащий по залу, передразнивающий всех присутствующих, вглядывался в волшебное зеркало так сосредоточенно и… скорбно, что Шаори не выдержала и попросила убрать эту вещицу с глаз долой.
— Босс, если не поторопишься, лодка уплывет без тебя! Быстрей-быстрей-быстрей!
Фонарик Каваллеса поблескивал на носу лодки. И глаза Каваллеса поблескивали из-под надвинутого на лицо капюшона — две точки фоне подвижной объемной темноты. Дикен бесстрашно и бессовестно мешался у него в ногах, наступая на спадающую до пола мантию. М-да, терпение у лодочника было поистине дэвовское, раз кобольду до сих пор не прилетело по голове веслом.
Я послушно преодолела расстояние до лодки и, наступив на шатающийся пол, удивилась захлестнувшей меня тревоге. Словно на острове оставалось что-то невероятно важное, что-то, что ни в коем случае нельзя было бросать. Но зеленоглазая реликвия-змейка, вынесенная с Плана Теней, утонувшая в озере, исчезла вместе с авариэльским городом, и вряд ли мне удалось бы как-нибудь ее вернуть… Пусть это будет большая из жертв, которой потребует победа над Вальшаресс.
— И вновь великие герои отправляются в плавание! — Дикен, подпрыгнув, махнул мне с носа лодки, совершенно не боясь упасть в воду. Благо, все лишнее-утяжеляющее он уже скинул на пол. — На лодке без дыр, которая не утонет! Ведь не утонет, правда? — менее уверенно добавил он, обращаясь к Каваллесу. Тот, орудуя веслом, медленно покачал головой.
А ведь действительно: пробоина, полученная еще во время приближения к авариэльскому острову, была заделана. Причем настолько хорошо, что и следов латки я не заметила, словно дыра в полу затянулась сама собой. Вообще я бы не удивилась, будто оно так на самом деле, — но порадовалась, что это плавание должно было стать последним. Дальше предстояло путешествовать по суше. Дальше…
Нет, об этом пока думать не буду.
Подойдя к сидящему на полу Валену, я осторожно, но все равно шумно опустила цеп рядом с покореженным зеленым нагрудником и прочими частями брони. У того дружелюбного кузнеца-дроу из Лит-Муатара скоро должно было прибавиться работы. И у Провидицы — тоже, раз до лодки Валену все равно пришлось добираться в сопровождении Натирры. Похоже, тифлинг задремал, привалившись спиной к борту, но очнулся, услышав мои шаги. Он несколько скованно кивнул мне в знак благодарности, и я торопливо отошла дальше, к хвосту лодки, к Натирре — наблюдать за тем, как авариэльский остров теряется в темноте.
Мне не хотелось, чтобы Вален заметил, как я пялюсь на его шрамы, — а не делать этого не получалось. Мой взгляд сам собой цеплялся за них, тем более что из одежды на тифлинге осталась в основном куча повязок, которые никто не рискнул снимать. Бр-р. Наверное, не очень удобно, учитывая идущий от Темной реки холод.
Когда Каваллес отчалил, лодку стало качать. Я вцепилась рукой в борт и заглянула за край — но в этот раз в воде ничего опасного не плавало. Просто сильное течение.
— Мне интересно, смогут ли авариэли оправиться после всего, что случилось. — Стоящая рядом со мной Натирра неотрывно смотрела в сторону острова. Ее глаза различали явно больше моих. — Им тяжело придется без зеркала. Город ужасно пострадал.
— Ну, Шаори была настроена решительно, и у нее будут помощники. Тот же Петир, если он согласится выходить из своей башни. Или Ломилитрар. — Мне живо припомнился едва стоящий на ногах жрец, который по всему тронному залу ловил сопротивляющегося Дикена, чтобы залечить его крыло. — Вместе они наверняка смогут спасти тех, кому еще можно помочь, и восстановят то, что можно восстановить.
— Тогда мне бы хотелось увидеть восстановленный Шаори Фелл, — по-кошачьи потянувшись, сказала дроу. Мечтательность в ее голосе меня слегка удивила, но после всех приключений можно было и расслабиться. — Прогуляться по обычному городу, а не искаженному магией зеркала. Ведь даже разрушенный, Шаори Фелл сильно отличался от тех городов, которые строят тут, в Андердарке. Так много стекла!
Я так и не поняла до конца, почему Натирру настолько тянуло к поверхности, но все-таки было в ее желании что-то, хм, светлое. Особенно для кого-то с таким необычным прошлым.
— Думаю, когда все закончится, вы можете попробовать найти этих авариэлей. Только придется очень-очень долго карабкаться в горы.
— А Дикен тоже отправится в горы! Ну, не сразу, а когда-нибудь, — неожиданно вклинился кобольд. Обернувшись, я увидела, что он до сих пор составляет компанию Каваллесу. Кто б мог подумать, что ящеру настолько понравится плавать.
— Ты и так в горах всю жизнь проторчал. Неужели не нагляделся?
— Дикену хочется повидаться со своим старым Мастером. Уладить с ним кое-какие дела, — бодро ответил мне кобольд. — Как думаешь, Босс, дракон хоть иногда вспоминает о Дикене? — тут же продолжил он, не дав мне опомниться.
Натирра, которая прислушивалась к нашей болтовне, покосилась на меня удивленно и вопросительно. Я ответила ей беспомощным взглядом, подняв бровь. Боюсь представить, что за дела могут привести Дикена обратно в драконье логово, из которого он с таким трудом вырвался.
— Да, Дикен, я уверена, что вспоминает. И о тебе, и обо мне тоже. Но не уверена, в каких выражениях, — вздохнула я, решив оставить расспросы на более подходящее время. — Если решишь отправиться к Тимофаррару, предупреди меня, ладно? Буду знать, когда бить тревогу.
Кобольд оскалился в два ряда мелких белых зубов и отвернулся обратно к Каваллесу — наблюдать, как весло ходит по черной воде. Все еще переваривая то, что услышала, я потерла лицо ладонями и ощутила, как Натирра сочувственно коснулась моей руки.
— Крепитесь, — кусая губы, сказала она. — В конце концов, до вашего возвращения на поверхность пройдет еще много времени.

Остров скрылся из виду быстро — а может, и вовсе исчез, ведь настоящим он никогда не был, а чары Халастера и колдовство Шаори его больше не удерживали. Впереди, позади, со всех сторон была чернота, лишь слегка разгоняемая светом на борту лодки. Плавание обещало быть не столько долгим, сколько изнуряющим; лодка Каваллеса спокойно, почти бесшумно шла по ровной воде, и меня начинало клонить в сон.
И ведь можно было бы присоединиться к Дикену, который свил себе гнездо из одеяла и беззаботно посапывал, накрывшись крыльями. На самом деле я так и собиралась поступить — но в итоге только завистливо косилась на дрыхнувшего кобольда. Кое-что мешало выдохнуть и закрыть для себя страницу с авариэльским островом.
Мне не особо хотелось возвращаться к той части лодки, где был Вален. Но, с другой стороны, столь же сильно мне не хотелось до конца плавания бороться с уколами совести и нехорошим навязчивым беспокойством. Подняв воротник, я не могла не думать о том, что становится холоднее и не похоже, что тифлинг мог бы сам встать и найти что-нибудь, чтобы укрыться. Время от времени я слышала, что он ворочается или меняет позу, и это заставляло меня чувствовать себя еще хуже и нервно барабанить пальцами по борту лодки.
Ай, да в Ады это все.
Покопавшись в недрах всего полезного, взятого в путешествие из Лит-Муатара или подобранного на островах, я наконец нашла подходящее одеяло. И, собравшись с духом, направилась к тифлингу. На этой лодке нельзя было ничего скрыть, он сразу услышал мои шаги. Натирра, тоже заметившая движение, посмотрела в нашу сторону, но потом вернулась к своим делам. На ее коленях лежали раскрытые «Тени Андрентайда».
— Давайте я вам помогу. Так будет теплее.
Наверняка на моем лице была убийственная просто серьезность, граничащая с испугом, — тогда, когда я стояла перед Валеном с этим дурацким одеялом в руках. Хорошо, что тифлинг был слишком удивлен, чтобы сопротивляться. Нет, в первый момент он собирался отказаться, начал что-то говорить, поднял руку, чтобы отмахнуться, — но это было плохой идеей, потому что одна из повязок стала темнеть. Тифлинг скривился от боли и в итоге позволил мне приблизиться.
Разворачивая одеяло, а затем укрывая им Валена — плечо, другое плечо, колени, — я даже удивлялась собственному спокойствию. Происходящее было… ну, излишне личным. Я снова замечала все эти шрамы на коже и старалась поскорее их прикрыть, потому что чувствовала себя так, словно бы вижу то, чего видеть не должна. С другой стороны, не так давно я тоже показала спутникам несколько достаточно личных воспоминаний, да еще и против воли этих самых спутников.
— Вы хотите что-то спросить? — вопрос Валена застал меня врасплох. Я вздрогнула и часто заморгала, соображая, в чем дело. А тифлинг, словно в насмешку, добавил: — Это написано у вас на лице.
А, нет: кажется, он не насмехался надо мной, а говорил серьезно. Ну, ему и впрямь было виднее, он ведь все время наблюдал за моими действиями. То ли с опаской, то ли с непониманием; присев рядом с ним, я уже собиралась встать и отправляться восвояси, но помедлила.
— Откуда у вас эти шрамы?
Вообще я хотела спросить про это у Натирры, почему-то веря в то, что дроу знает ответ. А Вален словно и ждал этого вопроса. Меня настолько легко прочитать, да?
— Кровавая война. Я… провел там много времени. Был солдатом в легионах Бездны, — ровным голосом произнес он, внимательно глядя на меня, ожидая моей реакции. — Вы знаете, что такое Кровавая война?
Я медленно кивнула, то ли жалея о своих словах, то ли радуясь тому, как все сходится. Кровавая война, ну конечно. То, что я наблюдала в перевернутой башне, могло быть ее продолжением. Должно было быть ее продолжением. Тот, с кем мне несколько раз пришлось столкнуться на острове, и тот, кто сидел напротив меня, ежась под колючей тканью, были словно разными, э-э, людьми. Как крылатый шут Элисид до того, как разбилось зеркало, и после.
— А вы неплохо держитесь для кого-то, кто прошел через подобное, — достаточно искренне сказала я. Это пришло мне в голову сразу после ужасов о Бездне и тифлингах, которые я слышала от Дрогана во времена ученичества. — Что бы ни происходило вокруг. Даже в той башне, полной существ из Нижних Планов.
Опаски в синих глазах тифлинга стало еще больше, чем прежде. Недоверчиво прищурившись, он изучал мое лицо, но не нашел ничего, что намекало бы на неискренность.
— Мне пришлось научиться сдерживать свою демоническую часть. Без этого находиться в вашем мире было бы сложнее. — Сказав это, Вален быстро отвел взгляд. Похоже, он чувствовал себя не слишком уютно во всей этой ситуации. Ха, обычно на его месте была я.
Да и не так уж хорошо у него получалось справляться с собой, мы оба это знали.
— Для вас важно происхождение тех, кого вы встречаете на своем пути? Вы судите их… по крови? — неожиданно спросил меня тифлинг.
Я не совсем понимала, зачем ему вообще мое мнение, но наклонила голову набок, думая над ответом. Не то чтобы мне действительно было все равно, кто передо мной, однако…
— Мой единственный друг — кобольд.
Было в моих словах или интонации что-то от «спасите-меня-пожалуйста». Точно было. Только этим и можно объяснить то, что Вален впервые за все время нашего знакомства улыбнулся и тихо рассмеялся, слегка запрокинув голову, царапнув рогами борт лодки. Это длилось не слишком долго — но достаточно, чтобы оставить меня растерянной, чуть-чуть ошеломленной и не верящей собственным глазам.
Неловко улыбнувшись в ответ, я покинула его и вскоре, как и собиралась, уже подсела к Дикену. Кобольд, спросонья обнаружив у себя под боком теплого и не возражающего Босса, почти половиной себя забрался ко мне на колени, напрашиваясь на ласку. Ладно уж.
*Эй. Так что там насчет единственного друга?* — с укоризной поинтересовался Энсенрик.
Рубин в его рукояти мерцал, ловя свет Каваллесова фонарика. Оставив ножны с мечом на некотором расстоянии от себя, я постоянно ощущала пустоту на их месте. Все-таки последние приключения приучили меня чуть что хвататься за оружие.
— Так и знала, что тебе это не понравится.
Над моей головой до сих пор нависали тучи, и надо было еще много чего сделать, чтобы выпутаться из этой истории. Но почему-то — наверное, потому что авариэльский остров со всей его жутью наконец остался позади, — мне впервые за долгое-долгое время было спокойно.

@темы: фанфикшен, Ночи Невервинтера

@темы: релокейт, updated my journal, чемодан темноты и несчастий

Ну, передышка кончилась, потянулись мои тбилисские будни.

Сегодня увидела, как работает карма — не знаю точно, как еще это все можно назвать. Затупила в магазине и неправильно пробила яблоки, пикнула не тот сорт. Это все выяснилось на кассе. Кассирша, которая не говорила по-русски и не добилась от меня понимания, в итоге попросила покупательницу, стоявшую за мной, сходить к весам и пробить нужный сорт. Ладно, все закончилось, перед всеми извинилась, как могла. Не проходит и десяти минут, как меня возле дома останавливает потерявшаяся израильская студентка, которая ищет спортзал Причем что ей нужен спортзал, я сразу не поняла, на слух определила "gym" как "gems", пришлось уточнять что-то там про ювелирку. Но разобрались, довела ее до ближайшего спортзала. По пути говорили на смеси английского и русского, поскольку девушка, как выяснилось, учит то ли славянские языки, то ли украинский — так и не поняла, в каком контексте она его упоминала. В общем, забавно вышло)

А квартира съемная меня встретила феерично. Подозреваю, что ее сдавали посуточно вместе со всеми моими вещами)) Потому что жили, судя по двум выдвинутым бокалам, минимум два человека, а не одна моя хозяйка пару дней. И ладно бы люди просто оставили после себя грязь на полу и на обоях, которую мне пришлось отмывать. Ладно бы — просто отодрали обивку у кухонного шкафа. Так они еще и за каким-то фигом сперли мои крючки для полотенец! И зубную пасту! И еще прожгли мое одеяло вместе с пододеяльником... Это я обнаружила уже сегодня утром, когда под одеялом поспала: мое постельное было аккуратно сложено в шкафу, я была уверена, что его не трогали. Самое смешное — когда писала хозяйке вчера вечером о пятнах на обоях и испорченной кухне, она ответила, что понятия не имеет, как такое произошло

Ладно. Все терпимо, пока я знаю, для чего это делаю. Но все равно меня начинает колотить от одного только слова "Грузия".

Квартиру теперь точно буду менять в конце февраля, даже если придется переехать на окраину. Это просто становится небезопасно.

@темы: релокейт, updated my journal

@темы: музыка, Ночи Невервинтера

После такого года у следующего хочется просить только одного — пощады.

Теперь, если меня неожиданно растолкать среди ночи, я сначала отбрешусь скороговоркой "сорри-картули-ар-вицы" и только потом начну разбираться, в чем дело. И к мигрантам стала относиться иначе. И немного зауважала собственную моральную устойчивость, которая, казалось бы, была всегда ниже плинтуса.

Запощу прекрасных новогодних зайцев и пожелаю всем повторить их подвиг С наступающим или уже наступившим!



И, пока меня не отпустило, закончу год не менее прекрасным новогодним мобовским фанартом)

@темы: updated my journal

До сих пор хожу и перевариваю финальный эпизод "Моба".

Благодаря Реддиту узнала интересную штуку: в Японии часто снимают обувь перед самоубийством (чтобы "чистыми" войти в иной мир или что-то типа того). И вообще снятая обувь с самоубийством ассоциируется, даже есть целая страничка с кинотропами на этот счет. А Рейген перед забегом к Мобу через смерч как раз снимает обувь, на его босые ноги делают особый акцент. Получается, ради того чтобы дойти до Моба и поговорить с ним, Рейген готов умереть.

Чего ж так больно-то)

@темы: Mob Psycho 100

@темы: updated my journal, чемодан темноты и несчастий